Я аж застонал. Да, в ушкуйных идеях относительно наказания для вороватого приказчика было много хорошего. Так и хотелось Алексею что-нибудь вырвать и куда-нибудь гаденыша продать. Да и мысли подсобников, об удалении уха с одновременным пристраиванием жулика на кол, уже не казались чрезмерно жестокими. Собаке — собачья смерть! И имеется в виду вовсе не лучший друг человека…

Считал, считал и считал. Когда в изрядно уменьшившейся мошне появилась приятная легкость, ссыпал деньги назад и сунул ее в руки компаньона целиком.

Он зароптал:

— Лишка даешь! По-справедливости надо делить!

— Ты знаешь сколько я зарабатываю? Есть еще одна пилорама, люди кареты для моих продаж делают, другие кирпич обжигают. Мне деньги за пение и рассказывание анекдотов, за лечение дают. А ты зарабатываешь в десять раз меньше. У меня Забава ни в чем отказа не знает, а у тебя Елена, поди, уж умаяла разговорами, чего она хочет купить. И ты еще мне указывать будешь, сколько основному работнику платить?

Аргумент с Ленусей сломил его сразу. больше ненужных споров не было. Немножко проехались молча.

— Кстати, доски на коляски я тоже твои беру.

— Общие.

— Скоро я уеду, будешь за порядком приглядывать, мою долю Забаве отвозить.

— Куда хочешь податься? — поинтересовался Матвей.

— Мир спасать.

Собеседник аж крякнул.

— Круто берешь! Может пусть так постоит?

— Громадный камень к Земле летит, много злых дел наделает. Слишком сильный удар нас ждет. Слышал про Апокалипсис?

— Попы говорили. Но может обойдется?

— Мне двое сказали. Волхв, который меня учит, и колдунья, что будущее предсказывает. Бабенка сама пришла. Они с кудесником даже не знакомы. А Наина еще рвется со мной идти. Она про поход ничего сказать не может, там все как темной пеленой укутано. Может, живыми и не вернемся.

— Тебя ж тронуть никто не может!

— Нас где-то там черный колдун ждет. Мою защиту он махом пробьет, под укрытием ведуньи немного дольше продержусь, да может Ванька еще поможет. Бог даст, осилим эту нечисть. Ну а если не вернусь, Забаву не бросай, попытайся наших женщин увести. Хотя шансов у вас спрятаться будет немного.

— Да мы в лес!

— Он весь огнем пылать будет.

— Пещеру большую знаю!

— Обвалится вам на голову. Уцелеет по всей Земле людей считанные единицы. Я решил, что лучше рискнуть, попытаться от врага отбиться, чем всех этих потрясений сидеть ждать и слушать успокаивающие речи от своей бабы. Иван — орел, ничего не боится, сам вызвался идти. Надо только ему хоть сабельку купить.

— Он что, еще и не боец?

— Зато отважный очень. А кто посмирней, пусть дома, при жене посидит.

Через мгновение Смелый, уже с земли, схватил меня за грудки, пригнул лицом к себе и зарычал:

— Ты меня трусом назвал?!

Фу ты, ну ты, лапти гнуты! Я в его годы к таким вещам поспокойнее относился. Просто если обвиняли в трусости, брали на понт, как говорили в мое время, смеялся в глаза и отвечал — проверьте. Желающих обычно не находилось.

Молодой что-то чрезмерно горячится на ровном месте. У русских князей почти у всех были различные прозвища. Мономах, Большое Гнездо, Невский. Часто по личным качествам: Вещий, Мудрый, Великий. Отважных называли Барс, Удалой, Удатый. А вот клички Смелый почему-то не припоминаю…

Да и за что ее могли дать не ведающие страха ушкуйники? Возможно, больше с ироническим подтекстом?

Однако Матвей меня тряс все сильнее. Пора было унимать сокола нашего — а то пришибет второпях, не успею мир спасти.

— Что ты, что ты — и в мыслях не имел. Я уж через месяц с ватагой к Русскому морю ухожу. Мне Забаву защищать надо, слишком ее люблю.

Новая мысль пронзила парня.

— А я Елену выходит меньше люблю?!

— Не мне судить. Но вот Иван за Наиной пошел, безумно любит, боится потерять. А ты в лесу, в пещере или еще где рассчитываешь отсидеться, Бог тебе судья.

Матвей меня бросил, отошел, сел, по сути — шлепнулся на обочину. Мало того, что унизили, так еще и доказали, что правы! Такого в его короткой жизнедеятельности еще не было. И любимейшая Леночка под угрозой! А он в чащобах, да в неведомых буераках отсиживаться будет!

Он вскочил. И зазвучал привычный командный голос:

— Я иду с вами. Это не обсуждается. За Ленку кого хошь зубами порву!

Вот это по-нашему, по-походному! Приятно слышать такие речи от бойца, который пойдет с тобой черте куда, и будет сражаться невесть с кем.

Остаток пути обсуждали, как и куда идем, что из оружия и съестных припасов возьмем с собой, чтобы не быть излишне отягощенными, будем ли брать в дорогу коней, какую шашку купим кирпичнику и много, много всего. Как это пели в моей прошлой жизни: И кое-что еще, и кое-что иное, о чем не говорят, чему не учат в школе…

Новгород Великий встретил перезвоном колоколов. Дело двигалось к вечерней службе. Божественные звуки, по данным 20 века убивающие многие инфекции, вплоть до чумы и сибирской язвы, плыли в воздухе. Не даром звонари никогда не болеют простудами. Во время больших эпидемий звонили без перерывов, и это помогало. Не даром это звучание зовут благовестом! Называют и говорящей иконой, и звучащим солнцем. И отступают и бронхиальная астма, и гипертоническая болезнь, повышается иммунитет. Тусклое бренчанье кирхи или заунывное пение буддийского монаха, русскому человеку это чудо православного храма не заменят.

Подъехали к дому будущего приказчика. Матвей соскочил с коня, рванулся в избу побратима. Небольшая собака гавкнула пару раз и утихла. Ушкуйника она знала с детства, за меня мой запах все объяснил — друг пришел не только к хозяину, а и к ней, дворняге. Она завиляла хвостом, и пока я заводил лошадей во двор, всячески проявляла свое расположение.

Бывшие воины, не торопясь, подошли ко мне. Да и как тут поторопишься: правая нога приволакивается, левая рука согнута в локте и малоподвижна. Зато правая рука жестикулировала за двоих. Речь, слава богу, не пострадала. А вот лицо оставляло желать лучшего: перекошенное, изборожденное шрамами. Лену можно было понять — Квазимодо на этом фоне казался бы красавчиком. Украшением для любой торговой точки, Ермолай, конечно не являлся.

Жалко парня было до ужаса — зримая вторая группа инвалидности в двадцать лет. Молодые тащатся на военные и различные боевые книжные истории. Смерти никто не боится! А людей без рук, без ног, слепых и прочее, прочее, хоть один из них рассматривал подолгу? Отводят глаза, скорее бегут мимо — нас это не коснется! Мы победим! В крайнем случае убьют.

И не знают, что на одного убитого приходится пятеро раненных… И-эх! Те, что долго в военных госпиталях лежат и выходят пожизненными инвалидами без всякой надежды на улучшение, изучили этот вопрос и ответ на него в мельчайших подробностях.

И жалеть паренька было нельзя — разнюнится и поковыляет на паперть милостыню просить. Хрен с ними со сверхдоходами, Матвеева побратима в беде не бросим.

Не люблю глазеть на увечных, как и многие другие люди. Ущербные это чувствуют, и начинают от испытываемого неудобства беситься: грубят, стараются оборвать общение. Мне сейчас это ни к чему.

Поздоровавшись, сразу, не отводя взгляда, начал расспрашивать.

— Грамотный?

— Конечно.

— Считаешь хорошо?

— Не жалуюсь.

— Опыт торговли есть?

— Никакого нет.

— Жрать дома нечего?

Ермолай опешил.

— А при чем тут…

— При том, что ты уже принят на работу, сейчас дела идешь принимать. Позови мать!

Спрашивать в этот раз он не решился.

— Мама, мама…

Немолодая женщина на голос ребенка вылетела на крылечко.

— Что Ермошенька? Не обижают?

Эх, мамы, мамы… Всю жизнь за нас боитесь — не обидел ли кто здоровенного деточку, от внешнего вида которого вечером прохожие прячутся, а наряд полиции старается объехать тихим проулком, чтобы ненароком не обозлить.

Я выстроил начальственную рожу. Матвей тут с детства ошивался, сопли утирал, не авторитет. А чужого всегда слушают с большим вниманием.