— Наглая элая, — пошелестел жабодемон мне в лицо. — Нич-ч-чго, я своего момента дож-ждусь.

Он отпустил меня, и я шлепнулась в гнилостную жижу. Тут же из-за угла показалось несколько крыс. Они пронеслись мимо, мазнув лоснящейся шерсткой по рукам, и, скрылись в темноте коридора.

Я взвизгнула, вскакивая на ноги.

Ну да, жабодемонов не боюсь, а крысы в дрожь бросают.

Фомор противно захихикал, раздувая истекающие слизью жабры. Испугавшись здоровенных грызунов, я порядком его позабавила, снизив градус агрессии.

Что за жизнь, а? Телепорты все открывать умеют, божественной магией как мусором разбрасываются, людей в камни обращают, а избавиться от грызунов не могут!

— Отвратительно, — пожаловалась я, обтирая ладони о края плащевки.

— То ли еще будет.

Когда мы ступили на широкую лестницу, ведущую вверх, фомор чудесным образом преобразился в человека. Рядом со мной вновь оказался старик с обманчиво-добрыми глазами и почтенной сединой, что украшала виски, серебристыми линиями проклевываясь у намечающейся лысиной.

— В одном элая права. В таком виде Великий визирь на тебя даже не взглянет, — поправляя пышные моржовые усы, авторитетно заявил элл Жаб. — Давай-ка мы с этим что-нибудь придумаем.

Я шмыгнула носом:

— А что не так?

Подумаешь, одежда вся в пятнах и слизи. Прическа растрепалась. Волосы свисают сосульками. Под ногтями грязь. Лицо перепачкано. Тело все чешется. С кем не бывает?

Фомор покачал головой.

Мы устремились по ступенькам вверх. Преодолевая ярус за ярусом, я нашла в себе силы оценить обстановку. Временная зона загадочного архипелага не соответствовала той, откуда меня переправили. За узорчатыми окнами сияло солнце.

«Несправедливо, что такая красота принадлежит страшным жабодемонам. На кой она им?» — пронеслось в голове, когда лестница закончилась, и неприметные двери вывели нас к внутреннему парку, огромную площадь которого занимали экзотические цветы, кустарники и искусственные фонтаны. Гранитные дорожки отполированного мрамора сливались в одну — главную, что устремлялась к величественным колоннам на небольшом возвышении. К помосту поднимались серебряные ступени и заканчивались у подножья трона. Под бликами солнца монолитные ножки царственного сиденья блестели самоцветами. За спинкой вздымались два павлиньих хвоста из золота с алмазными и рубиновыми вкраплениями.

Мой пульс зачастил, когда я представила, что прямо сейчас увижу визиря. После показательной прогулки по галереи запал торговаться пропал окончательно.

— Черт, — пробормотала я, выглядывая зеленого жаба-повелителя среди колонн. Но на троне повелителя фоморов не наблюдалось.

— Не время для приемов, — любезно пояснил сопровождающий, вдоволь налюбовавшись моей паникой. — В полдень тут тише, чем в любой другой час.

Фомор провел меня через ряд сводчатых перекрытий и вывел в новый коридор. Длинный ряд картин с красивыми молодыми людьми разных возрастов украшал стены. Мне подумалось, что это могли быть те самые вторые половинки заточенных девушек. К сожалению, нигде не стояло ни имен, ни дат, поэтому я быстро потеряла интерес.

Мы остановились у одной из стрельчатых дверей. Старик достал из-за пазухи увесистую связку ключей, выбрал подходящий, и отворил замок. Не успел он ее открыть, как с той стороны послышался вскрик и топот девичьих ног.

В животе заурчало.

— Прекрасные элаи, — поприветствовал фомор присутствующих, когда мы зашли в огромную комнату с высокими куполообразными потолками. Пол застилали ковры, а в центре и у окон, кто-то хаотично разбросал подушки. Несколько маленьких пуфиков стояло у низких столиков. На них, в хрустальных вазах, яркими пятнами, громоздились свежих фрукты. Среди этой роскоши обнаружились две девицы, лет на десять моложе меня. Они так искусно имитировали свое отсутствие, что я заметила их не сразу. — Встречайте новую сестрицу.

Две пары глаз впились в меня. Одна с любопытством, другая с недовольством.

Элл Жаб подтолкнул меня вперед.

— Давайте, девочки, создайте мне красоту. Ей вечером на поклон к нашему господину.

В воздухе повисло пугающее напряжение.

Элл Жаб довольно причмокнул и, изобразив поклон, покинул комнату.

Одну долгую минуту ничего не происходило.

— Здрасьте, — поздоровалась я.

Девушки оживились.

— Аделла, — представилась первая, с собранными в пучок кудрями цвета золота. — Семьдесят восемь дней.

— Флорин. — Шагнула навстречу вторая, разглядывая мой наряд. — Четыреста шестьдесят четыре.

— Анна. Дробь. — Сразу обозначилась я. — А что за цифры?

— Дни пребывания, — пояснила Флорин, чьи пепельно-русые свободными локонами спадали на плечи. — Я дольше всех.

— Значит, я представилась верно, — подытожила я, теребя рукав куртки. Этот жест был тут же замечен.

— Что это на тебе? — ухватила подол плащевки одна из девиц. — Дивная ткань.

— Парусина, пропитанная парафином, — предположила Флорин, заглядываясь на мою обувь.

— Зачем же делать его ярким? — не поняла первая. — Ты — лицедейка? А с волосами-то что? Чем ты их выбеливала?

Выхватив плащевку, которую одна из девушек уже успела с меня стянуть, я скомкала ее в сверток и засунула подмышку.

— Руки прочь!

— Смотрите-ка, еще зубки скалит, — усмехнулась Флорин. — Тебе бы пыл поумерить. Строптивые здесь надолго не задерживаются.

Я нахохлилась. Надо же, как все сразу осмелели, когда фомор вышел из комнаты.

— Злоупотреблять гостеприимством Великого визиря в мои планы не входит.

— Решать не тебе. — Загорелая красавица отворила заднюю дверь хором и приказала: — Аделла, иди за полотенцами, я подготовлю комнату.

— Какую еще комнату? — не поняла я.

Златокудрая девица с гребнем-короной смерила меня взглядом.

— Тебя надо хорошенько отмыть, элая Дробь. Раздевайся.

— Не-а, — Я теснее прижала к себе желтую ветровку. — Я еще не собственность вашего господина и прихоти его исполнять не намерена.

Бойкую Флорин мои слова не впечатлили:

— Я повидала много отчаянных душ, что были уверены, будто сумеют обмануть Великих визирей. Что как-то исхитрятся. Найдут, что предложить взамен себя. И знаешь, еще ни у одной не получилось. Послушай меня внимательно и пойми: твоя судьба была предрешена в тот момент, когда ты дала согласие фомору. Единственное, что ты можешь сделать, это принять нашу помощь, и позволить привести себя в порядок. Это ничего не исправит, но, хотя бы, ты будешь чистой и перестанешь чесаться.

Я сдалась и позволила утащить себя в купальни.

Клубы пара вздымались к потолку. Аромат масел расползался по воздуху. Жесткая мочалка впивалась в кожу, сдирая верхний слой эпидермиса.

— Я ищу кое-кого. — Тело нежилось в горячей воде. Кто-то вспенил мыльную жидкость и нанес мне на волосы. Мелкие цветастые пузырьки взвились в воздух. — Ее зовут Клавдия.

Мне надавили на плечи, заставляя уйти под воду. Несколько секунд бескрайнего блаженства заструились по коже. Затекшие мышцы застонали от пережитого напряжения. Только сейчас я осознала, как же сильно продрогла в осеннем парке и извилистом подземелье лабиринта.

Я вынырнула.

— Может, кто из вас ее знает? Клавдия прибыла недель или месяцев назад.

Или лет? Время в разных мирах текло очень по-разному. Узнать наверняка я могла только у самой Клавдии.

Девушки перекинулись между собой многозначительным взглядом.

— Лучше бы она билась в истерике, — наконец выдала Флорин. Ее подруга кивнула. — И повод есть. Ты посмотри на этот оттенок. Волосы как пакля! По-моему что-то с прошлого раза еще осталось?

Флорин вскочила и побежала к ширмам. Аделла наклонилась ко мне ближе.

— Все новенькие в другой части дворца, — шепнула она. — Мы имен не запоминаем. Нет смысла, пока Великий визирь не вынесет своего решения. Но если он тебя одобрит, попадешь к младшему составу, к самым последним приобретениям.