— Верно, но я как раз решил объявить, что собираюсь стать таким же верным мужем, как Роэн. Буду проектировать средневековые башни, Роэн, сады и парки, и мы оба станем олицетворением супружеской преданности и примером для всех остальных джентльменов. Готов обещать также, что не потолстею на здешних соблазнительных блюдах.

— Но я ужасно оскорбила тебя, Филип! — взволнованно проговорила Сабрина. — О, Роэн, после моего удара Филип со стоном упал на колени. Мне казалось, что он умирает! Когда Филип вернулся домой, я думала, мне не жить, но он даже пальцем меня не тронул.

— Зато поступил как последний подлец, — вмешался Филип. — Оставил тебя и ушел. Я очень виноват, Сабрина. Но в мыслях у меня царил тогда полный хаос.

— Сейчас подадут чай, — объявил Коттер, пропуская двух лакеев с подносами, на которых громоздились горы еды.

— Мне казалось, что вы ушли с моей матерью, Коттер, — удивился Роэн.

— Ее милость в данный момент находится на попечении трех конюхов, двух лакеев, двух молоденьких горничных и мопса Ориона. Я взял на себя обязанность проследить, чтобы все шло по плану.

— По плану? — с подозрением переспросила Сабрина. От подносов поднимались соблазнительные запахи. Сюзанна жалобно вздохнула:

— Ах, Сабрина, вы такая худенькая и можете объедаться до отвала, но не дольше недели, иначе приобретете вредные привычки, и тогда вам конец. Станете самой толстой дамой во всей Англии! Кажется, это пирожок с черникой, Филип? О Боже, только понюхайте! Передайте мне его, пожалуйста.

— Сейчас, Сюзанна, — промычал Филип, уже успевший вонзить зубы в пирожок с крыжовником. Прикрыв глаза от удовольствия, он прожевал кусочек и с подозрением осведомился: — Ты больше не сбежишь от меня, Сабрина? Поклянись, что ты останешься со мной, и мы вместе придумаем, как жить дальше.

— Но ты не любишь меня. Что это, Коттер?

— Пирожное с терном. Повариха слишком увлеклась фруктовыми тортами на этой неделе.

Сюзанна, сидевшая с набитым ртом, внезапно замерла. Кажется, разговор супругов становился чересчур личным. Она вопросительно взглянула на мужа, но тот кивнул и прошептал:

— Делай вид, что ты кресло или стол. Филип сам скажет нам, когда придет время удалиться. Главное, Сабрина разговаривает с ним! Мы победили!

— Почему ты воображаешь, что я тебя не люблю! — вскричал Филип. — Считаешь себя недостойной любви?

— Но твоя свобода, Филип! Тебе нужны любовницы, а я этого не потерплю.

— В таком случае зачем ты приехала в Динвитти-Мэнор? Ведь я и сюда мог притащить любовницу, если бы захотел!

Сабрина отшатнулась, как от удара, но тут же гордо выпрямилась.

— Нет, если ты заведешь новую любовницу, я тебя убью!

Филип в полном восторге от столь откровенного проявления собственнического инстинкта, сообщил Кэррингтонам:

— Видите, я был прав. Она не отрицает, что обожает меня. Готова на все ради мужа. Интересно, она действительно пристрелит меня, если я посмею переспать с другой женщиной? Думаю, так оно и будет, я вижу, какой жаждой крови сверкают ее глаза. Она хочет меня только для себя одной. Так много женщин готовы пасть к моим ногам, но все их старания напрасны. Сабрина ни с кем не собирается меня делить. Что за алчная девица!

Сабрина швырнула в него засахаренной айвой. Сюзанна ахнула, не столько из страха, что цукат попадет в Филипа, сколько из желания съесть соблазнительный кусочек. Только здешняя повариха еще готовила такие старомодные лакомства. Филип, уже привыкший к постоянной бомбардировке, ловко перехватил снаряд и немедленно отдал его Сюзанне.

— Я пока воздержусь. Помнишь, Роэн, я пообещал не толстеть! Два пирожных в день и ни крошки больше. Итак, Сабрина, ты любишь меня? Готова признаться в этом перед двумя высокочтимыми свидетелями?

Сабрина сознавала, что в подобной ситуации ей следовало бы смутиться. Посторонние люди преспокойно слушают интимный разговор между ней и мужем и при этом жуют!

Но, как ни странно, ей было совершенно все равно. Гораздо важнее было понять, что творится в голове Филипа. Она беспомощно взглянула на него и развела руками.

— Конечно, я люблю тебя и способна твердить об этом каждому, кто захочет слушать. Но ведь не я страдаю от отсутствия любовниц!

— Намекаешь, что не прочь бы взять любовника? Никогда! Забудь об этом! Ни за что!

— Все мои любовники — только игра твоего воображения! Сколько раз говорить, что постельные утехи омерзительны и ни одна женщина не может искренне ими наслаждаться. Это неприятно, это…

Она недоговорила. Филип побагровел и отвел глаза. Роэн поперхнулся яблочной шарлоткой. Сюзанна принялась усердно колотить его по спине. Наконец Роэн с трудом отдышался и выпалил:

— Филип?! Не верю своим ушам! Ты? Ты не сумел ублажить жену? Так опозорился, что она не желает иметь с тобой ничего общего? Господи, такого я не ожидал! Это невероятно! Теперь даже не представляю, как сумею убедить Сабрину вернуться к тебе! Так с приличными дамами не поступают!

— Прошу, успокойся и вспомни, как было у нас! Я была совершенно того же мнения, что и Сабрина, Роэн, — с пугающим чистосердечием вставила Сюзанна. — Хорошо, что Шарлотта… нет, не яблочная шарлотка, а моя свекровь, непрерывно твердила, что ее бесценный сыночек способен даже жабу заставить рыдать от наслаждения, если захочет, разумеется, и на деле применит искусство обольщения, которому обучил его собственный папаша, не пожалев для этого своих любовниц. Должна заметить также, что отпрыску в то время было всего четырнадцать лет, так что он многое успел изведать.

— Довольно, Сюзанна. Главное, что ты довольно быстро сумела отрешиться от глупых заблуждений. Для этого потребовалось провести совсем немного времени в нашей постели.

— И потом все стало хорошо? — не поверила Сабрина. — Вам действительно понравилось?

— Даю слово. Очень понравилось.

— Но Филип сделал это со мной три раза за одну ночь, и это оказалось ужасно неприятно, но я терпела, потому что любила его. По-моему, только истинно любящая женщина готова вынести такое.

— Совершенно верно, — подтвердил Филип.

— Дружище, да что же с тобой стряслось? Виконт сокрушенно взглянул на друга детских лет и честно признался:

— Я был последним идиотом. Мне следовало бы знать, что дело совсем не в искусстве любви, вернее, не только в нем. Но с тех пор я поумнел.

Краска отхлынула от его лица. Филип осмелился сделать несколько шагов к тому месту, где сидела жена.

— Нет, не убегай от меня, Сабрина. Клянешься перед свидетелями, что любишь меня?

— Клянусь.

— Прекрасно. Ну а теперь я, в свою очередь, даю обет любить тебя до конца дней моих. Прости, что не понял своих чувств сразу. Моя любовь к тебе потихоньку закипала, как вода в закрытом котле, пока крышка не взлетела на воздух. Я просто слишком поздно сообразил, что со мной происходит. Но теперь мои чувства подобны ровно горящему пламени, которое никогда не погаснет.

— Какая чушь! Этого просто не может быть! Хочешь сказать, что кипишь и до самой смерти ни выкипишь?

— До самой смерти. Я также обещаю, что после того, как приличия позволят нам покинуть гостей и удалиться на покой, нас ждет неземное наслаждение. Тебя и меня. Ты веришь мне?

Сабрина, нахмурившись, молчала.

— Попробуйте довериться ему, — посоветовала Сюзанна. — Он не лжет. Мужчина и женщина вместе… это поистине прекрасно. Жизнь так ненадежна, а порой и жестока, что, когда человек находит свою половинку, случается чудо. Но так бывает крайне редко, и отыскать свою истинную любовь удается не каждому. И тогда все беды и несчастья словно исчезают, а все тяготы, свалившиеся на плечи, кажутся ничтожными.

— Если вы согласитесь забыть о прошлом, Сабрина, и дать Филипу еще один шанс, тогда я вручу ему подарок, который мы с Сюзанной привезли из Маунтвейл-Холла. От вашего решения зависит все. Только если вы протянете ему руку, я сочту Филипа достойным этого дара. Это докажет, что он способен быть преданным и верным, переменился и познал ценность постоянства.