— Я так понимаю, ты помог поймать нескольких расплетов?

— Да, сэр, — говорит Арджент. — Собственно, я не помог их поймать. Это я их поймал. — Он невольно косится на Нельсона, тот отвечает ему весьма прохладным взглядом, в котором ясно читается «без комментариев».

— Я учусь быстро, — заверяет Арджент и, сообразив, что лишняя лесть не помешает, добавляет: — У меня хороший учитель.

— Самый лучший, — подтверждает Дюван, кивнув на Нельсона. — Даже несмотря на то, что Беглец из Акрона постоянно от него ускользает.

Он делает паузу, чтобы до собеседников лучше дошел смысл его слов, и внимательно всматривается в обоих. А затем обращается к Нельсону:

— Я полагаю, за ранами на правой стороне лица этого молодого человека и на левой стороне твоего кроется необычная история?

— Две разных, — вставляет Арджент, — и к обеим приложил руку Коннор Ласситер.

Нельсон с хрустом дергает шеей. Арджент подозревает, что если бы не присутствие Дювана, учитель всадил бы ему заряд транка за то, что он встрял в разговор когда не просили.

— Единственная история, которая Дювану действительно интересна — о следящем чипе твоей сестры, — цедит Нельсон.

Дюван улыбается.

— Кажется, эту историю стоит послушать.

Однако, по всей вероятности, сейчас ему не до нее. Он уходит переодеться к ужину. Арджент с Нельсоном остаются одни. Арджент ожидает, что сейчас ему влетит по первое число.

— Хорошо прошло, правда? — лепечет он, надеясь, что в лучшем случае Нельсон его проигнорирует. Но тот вдруг улыбается.

— То ли еще будет!

Арджент привык к постоянным хмурым гримасам и одергиваниям со стороны Нельсона, поэтому улыбка «учителя» выбивает его из колеи в той же степени, что и неловкое рукопожатие с Дюваном.

На ужин у них бараньи отбивные невероятной величины — как будто ягненок был размером чуть ли не с быка.

— Это неотенический ягненок, — поясняет Дюван. — Генетически измененное животное вырастает до размеров взрослой особи, сохраняя при этом все черты детеныша. Мясо остается нежным и ароматным, потому что хотя ягненок и растет, он не стареет. — Дюван вонзает нож в розовое филе и обращается к Нельсону: — Прямая противоположность твоему другу Леву, который, насколько я понимаю, состарится, но не вырастет.

Упоминание о Леве производит ожидаемый эффект. Нельсон застывает и ощетинивается. Арджент втихомолку радуется: ну что, хозяин, каково это, когда тебя прижимают к ногтю?

— Вот поймаю Ласситера, — говорит Нельсон, — тогда и очередь Лева Калдера придет.

— Правильно, Джаспер, не все сразу.

Арджент ждет, когда же его спросят о следящем чипе — он заранее решил, что сам и рта не раскроет; да и когда спросят, он сначала выторгует себе что-нибудь существенное взамен. Ведь это его единственная возможность поторговаться. Но за ужином его так и не спросили. Ни Дюван, ни Нельсон. Затем, после десерта, название которого Арджент не в состоянии даже произнести, делец и учитель уходят, чтобы обсудить дела.

— С тобой мы поговорим позже, — объявляет Ардженту Дюван. — А до тех пор отдыхай, развлекайся. В игровой был?

— Да я там безвылазно.

Дювану это явно нравится.

— Наслаждайся. Я построил ее для своих племянников, но они никогда не навещают меня. — Он тяжело вздыхает. — Увы, с родственниками у меня несколько натянутые отношения.

— Это из-за того, что вы… что вы делаете?

— Нет. Из-за того, чего я решил не делать. Я избрал более честный и достойный путь, чем им бы хотелось.

Арджент не в состоянии вообразить себе нечто менее честное и достойное, чем нынешнее ремесло Дювана. Но тот не вдается в дальнейшие разъяснения, а грозный взгляд Нельсона ясно говорит, что расспрашивать не следует.

Верный слову, Дюван вызывает Арджента час спустя. Они встречаются в саду — стеклянном атриуме, пристроенном к коттеджу. Атриум обсажен густой бирючиной, скрывающей его от посторонних взглядов, и находится под неусыпным температурным контролем, призванным создать комфортные условия для экзотических растений. По-видимому, Дюван коллекционирует и живые вещи вдобавок к висящим на стенах мертвым. Наверно днем все эти цветочки — красочное зрелище, но сейчас в саду царят глубокие сумерки.

— Проходи, присаживайся. Надеюсь, ты любишь эспрессо.

Пока Арджент располагается напротив хозяина дома, слуга приносит черный как деготь кофе в маленьких фарфоровых чашечках. Арджент наверняка теперь всю ночь глаз не сомкнет, но что бы ни предложил ему Дюван, он все примет с готовностью.

— Мои поздравления, — произносит бизнесмен. — Меня проинформировали, что расплеты, которых вы поймали, просто превосходны. Да, шесть человек — очень недурная добыча.

— Пять. Но в следующий раз будет не меньше шести, клянусь!

Дюван натирает лимоном ободок своей чашечки снаружи. Арджент делает то же самое, чтобы не выглядеть деревенщиной неотесанной. Хозяин не торопится, сидит и рассуждает об оптимальных условиях роста кофейных бобов и тонкостях обжарки зерен. Он не просто ходит вокруг да около, а полностью избегает насущного вопроса, как будто у них нет более важной темы для беседы. Беспокойство Арджента растет с каждой минутой. Когда же Дюван спросит его про сестру?! Сам он не заикнется, не дождетесь.

— Мой сад — некоторым образом парадокс, — говорит Дюван. — Приходишь сюда, чтобы побыть наедине с собой, и все же никогда не остаешься один.

Арджент оглядывается: слуга ушел, так что, вообще-то, они одни. Наверно, Дюван говорит в философском смысле.

— Э-э… — решается наконец Арджент. Чем дальше течет их беседа, тем сильнее он нервничает. — Мы пришли сюда поговорить о чем-то важном, так ведь?

— О непреднамеренных последствиях наших поступков, — отвечает Дюван, словно наконец-то дождавшись, когда же его спросят. — К примеру, особи в моем саду. Многие из них выращены естественным путем из саженцев, принесенных из внешнего мира, тогда как происхождение других не так однозначно. — Он делает паузу, чтобы пригубить из чашечки. — Перед Глубинной войной в интернете ходил один неприятный розыгрыш — наверно, ты о нем слышал. О так называемых «бонсай-котах». Некий вебсайт представил метод выращивания новых комнатных растений путем помещения живой кошки в цветочный горшок. Согласно вебсайту, злополучное создание приспособится к необычным обстоятельствам и будет расти внутри горшка. Само собой, общественность возмутилась. И с должным на то основанием.

— Погодите-ка, — говорит Арджент с ощущением, что ему задают коварный вопрос. — Я думал, бонсай-коты действительно существуют.

— А вот тут и начинается самое интересное. Видишь ли, концепция была так хорошо продумана, инструкции настолько точны, что люди были заинтригованы — и отвратительная шутка стала реальностью. — Он допивает эспрессо, с деликатным звяканьем ставит чашку на блюдечко и впивается в Арджента взглядом, от которого тому хочется поежиться. — Эта ужасная практика выращивания кошек в горшках — ты в курсе, где ее впервые поставили на коммерческую основу?

— Нет.

— В Бирме. И по мере роста черного рынка, практика развилась в нечто более доходное. Эта организация начала заниматься незаконной продажей человеческой плоти.

Арджент наконец ухватывает связь.

— Бирманская Да-Зей!

— Совершенно верно.

Арджент заинтересовался бирманским черным рынком органов еще будучи мальчишкой. В сравнении с методами расплетения, применявшимися в Да-Зей, все остальное выглядело детской забавой. Говорили, что анестезия там используется крайне редко, если вообще используется; что они продают твое тело по частям: сегодня руки, завтра ноги, на следующий день легкое и так далее, и все это время в тебе поддерживают жизнь — пока твоя последняя часть не продана и не отправлена покупателю. Быть расплетенным в бирманской Да-Зей означало умирать сто раз, прежде чем настанет окончательная смерть.

— Таким образом, — продолжает Дюван, — то, что началось с интернетовской шутки одного человека, не только стало реальностью, но и выросло в самую гнусную организацию на свете. Это урок для всех нас: всегда действовать осмотрительно, потому что последствия бывает трудно предугадать. Иногда они нам на руку, иногда совсем наоборот, но они есть всегда. В этом мире надо ступать осторожно, Арджент, пока не уверишься, что стоишь на твердой почве.