И жёсткой походкой, даже не пытаясь делать вид, что он не копался в её вещах и соответственно ничего за собой не убрав, вышел в коридор, откуда испуганные слуги разбежались по сторонам, лишь бы не попасться у него на пути.

Этим "хорошим местечком", куда он согласился её провести, оказался платный общественный туалет. И за скромную плату в виде двух золотых старый и ершистый на вид консьерж дал им право войти… О чём же он в это время думал, когда средних лет человек, крайне подозрительным образом держащий руку на спине этой низкорослой и очень взволнованной дамианки, завёл её внутрь, можно было лишь пытаться догадываться. Но оказавшись наедине, мужчина не стал долго томить — он поставил находящуюся в некотором шоке от того, на что она подписалась ради кулька эклеров Шаос меж двух деревянных писсуаров и задрал ей платьице повыше — при этом всунув его краешек ей в слегка приоткрытый, по этой дурной привычке, ротик, закусив его у неё между губ, а сам полез стягивать с себя штаны.

Что-то он собирался делать, видимо, не совсем стандартное. Но при виде его большого эрегированного члена, она громко сглотнула. И даже несмотря на окружающий её… скажем, не лучший запах — ибо даже более-менее чистый туалет не мог этим похвастаться, она будто бы ощутила именно его солоноватый, немытый амбрэ.

Ему же открылся любопытный вид её мягкого и малость пухлого полуросличьего тела — не выраженной груди с двумя точечками нежно-розовых сосков, плавной и не чёткой линии бёдер и талии, а также рыхленького животика с недостаточно глубоко завёрнутым пупком и упирающейся в край белья складочкой под ним. Там у неё находилась матка. И капелька жирка, тоже. Ну, и конечно же была видна её порочная сердцевидная стигма — помимо того, что пошленькая, так ещё и довольно миленькая, к слову.

— Фё вы… — Не роняя платья, попыталась спросить Шаос о том, что он собирается делать, но некоторое осознание относительно его дальнейших действий пришло само, когда он скрючился перед ней в три погибели и согнутым пальцем зацепился за край её белья, утягивая его вниз, чтобы… даже не снять его, а просто немного оттянуть — лишь бы видеть её пухленькую киску, от которой до сероватой ткани влажными нитями потянулась её выступившая от возбуждения смазка.

А второй он рукой, самым бесхитростным образом, стал дрочить. Как они и договаривались — чтобы ей самой ничего не пришлось делать, хотя подобное и заставило девушку почувствовать себя довольно-таки неловко…

Он мог зажать свой член у неё в руках. Воспользоваться её свободной подмышкой или насовать между пухлых ляжек, в конце же концов — её рот также очень даже годился, но вместо этого он на неё, живого, тёплого и способного шевелиться "человека" стал просто дрочить, шустро наяривая в сторону её красного от смущения лица. Но она не была против. И чувство этой мелочной грязи вызвало у неё лёгкую улыбку — если он считает её достаточно милой, чтобы извергнуться, довольствуясь лишь видом её мордашки и не совсем, чтобы фигуристого тела, то пусть, ей не жалко! Она будет его подстилкой, тряпочкой, единственным предназначением которой является то, чтобы ей вытирали сперму. Одноразовой салфеткой!..

Шаос сузила свои бл*дские глазки, бросая взгляды то на направленный в её сторону член, то на перекошенное в излишнем сосредоточении лицо мужчины. При этом щёчки её ярко пылали, а по мере того, как тональность издаваемых им во время дрочки звуков менялась, становясь более звонкой, влажной и щёлкающей, во рту скапливалось всё больше слюны. И она, от этих неаккуратных сглатываний занятым тканью ртом, тянулась от её уголков рта вниз, стекала по подбородку. Совсем как и там, внизу — её смазка ничем не удерживалась меж гладких и маслянистых половинок её безволосой киски, и оттого каплями опадала в её оттянутое бельё, делая его ещё более мокрым и скользким на вид.

А когда уже носа коснулся слабо сернистый запах пред эякулята, предзнаменуя собой скорое выделение всей "творожной" массы, которой её намеревались угостить помимо эклеров, то отведённый в сторону взгляд (ибо стыдно ей было сильно, но это только усиливало общую степень возбуждения) заметил ещё одну фигуру, что расположилась у самой двери — того самого седого консьержа. Он стоял там, скрестив на груди руки, и с укором покачивал головой.

Он смотрел на неё, на грязную, туалетную девку, пока какой-то непонятный хрен на неё дрочил! А она изнывала от этого жаром и похотью, ей это нравилось!..

Внутри всё закипало. Стыд и вожделение мешались друг с другом и клокотали в бесконечном бурлении, ей было жарко, и душно, и… дыхание срывалось на дрожащей от переизбытка чувств диафрагме, отчего и гортань её бесконтрольно подёргивалась — она уже была готова кончить. Бесконтактно, но очень даже всерьёз!..

Но её опередили. И когда она уже практически хапнула воздуха, чтобы зайтись в долгом стоне — мужчина излился. И первой волной он жирным слоем протянулся по её телу — петелькой обогнув правый сосок, он мазнёй прошёл через весь её пухленький животик и окончился в её оттянутых трусиках. Перед тем как со стоном задрал к потолку голову и уже целенаправленно излился непосредственно в её нижнее бельё, заполняя весь объём между ним и кожей ехидны густой, сильно пахнущей жидкостью, что начала медленно, но неминуемо стекать вниз…

Однако это было не всё — и когда Шаос с глубоким, сдавленным стоном приоткрыла свой рот, отчего платье из него выпало и тут же прилипло к её грязному телу — он выплеснулся ещё раз, метясь в её лицо. И огромный шмат его семени лёг поверх её носа, от щеки до щеки залепив её милое личико… И ещё! Наискось повиснув ей через глаз, он вензелем прошёлся от кончика её носа и до самого лба… А когда девушка, надувая на губах пузырь стекающего по её лицу семени прокряхтела — под действием её ауры, он разрядился и в пятый раз, только теперь повесив свою белую соплю под её вздёрнутым носиком, из-за чего она наплывающими друг на друга волнами стала течь по её губам и подбородку.

Шаос не сдержалась, чтобы не всхлипнуть… Как ей было теперь домой идти? Вытирать прямо платьем?.. Но всё же, она сделала глоток имеющей столь странный привкус слюны и, издав утробный, из самой своей глубины измученный стон — вся на глазах поникла. Выдохнула. А потом виновато, но улыбнулась обоим зрителям, подняв трясущуюся левую лапку и показав им средний и указательный пальцы в своём любимом жесте…

Жар и дрожь начали её отпускать. А мужчина, выдавив ей на губы последнюю каплю своего грязного нектара, стал собираться. Подтягивать штаны, возиться с ремнём — как услышал за спиной сипловатый голос того старика. И от неожиданности, он аж вздрогнул.

— Ээээх, молодёжь! Ходят тут, трахаются по туалетам…

Дамианка сняла с маслянисто-жирного лица малую часть того, чем его покрыли, и со сконфуженным видом уставилась на руку. Что с ней делать потом — она не придумала, поэтому вытерла о… а, ну да — хотела вытереть о внутреннюю сторону бедра, но там и так уже было грязно и липко. И густо пропитанное бельё её так противно сползало под своей тяжестью…

Это она так исправляться решила, да…

Туалетный же консьерж ещё раз с прискорбием покачал головой. Хотя так называемая им молодёжь и представляла из себя почти сорокалетнего дядьку в компании пятидесяти семи летней женщины. По факту, он немногим старше неё и был.

— Знали бы вы, сколько тут таких, как вы, шляется. Нет, чтобы комнату снять, а вы!.. Никакой совести! В туалетах писать принято, а не всё вот это!

Оставив на полу пакет с эклерами, мужчина сделал какой-то не до конца понятный жест и стал пробираться к двери, чтобы пройти за спиной старика и уйти отсюда — ведь у него семья, и всё такое! А то вздумай этот дед какой-нибудь скандал ещё закатить… Зато Шаос к такому не привыкать, вывезет и на этот раз!

Но старик громко щёлкнул запираемым на двери замком, а сам ключ спрятал подвешенным на груди, после чего подошёл к испуганно скалящей зубки девушке и осмотрел устроенный ими на полу беспорядок.