Да, а девачка, как потерянная, следом побрела… У нее что, дома нет?

Он еще раз с жалостью глянул на измученную йоху. Вовсе не такой представлялась ему в школе полицейская работа! Как в клятве представлялась: хранить беззащитных – первейший долг и святая обязанность. Он упрямо сжал челюсти и твердо решил: пусть ее убивает кто угодно, только не он.

– Благородная Надия! – осторожно сказал он. – У меня вопрос: кто помог тебе… избежать внимания прежнего эпсара?

– Мы спаслись сами! – упрямо сказала йоха, словно уже не первый раз это повторяла. – Мы никому ничего не должны! Да! Кстати! Мой отец с вами уже встречался? Он всё приказал, что требуется, или его снова вызвать?

Эпсар содрогнулся, но быстро взял себя в руки. Что эльфы! Кто их видел? А полиция всегда рядом!

– Ну, с долгами по налогам мы решили вопрос, – признался он. – Только это так, пустячок…

– Пустячок?! – слабо переспросила девушка.

– Пустячок! Подумай вот о чем: прекрасная беззащитная йоха осталась в усадьбе одна, без мужчины. Местного тхемало уже сожгли, чтоб ты знала… Так вот: одна слабая женщина. И много заинтересованных мужчин – в сущности, вся полиция империи. А эльфы… что эльфы! Они были – и вот их нет. А когда появятся снова – найдут истерзанную жертву. Ну отомстят кому-то. Пусть даже в столице отомстят. Тебя в посмертии месть удовлетворит?

– Я устала, – еле слышно сказала она. – Я не могу понять, чего вы хотите… я прошу оставить меня в покое… и помочь добраться до усадьбы… и обеспечить охрану… и возместить убытки…

Эпсар тихо подивился изворотливости женской натуры. Еле дышит – но условия не забывает ставить! Лучше не жениться. По крайней мере на красивой. Но как хочется!

– Прекрасной госпоже требуется защита, – настойчиво сказал эпсар. – Я рядом с тобой быть не могу, у меня служба. Кто тебя защищал в лесу? Скажи! Отец просил сказать!

– Ну чего молчать-то, ежели сам отец просил? – ворчливо сказала сзади девка. – С нами же был Эре!

– Ну-ну! – оживился эпсар. – И кто у нас Эре?

– Дурачок… местный, – упавшим голосом сказала девка. – Такой… берхь сопливый…

Так что до усадьбы они больше не разговаривали. А там эпсар сдал сомлевшую красавицу на руки слугам. Если эльфы о своих детях не заботятся, то чем он хуже? А если заявятся – скажет правду. Мол, не нашел никого. Да они и не заявятся. Эльфы – это же, можно сказать, сказки. Кто их видел?

А вот писульку от горных умельцев видели многие. И если не прижать местных шибко даровитых гончаров – в столице самого на гончарном круге раскатают в лепешку. Горные умельцы – это финансы, это оружие, это очень влиятельная сила, куда до нее имперской полиции. Так что: и где у нас этот Кола Гончар, мастер по белым глинам? Не укоротить ли ему руки?

Дом первого деревенского богатея та же девка Яха и показала. А перед тем сама и довела. Вроде сюда же и собиралась, да что-то замялась и не вошла в темную от времени калитку. Эпсар ее поступок одобрил. Незачем соваться в разборки начальства.

А внутренний двор у гончара был обидно чистым. В самой столице такая чистота не везде, а здесь – какая-то зачуханная деревня. Но – двор замощен плитняком. И над крышей огромные яблони гнут свои ветви. И старый сад от дома и до реки. Эпсар вспомнил вонючий черный ход, по которому до сих пор поднималась его маменька в свою квартирку, обзавидовался и тут же, следовательно, озлобился. Ну, кому тут счастье испоганить? О, а вот и хозяин, в мастерской!

А хозяин-то оказался настоящим художником. Изящные вазы были расписаны тончайшими штрихами. Эпсар даже залюбовался. Вот по белому полю кувшина две девки пляшут, рожицы смешливые друг другу корчат. Вот – лицо прекрасной печальной женщины во все дно блюда для фруктов… Только ни у кого не поднимется рука закрыть такую красоту…

– Эпсар Хист, при исполнении, – вежливо представился эпсар. – Пожалуйста, разрешение на производство посуды из белых глин.

Здоровый, осанистый мужик сник, как пойманный мальчишка. Нет у него лицензии. Откуда? Их же никто не выдает. Зато все требуют – когда надо прижать. Эпсар печально поглядел на гончара. Империя – сила! Всех перемелет в порошок, всех согнет! Вот стоит он, эпсар, без брони, без охраны, и здоровенный детина клонит перед ним голову, и сыновья его в дверях мастерской прячут глаза, а хозяйка – та вообще прислонилась к косяку, вот-вот упадет без чувств.

– Предусмотрены штрафные санкции, – вздохнув, сообщил эпсар. – Удвоенный налог с семьи, и лучше заплатить сразу, а то там пеня большая, если не поторопитесь, потом сложно будет рассчитаться. Сами понимаете, это на первый раз. Больше закон не нарушайте. Хорошо?

В глазах хозяина появилась обреченность, эпсар даже удивился. Чего они все так переживают? Станут крутить свою красную глину, только и всего! Конечно, доходы не те, но… не в доходах счастье! Подумали бы лучше о том, что остались живы. На этот раз. Империя – беспощадная сила!

– Э, Санниэре! – сказал вдруг гончар, обернувшись к какому-то подростку. – Прости уж меня, дурака. Не по-человечески живем. Твоя правда, не будет нам счастья.

– Пойдем в дом, отец, – буркнул тот, не поднимая головы. – Там поговорим.

А эпсара словно окликнул кто. Издалека. Смутило его сочетание – Эре… и дурак. Он, недолго думая, шагнул к подростку и потянулся взять его за подбородок. Но – промахнулся почему-то…

Молодежь никаких латников в деревне не углядела. О чем и доложили. А потом со спокойной совестью отправились воровать девок. Действовали наверняка, по отработанному столетиями сценарию: тайно пробраться к реке у деревни, засесть в камышах; дождаться, когда девки на реку стирать пойдут или по воду; похватать, кого получится, – и деру, деру, деру!

И сначала все шло как обычно. Пробрались, засели… комары начали жрать в этих проклятых камышах… а девок что-то не было видно.

А девки на реку давно уж не ходили. Шумная она, Ирча, да и мутноватая. А текла еще мимо деревни в Ирчу такая ласковая речушка Лала – вот ее давненько уже разобрали по каменным водоводам да развели по подворьям. Очень удобно: и вода проточная для стирки, и скотину поить есть чем, и ходить далеко не приходится. Ну а для питьевой воды колодцы были выкопаны… Но кто бы из степняков понимал в ирригации! Так что посидели они в камышах… А когда комары довели до невменяемости, вскочили на борзых коней и с ревом понеслись к деревне. Ит-Тырк и старейшины из-за холма поглядывали и только головами качали: ай, храбрецы!..

…Цапнуть за подбородок что-то не получилось. Берхь мягко отклонился – ровно настолько, чтоб рука провалилась вперед… И тут с ревом и воем по улице проскакали конники. Эпсар даже успел удивиться – чего это, мол, на его латников нашло? Но женский визг, вопли, ржание быстро показали, что латниками здесь и не пахнет. А зря!

– Степь пришла! – рявкнул подросток. – Эпсар, в сабли!

Знатный у подростка оказался голос! Эпсара аж подбросило – и опомнился он только у калитки. Берхь мгновенно высунулся наружу, что-то высмотрел, посчитал… А эпсар затрясся, и даже не от возбуждения. Говорила же маменька, чтоб не ходил на дело без брони! Жарко, видишь ли! А стрелу в живот?

– Понесутся обратно – выскочи и отвлеки внимание! – четко приказал подросток. – Коней руби!

Сказал – и метнулся через улицу. Какие быстрые, однако, подростки водятся в деревне! Эпсар, как в тумане, просчитал налетающий топот, выпрыгнул за калитку, вскинул саблю… и понеслось! Морды, лица, копыта, морды! Конники почему-то валились на землю, тут же шлепались голосящие девки, ор стоял, аж в ушах звенело… И внезапно все кончилось. Всего один всадник вырвался из свалки и бешено поскакал, а перед ним на конской спине подпрыгивало что-то синее с белым. Эпсар машинально, словно на стрельбище, выхватил кинжал, широко размахнулся и метнул. Не попал, конечно. То есть попал: лезвие кинжала было высверлено, и внутрь залита ртуть, так что летел он острием куда надо… куда надо кинжалу. И воткнулся точно коню в круп. Конь завизжал от ужаса, пошел боком, а потом прыгнул и невероятными скачками помчался из деревни в степь. А вслед понеслась стремительная черная черточка – и попала бы всаднику промеж лопаток, если б не замечательный бросок эпсара, так воодушевивший коня на пируэты.