— По грибы пойдём? — буркнула я. Ни одна история, в которой появляется мешок, ещё не заканчивалась ничем хорошим.

— По грибы, по грибы. И по ягоды.

Он нахлобучил холстину мне на голову, затянул горловину, но без давления. Внутри сильно пахло яблоками, сквозь прорехи между толстыми нитями проникал свет, но разобрать, что творится снаружи, стало невозможно. Заблокированное зрение резко усилило все остальные органы чувств, и меня немедленно затошнило. Подавив дурноту, я зачем-то ощупала мешок снаружи.

Судя по-всему, мы развернулись и поехали в новом направлении. Дорога виляла, иногда шла в горку, но представление о том, где мы находимся, составить не удавалось. Я навострила уши, однако звуки сквозь закрытые окна проходили слабо. Единственное, что я поняла — дорога совершенно пуста, что для Москвы явление невозможное. Значит, мы движемся в глухой пригород, далеко от крупных транспортных артерий.

— А если мне захочется писать?

— Придётся потерпеть, — ответил Аркадий и намертво замолчал. До конца дороги он больше не реагировал на мои реплики, и я тихо надеялась, что его просто разбил инсульт. На такой скорости можно и выжить, если врезаться в дерево.

Чувство времени изменило мне. Понятия не имею, ехали мы десять минут или целый день, ориентироваться на чувство голода тоже не выходило — желудок мой стискивала ледяная рука, отсекающая всё, что не связано с невыносимым ужасом.

— Приехали, — наконец сказал Аркадий. Я потянулась снять мешок, но он остановил меня. — Нет-нет, пока рано. Ничего без моей команды не делай. Поняла?

— Поняла, — просипела я. В горле пересохло.

Мы поднялись по низеньким ступенькам, вошли под крышу. Под мешок пробрался запах затхлого, нежилого помещения, мокрых опилок и кирпича. Подгоняя тычком пистолета, Аркадий усадил меня на стул и оперативно стянул руки за спиной, мало не вывернув плечевые суставы. Я попыталась схитрить, напрячь мышцы и поставить запястья так, чтобы петли получились шире — и тут же получила рукояткой пистолета по затылку. Мешок чуть смягчил удар.

— Наеб*ть меня решила? — зашипел мой похититель, наконец-то сбрасывая сахарную маску. — Ты хоть и не дура, но не умнее меня будешь.

Он затянул верёвку так, что я взвыла от боли. Сдёрнул мешок. Голова моя бессильно мотнулась. Страх, унижение и злость — всё смешалось в одном котле.

— Да неужели? — выпалила я, ощериваясь в каком-то зверином оскале — Тогда почему я понимаю, что Дубовский вас прикончит, а вы нет?

Аркадий присел передо мной на корточки. Глаза его лихорадочно блестели. Мы были в каком-то не то сарае, не то заброшенном складе, с заложенным кирпичами окном и хлипкой деревянной дверью. В полу зияли щели, по углам валялись ржавые детали механизмов и тёмные кучки прелых опилок. Волосы мои зашевелились на затылке, когда краем глаза я прихватила люк под окном. Здесь есть подвал.

— Пугать решила? — Он засмеялся тихим, каким-то полубезумным смехом. — Мы и так пуганные. А теперь рассказывай, девочка, как ты получила главную роль в сегодняшнем представлении.

Вот как. Значит, не всех обманула сусальная позолота роскошной свадьбы. Но я всё ещё не понимала, нафига козе баян. То есть, нафига явно слетевшему с катушек мужику моя дружеская компания.

— О чём это вы… — начала я и замолчала. Трудно играть в несознанку, когда под подбородок тебе упирается пистолетный ствол.

— Ещё раз. Теперь подумай над ответом хорошенько. Я прекрасно знаю, зачем Максим всё это затеял, какая сделка намечена, какие деньги на кону. От тебя сейчас требуется только одно. Расскажи-ка, девочка, почему он женился именно на тебе.

Чем страшнее мне становилось, тем больше наглости пёрло наружу. А сейчас мне было страшно, как никогда в жизни.

— Так может, не меня нужно было сюда тащить, а Дубовского? — хрипло сказала я, с трудом дыша. — Я что, по-вашему, могу ему в голову залезть?

— Я же сказал, подумай над ответом. — Он надавил сильнее, вынуждая меня запрокинуть голову далеко назад. Мышцы шеи отозвались болью.

— Да какая вам разница? Чего вы добиваетесь вообще?

— Сделка не должна состояться. — Аркадий встал, наклонился надо мной, заглядывая в лицо. На губах его играла жуткая ухмылка. — Ни в коем случае.

— Так всё-таки, дело в деньгах, — я не удержалась от шпильки.

Аркадия перекосило.

— Эта мразь убила моего сына, — прорычал он с такой ненавистью, что я перестала дышать и зажмурилась. Он орал мне прямо в лицо, брызжа слюной. — Единственного ребёнка, моего мальчика. Ты хоть понимаешь, что это значит, потерять ребёнка?! Ждать, что сейчас откроется дверь, и он войдёт, невредимый, и всё будет, как раньше. И не иметь даже возможности отомстить, ведь у таких зверей, как твой муженёк, нет ни родных, ни любимых, никого, чья потеря вырвала бы ему сердце, как он вырвал моё. Но ничего, недолго ему быть безнаказанным. Не бойся, девочка, сразу я тебя не убью. Есть вещи похуже, чем смерть.

У меня не было причин сомневаться в правдивости последней фразы. Аркадий вообще выглядел как человек, который слов на ветер не бросает. Вид у него окончательно съехал в сторону агрессивного помешательства, лицо кривило судорогой, безумие в глазах было таким, что мороз по коже драл.

Я глотала воздух и так напряжённо вслушивалась в звуки за стенами, что улавливала каждый шорох. Вот шевельнулась трава. Хрустнула ветка. Наверняка, меня уже пришли спасать и сейчас вызволят из этого кошмара…

Но в действительности, никаких звуков нет. Я придумала их себе, чтобы хоть за что-то цепляться ускользающим рассудком. Ещё немного, и тут станет двое безумцев.

Аркадий, тем временем, осматривал меня с каким-то живодёрским интересом. Я поёжилась, ойкнула — любое движение отдавалось в плечи тянущей болью, — и снова застыла. Он похлопал меня по щеке, как любимую лошадь по шее:

— Хорошая девочка. Сообразительная.

Вот, когда я впервые пожалела, что Дубовского нет рядом! Без разницы, правду сказал про него Аркадий или нет, тот бы точно вытащил меня отсюда. Размазал бы сумасшедшего дедугана по стенке. Как же отчаянно я взмолилась небесам, всем богам на свете, аду и преисподней, чему угодно, лишь бы он оказался здесь!

Но запрос в сверхъестественные канцелярии пришёл с отказом. Никто не спешил меня спасать. Я напрягала слух, ожидая, что вот-вот уловлю шум моторов и шин, дикий визг тормозов, хлопки дверей… Всё тщетно.

От бессилия горячие слёзы поползли по щекам, собираясь на подбородке. Я зажмурилась, прикусила губу, только бы не заплакать в голос. Почему-то казалась, что Аркадию это будет бальзамом на сердце, а делать для него хоть что-то приятное я была не в настроении.

Не может быть, чтобы всё закончилось вот так! Не может…

Мой похититель, заткнув пистолет за пояс, с кряхтением дёргал за кольцо рассохшуюся крышку люка. У меня в голове как будто разорвалась сигнальная ракета. Это конец!

Я дёрнулась вперёд, пытаясь перенести вес тела и встать на ноги, но не рассчитала усилие и рухнула вместе со стулом набок. Боль в придавленном плече прожгла молнией до самого черепа, я вскрикнула.

Аркадий неторопливо подошёл, тяжёлая поступь отдавалась в моих костях. Я увидела, как он заносит ногу для удара и…

Грохот! Дверь с треском слетела с петель и рухнула, рассыпая щепки. Она ещё не успела коснуться пола, когда над моей головой пролетел и врезался в стену ярко-зелёный цилиндр. Я услышала стук падения — и в ту же секунду закашлялась. Из глаз потекло ручьями и реками, но Аркадию было не до радости рот этому поводу, он рухнул возле меня, захлёбываясь кашлем. Я смутно увидела, как его рука нашаривает выроненный пистолет, и как чья-то нога отшвыривает ствол в сторону, а потом с размаха впечатывает скребущие пальцы в пол.

Моё горло жгло огнём, веки невозможно было разлепить, так что остальное я почти не видела. Содрогаясь от чавкающего звука ударов, почувствовала, как опали верёвки и со стоном попыталась вытянуть руки перед собой.