— Ценный экземпляр, говоришь? Ты никогда не слышала о фоморах, но утверждаешь, будто знаешь то, что известно мудрейшему из ныне живущих? Высокомерная йутулка!

— Мой магический Дар исключительный. Другого такого в мире не сыщешь. Проверь сам, если умеешь.

— Уже. — Раздулись огромные щеки. — Суть твоего Дара отличается от тех, что я видел прежде, но это вовсе не делает его ценным. Твоя одежда действительно странна. Тебя не пугает мой облик. Ты также не похожа на тех, кого я видел раньше, не считая одной девицы. Что не добавляет тебе стоимости. — Повисло недолгое молчание. Когти со скрежетом втянулись в толстые сальные пальцы, но возникшее напряжение не ушло, пока он не продолжил: — Но мне нравится твой запал. Ты посмела дать отпор превосходящей силе. Тебе хватило ума осознать свою участь и вернуться. Мне это нравится.

— Значит, мы договорились? Я встречусь с визирем?

— Сначала скажи, ты понимаешь, что отправишься в Белокаменный дворец на другой конец света? Очень-очень далеко. Во дворец, что кишит монстрами и разными тварями, от одного вида которых люди сходят с ума. На поклон Великому визирю, которого боятся собственные подданные? И ни я, ни ты, никто во всем мире не может гарантировать, что ваша встреча не закончится твоей погибелью?

Притворяться, что испугалась не пришлось. Тащиться за тридевять земель в логово мистических существ совсем не хотелось. И все же, внутри красным бутоном расцветало ликование. Как бы безумно ни звучало, но именно этого я добивалась — попасть во дворец!

Сейчас поясню.

Фомор не тот, кто владеет контрактом. Артефакт исчез вместе с Никием, которого я не представляла, как искать. Малыш играл в молчанку. Единственный, кто мог решить ситуацию — визирь. Если он тот, кому уходят все плюшки за исполненные желания, то он сможет разорвать контракт. А вот зачем бы ему это делать, я очень надеялась узнать у Клавдии.

Если я что и понимала в концепции Избранных, так это то, что порталы, через которые они попадают в миры для спасения, открываются именно в той точке, откуда должны начаться их приключения. Портал Клавдии, Избранной из моего потока, вывел к Таинственному саду и артефакту богини. Не надо выстраивать сложное математическое уравнение, чтобы понять, что произошло дальше.

Клавдия отправилась к визирю.

Никий сказал, что до меня были другие девицы, что находили способ сторговаться с фоморами. Элл Жаб подтвердил, что был кто-то на меня похожий. Кто бы еще это был, кроме Клавдии?

Если моя соотечественница имела хотя бы каплю сути Избранной (а она ее имела!), то успела заручиться поддержкой прислуги и разгадать пару секретов. Может и сердце визиря успела покорить? Впрочем, к последнему пункту оставались вопросы. Если визирь — такая же страшная лягуха, как и фомор-привратник, то я Клавдии не завидую. И пусть магия Врага просочилась сюда, без непосредственного участия Странников, наверняка девушка уже навела шороху во дворце.

Она будет там.

Я рассчитывала на нее.

— Да, — подтвердила я. — Я осознаю все последствия.

— И добровольно соглашаешься отправиться во владения Великого визиря?

— Да, добровольно, — ответила, чувствуя какое-то неудовольствие от сказанного. В прошлый раз это «добровольно» сильно меня подвело.

— Имей в виду, элая, если ты врешь, если твой Дар — какая-то подделка, если зря тратишь мое время, если тебе на самом деле нечего предложить Великому визирю, твоя кара будет столь страшной и мучительной, что ты пожалеешь, что я тебя не убил.

— Не сутулься, — наставлял меня элл Жаб, шлепая лапами по лужам подземелья. Шипастый хвост мотался из стороны в сторону иногда ударяя об пол и обдавая меня сотнями брызг. — Будь почтительна. Отвечай только тогда, когда спросят.

— Я думала, достаточно быть просто красивой, — пробурчала я. — Как же торговаться, если слова сказать нельзя?

Ежась от сырости и холода, я семенила вслед за элл Жабом. Я была уверена, что он специально открыл портал в подземелье, и вел меня самыми мрачными закоулками, чтобы запугать. Не могут затхлые коридоры с плесенью на стенах быть частью Белокаменного дворца. Если, конечно, мне не солгали про роскошь и богатство Великого визиря. Хотя, кто знает, каков эталон красоты у жабодемонов? Вон какой антураж с выдолбленными в стенах человеческими фигурами, будто бы извивающимися в агонии.

— Да, — вздохнул исполнитель желаний, — предыдущий бы не отказался от белого мясца.

В голове сразу возникла картинка. Огромная пузатая жаба с красными и синими прожилками, раскрывает пасть с тремя рядами желтоватых зубов и вываливает длиннющий язык. Две маленькие мушки вылетают из ее рта и уносятся прочь.

Я содрогнулась.

— Очень он любил молоденьких девиц с экзотической внешностью. Но быстро терял к ним интерес. Менял фавориток как перчатки. Обычно, уже через неделю, его возлюбленные отправлялись обратно домой, или же оказывались в этом подземелье. Тут уж как повезет.

— В подземелье? — я завертела головой, выискивая прячущихся дев.

Элл Жаб поднес коптящий факел. Соломенный свет мазнул по краю стены, позволяя в полной мере насладиться галереей скульптур из женских фигур, выглядывающих из камня. Каждая из них по-особенному отображала снедающие ее муки. Лица, некогда бывшие прекрасными, перекосились от боли. Казалось, они до сих пор безмолвно кричали в бессильной муке.

К горлу подступила тошнота. Это не бутафория. Это люди.

И вот на это Никий предлагал мне согласиться?

— Ч-что? Что он с ними сделал? Как? — спросила я, и тут же пожалела. — Нет, я не хочу знать.

— Правильно, — промурлыкал элл Жаб. — Зачем портить веселье сухой историей, если можно все прочувствовать на собственной шкуре?

Я пропустила высказывание мимо ушей.

— Значит, не все служили визирю до конца жизни, — отстраненно произнесла я, разглядывая застывшие лица. Воздуха перестало хватать, а мысли забились в панике. Доводилось мне быть ледяной скульптурой. Одно из самых ужасных событий в моей практике. Но ты было обычное заклинание, подразумевавшее, что после его снятия, я буду жить. Вряд ли этим девушкам подобного выбора не предоставили. — Кто-то возвращался домой, чтобы воссоединиться со своим истинным суженым?

Эл Жаб оскалил пупырчатую морду.

— Только юные девушки. Только симпатичные. Только те, что были достаточно искусны, чтобы поддерживать интерес визиря достаточно долго. Но ты сильно не расстраивайся. Даже если бы старый визирь был жив, тебе бы свобода не грозила.

Я вновь не отреагировала. После коридора мертвых тел, подобные издевки не задевали.

— С прихотями старого визиря все ясно. — Скрыть презрение не удалось. — Новый визирь предпочитает те же забавы?

— Если я тебе скажу, будет не так весело.

Мне начало надоедать зубоскальство фомора. Не то он место выбрал, чтобы испытывать запуганную девушку на прочность.

— Будет не так весело, если ты потратишь время визиря на дурную девицу, пускающую слюни, или заику, что взгляда поднять не посмеет. Я — твой улов! Чем больше интереса я вызову у визиря, тем больше милости снизойдет на тебя. Не зря же ты пересказывал этикет. Хочешь толкнуть меня подороже? Так не дави на психику и не запугивай. Лучше поделись информацией, иначе со мной рядышком на цепях повиснешь.

Последней фразой я немного перегнула палку. Пупырчатый фомор грозно взревел:

— Презренная дочь йутулов! Думаешь, можешь ставить мне условия? — Он резко развернулся, сгреб меня за грудки, отрывая от земли. — Отрыжка подгорных троллей! Ты угрожаешь мне? — Он как следует меня тряханул, и голова моя заболтала как у болванчика. — Я размажу твою черепушку одним щелчком пальцев, а тело брошу шакалам на осквернение.

— Личико случайно не попорть, — холодно ответила я, глядя в заплывшие кровью глаза.

Теперь-то стало ясно, что до встречи с визирем моей жизни ничего не угрожает. Фомор мог расплющить меня одним метким ударом хвоста, но не делал этого. Только запугивал. Даже первая встреча в парке была постановочной. Я нужна была невредимой. Я — ценный товар. Ох, что-то сильно не так с их новым визирем.