Да, девчонке надо помочь… Но не бежать же с ней невесть куда, а главное — без любви. Она глядела на меня во все глаза, с нетерпением ждала ответа. Я повернулся к парням и крикнул:

— Дальше пойте без меня, ухожу!

Взял девушку за руку и повел из этого содома. Мы вышли на улицу, она, волнуясь, спросила:

— А как же деньги? Ведь нищие уходим…

Это было пресечено:

— Я не беден, твоих прокормим. На что они сейчас живут-то?

— С огорода кормятся. Иной раз у этого аспида чего-нибудь с кухни утащу. Часто голодают, когда он все пересчитывает. Прибить меня может, уж грозился. Вчера и сегодня мои не ели. А этот волчара ничего не дает!

Это меняло дело. Сейчас уже еды не купишь. Мы отошли еще недалеко. Велел: постой здесь и поставил ее к забору, а сам понесся назад. Встреча с хозяином меня не пугала, что он против меня? Звук пустой. Зашел. Купец еще не вернулся.

Отнял у Егора сумку. Тот пытался пороптать:

— Хотел бабушке (он ей с каждого сабантуя что-нибудь тащит, с таким жильцом и детей не надо) кушать взять…

Я рыкнул:

— За пазуху положишь!

А видя, что он опять разевает рот, добавил:

— Уволю!

От меня за этот вечер музыкант получит в десять раз больше, чем тут харчей упрет. Поэтому дальше дудочник стоял и краснел молча. Вот то-то же! Прошел по столам, сгреб все, что понравилось. Оглянулся на музыкантов. Иван учил длинного: что-то ему толковал, тыкая кулачиной под ребра… Хорошо, когда в команде железная дисциплина!

Вернулся к красавице:

— Пошли к твоим.

— Может лучше к тебе домой?

— Я еще строюсь.

Дальше девушка вела себя безропотно. Видимо, примирилась с мыслью, что неказистый, но голосистый избавитель заночует у нее. В их избушке никто не спал, нас встретили все: худая и бледная мать, такие же дети. Ну ничего, всех откормим! Прошел к большому столу в единственной комнате и высыпал все из мешка.

— Кушайте!

Сам присел на лавку в сторонке. Все накинулись на еду. Долго ели. Один из мелких радостно оповестил сестру-кормилицу:

— А мы тебя только завтра ждем! Животы уж подтянуло.

Она сказала:

— Это певец там собрал и вам принес.

Все притихли и перестали кушать. Да, пора народу дать спокойно поесть. Я встал, подошел к столу, высыпал все деньги, что с собой были, и сказал:

— Мне пора. На днях, как время будет, зайду.

Ну, пока переживут и без гостей — денег оставляю немало. Девушка поймала меня уже в сенях, схватила за рукав:

— Ты что, вот так и уйдешь? А как же любовь?

Ах вот оно что! Я сейчас ее уже должен тащить в постель, как муж-поганец, других отношений она и не ведает. А про любовь эта девочка, наверное, еще ничего и не знает.

— Ты меня давно узнала?

— Сегодня.

— И я тебя так же. А никакой любви в первый день и не бывает.

— А люди говорят…

— Вот с ними и потолкуй.

Повернулся уходить.

— Подожди, подожди… Объясни толком.

— Мне уже за пятьдесят, только выгляжу молодо. Никогда за все годы, любви с первого взгляда не видел, ни в одной семье. А знакомых всегда было много. Скорее всего — это типа легенды или сказки.

Видя, что она порывается что-то еще сказать, все-таки ушел. Личного опыта еще нет, ну что ты лезешь спорить с пожилыми людьми? Да, знаю, характер у меня тяжелый, и что? Как в каком-то давнишнем фильме: ведь при нем был культ личности. Но ведь была и личность!

А кому не нравится, обходитесь в этой жизни без меня. Никому не препятствую и не навязываюсь. Об этом и своим музыкантам толкую. Ни один почему-то не ушел. К этим голодранцам в ближайшую пору не пойду, своих дел невпроворот. Забегу к зиме поближе, ребятишек обуть, одеть, дровами обеспечить. Дам еще наличных на прокорм — и до весны расстанемся. Сейчас завалиться в сон, а что дальше буду делать, завтра и решу.

Утром сильно хлестал дождь. Собаки не вылезали из будки, лошади жались под навес. В такой дождь к ведуну вряд ли кто-то пойдет. Поэтому валялись у Игоря в комнате и разговаривали. Он рассказал, что вчера приходил человек со сглазом полечиться. Я перебил:

— А как эту напасть увидеть?

— Она проявляется в виде серой линии на лбу. И у нас, ведунов, лечить не получается, все трое пробовали. Вот такой ведун, как ты, может испытать свою силу, тебе ее больше, чем нам дано, ты помощнее.

— А кто-нибудь это лечит?

— Только волхвы. Сотни лет этим заняты.

— А церковь?

— Пробуют, пока без толка.

— А возле Новгорода волхвы есть?

— Одно капище пару лет, как появилось. Это раньше их много было.

— А все другие куда делись?

— Одного волхва лет двадцать пять тому назад князь Глеб Святославович топором зарубил, остальных бояре с церковью извели.

— Какое-то странное для князя оружие.

— Он его под плащом прятал, чтобы подойти к кудеснику поближе. А приблизился — ударил сзади и зарубил. Был бунт, который волхв и поднял. Народ убить епископа нашего хотел. Князь с дружиной заступился.

— А поучиться у этих кудесников можно?

— Они очень редко кого-нибудь учиться берут. И способности совсем другие чем у нас. Часто лечат, когда поют необыкновенным, вроде твоего голосом. А за лечение и пение вне церкви, священнослужители и считают волхвов, ведунов и скоморохов врагами. Ты им хочешь стать трижды враг! Скоро всех нас изведут, церковь постепенно в большую силу входит.

— Да, в нашей жизни вас уже нет.

— А ты говорил…

— Про экстрасенсов. У вас система взглядов, знаете, как выявить человека с нужными способностями, потом обучить. А у них есть что-то похожее, но они против вас, как дикарь с дубиной против ушкуйника с саблей.

— И почему это так?

— Против них боролись и церковная, и светская власти веками. И закончили это только три десятка лет назад.

— Как же попы-то отстали?

— Они говорят, что нужно бороться, а влияния прежнего у них нет. И правители свои взгляды полностью пеменили.

— Это как?

— Ну, вчерашние друзья делаются сегодняшними врагами, вчера нельзя было торговать обычным людям и менять чужие деньги на наши, сегодня — почетное дело.

— Странные дела, особенно с обменом.

— Мы уж привыкли. А как, если что, кудесника найти?

— Это тебе надо через Торговую сторону добраться до любой деревни, а там глядишь, чего полезное и подскажут. Сам ни разу не был, а то бы сходил, показал.

— А в бунте ты не участвовал?

— Отец не пустил. А мне лет семнадцать всего было, с родителями не спорил.

— Родичи твои от чего умерли?

— Какой-то мор прошел, еще до того, как я ведуном стал.

— По всему Новгороду?

— Нет, только по двум избам.

— А ты?

— Да поболел и выздоровел.

Тут к ведуну пришел пациент. Решил поглядеть, как Игорь орудует. Мужчина оказался тот же, что и вчера — пораженный сглазом. Я решил:

попробую-ка свои мощные силы. Пригляделся — точно серая полоса. Начал расспрашивать. У того было все плохо: он гончар, мастер своего дела, а с полмесяца уже все горшки кривые пошли, после обжига часто трескаются. Поругался со всеми, с кем только возможно: с женой, с ее родителями, с соседями по дому и по рынку. Налетела неожиданно болезнь — перечислил симптомы. Нет такой болезни! Начал возиться с серой линией — за час никаких изменений. Очень печально. Вмешался ведун:

— Я же сказал — иди лечись у волхва!

— Где я его буду искать…

Спросил мужика:

— Ты на лошадке ездить умеешь?

— Раньше умел. Если смирная — доеду.

— У самого, конечно, лошади нет?

— Откуда у нас…

— Завтра приходи после утренней службы, вместе поедем. Я найду, мне кудесник тоже нужен. Денег с собой возьми.

— Да где взять…

— Там, где на ведуна берешь.

Он, воодушевленный, ушел.

Дождь унялся. Через часок сырость в грунт уйдет, можно будет побродить по городу, а лучше поездить на лошадке. Нужно проведать Фрола и посмотреть, как строится моя изба. Если ничего экстренного делать не нужно, можно заехать поглядеть, как дела с новой каретой и узнать, есть ли заказы на сегодняшнее выступление.