Она не хотела становиться женой короля, значит, должен был найтись способ все исправить, изменить. И первым шагом к свободе она теперь считала свой танец, свое первое самостоятельное решение на острове Фрет.

За окном тренировочного зала покачались ветки садовых деревьев, сквозь листву которых проступали яркие желтые плоды. По небу плыли перистые облака, а на подоконнике чирикал огненный воробей, как Аля назвала маленьких птичек острова Фрет, разбрасывающих снопы искр.

Такие же яркие лучики бились по всему телу после непродолжительной тренировки. Кровь бежала по артериям и венам, легкие приятно расправлялись от глубоких спокойных вдохов и выдохов. Аля всегда любила танцы за их способность подарить ей умиротворение.

Хотя раньше она никогда не испытывала большего потрясения, чем во время нападения гарпий. Казалось, после прибытия в Весп-Лак на нее в одночасье навалилась вся тяжесть непрожитых ужасов и потерь, которых она тайно всегда опасалась – лишиться дома, семьи, привычного быта и возможности выбора. В разрушенном саду ее и вовсе едва не убили.

Но танцы спасли от оцепенения и в этот раз. В первый раз она робко повторила все движения в зале и уже тогда почувствовала себя намного лучше. Апатия схлынула, заставляя разум проясниться. На следующее утро Аля снова пришла в зал, вновь повторила движения руками и прыжки, а вскоре задумалась о том, как связать все элементы в единый танец.

– Зиньям, – встрепенулась она.

– Да, госпожа? – тут же показалась в дверях служанка.

– Танец ведь должен быть под музыку?

– Ох, госпожа, прошу меня извинить, – замялась Зиньям, теребя складки серого платья. – Я ведь совсем забыла, что вы не знаете наших порядков и наших технологий.

– Мне будет играть музыкант?

– Такая привилегия появится только на свадебном празднестве. Во время испытаний будет использован музыкофон.

Незнакомое слово отразилось в голове знакомыми смыслами, но, вероятно, на языке чужого мира звучало совершенно иначе. Аля поняла, что ей принесут некое устройство, достижение научной мысли Весп-Лака или острова Фрет.

Зиньям на короткое время исчезла, а вскоре показалась на пороге с ящиком, обшитым темной кожей. Внутри поблескивало аккуратное устройство с медным рожком и парой кнопок.

«Это как граммофон», – догадалась Аля, перебирая маленькие тонкие пластинки, принесенные служанкой в другом ящичке. Остров Фрет все больше напоминал Землю из старых фильмов двадцатого века.

Вскоре из медного рожка полилась приятная мелодичная музыка, в которой смешивались сладким шелестом турецкие и индийские мотивы. Аля долго искала что-то не слишком «приторное» из коллекции, предложенной Зиньям. Требовалось нечто достаточно быстрое, но не слишком агрессивное.

Аля остановила свой выбор на приятной быстрой мелодии, когда из медного рожка донеслись ритмичные переливы духовых и барабанов. «Расцвет весны» – значилось на картонной обертке пластинки, а в голове начала примерно складываться картинка будущего танца.

Получилось увидеть себя со стороны в образе легкой тени, силуэта, порхающего по абстрактному тронному залу. Вместо крыльев по воздуху плыли отрезки алой материи, изукрашенной золотым шитьем, на ногах и руках звенели громкие круглые колокольчики. Вспоминалась весна в Москве, когда в начале апреля припекало солнце и по городу разносились многоголосые песни птиц.

«Если я совмещу художественную гимнастику и бальные танцы… Что получится? Даже если ерунда, судить меня некому. Главное, что у меня нет цели победить», – решила Аля. Дома ее бы могла пристыдить мама, обвинить в безвкусности и смешении стилей. Но на острове Фрет не осталось былых запретов, как не осталось и ничего, кроме тревоги и неопределенности. Но на тягостные мысли уже не оставалось сил, поэтому Аля снова танцевала, разучивала первые движения, связки из подбивных прыжков, взмахов руками и волн всем телом в такт музыке.

– Могу я подглядеть? – вдруг донеслось из-за спины, когда мелодия иссякла шорохом пластинки, а Аля застыла с поднятой рукой, плывя в мареве вдохновенной отрешенности. Но тут же обернулась:

– Бенну! Что ты делаешь в зале?

Он легко слетел с подоконника приоткрытого стрельчатого окна. Аура феникса пробегала легкими лепестками пламени, расцвечивая неизменно белую рубашку с наручами и светлый кожаный жилет.

– Подглядываю за тобой, – со смехом признался Бенну, бесшумно приземляясь на мягкий пробковый пол.

– Ай-ай! Это же запрещено правилами отбора, – шутливо пожурила Аля. – Что сказала Зиньям на входе?

– А Зиньям меня не видела, – отозвался Бенну. Его румяное лицо с красиво очерченными скулами светилось мальчишеским озорством.

– Ты опять пролез через окно, как воришка, – изумилась Аля. – Глава Тайной Службы не умеет пользоваться дверьми.

– Вообще-то, пролетел, – уточнил Бенну, а плечи его содрогались от беззвучного смеха. Говорили они полушепотом, снаружи Зиньяим, похоже, и правда ни о чем не догадывалась.

– Ах, ну да, ты же птица вольная.

– Не такая уж вольная, – мгновенно сменилось настроение Бенну. Стоило ему вспомнить о своем долге, как радость от выходки улетучивалась. То же случалось с Алей, стоило ей подумать, для чего она разучивает замысловатые движения танца. Мысли об испытании тут же переплетались с воспоминаниями о нападении и сожалениями от расставания с родным миром. И звонкий смех грозил смениться горькими рыданиями.

– Да, в этом я уже убедилась, – тихо спросила она. – Тебе удалось хоть немного отдохнуть в эти дни?

– Немного. Сама суди насколько, – отрывисто и угрюмо отозвался Бенну, и Але захотелось, чтобы он ушел, не мучил ее своей печалью. Или наоборот – не уходил, унес из дворца на огненных крыльях туда, где не грозила опасность и не обещали выдать замуж на нелюбимого.

– Выглядишь ты так, словно не спал всю ночь, – чуть раздраженно отозвалась Аля, но голос ее дрогнул от боли. Стоило улыбке исчезнуть с лица Бенну, как оно становилось тусклым, точно покрытое восковым налетом.

– Оу, настолько заметно? – попытался снова развеселиться он. Но они оба потерянно застыли посреди огромного пустого зала. Лишь ветер чуть колыхал волосы двух изваяний. Лучше бы она танцевала, двигалась в такт волнам музыки, тогда бы разговор не загнал их в тупик неловкого молчания, не заставил вспомнить, что недавно оба пережили.

– Да… все это так… – невольно вырвалось у Али, хотя она сама не знала, что сказать. – Так страшно!

Снова накатили воспоминания о взрывах, брызгах крови и запахе паленой плоти, окутавшей сад, когда магия фениксов схлестнулась с молниями гарпий. Все это было неправильно и жутко, словно отражение в расколотом зеркале – развороченный уютный сад, покрытые копотью стены ослепительного дворца, растерянная Павена, ожесточенный до исступления Бенну. Все перевернулось и утратило привычный облик, а теперь, спустя считаные дни, дворец вновь выглядел обителью покоя и порядка.

– Не надо об этом. Пожалуйста, – мягко возразил Бенну, взмахнув рукой, точно отгоняя мрачную тень. – Ты намного симпатичнее, когда улыбаешься.

– Были бы поводы для улыбок, – мотнула головой Аля. Ей не нравилось, что теперь любой разговор с Бенну сводился к неприятным воспоминаниям. Ведь он, этот странный дерзкий парень, стал ее первым другом и возможным союзником во дворце. Или просто играл с ней? А когда игра потеряла смысл, решил показать свое истинное лицо? Но нет, просто вновь вырвалась из недр его души затаенная давняя боль.

Он помнил то, о чем Аля даже не догадывалась. Он пережил тот ужас, о котором она не смела и думать, лишь изредка сталкиваясь с отголосками в сводках новостей. Даже тогда она старалась переключить канал, отбросить от себя реальность, чтобы оставаться в объятьях сладкой грезы своего еще не закончившегося детства. Возможно, день попадания на остров Фрет ознаменовал ее бесповоротное взросление. С нее спала скорлупа, сошел мягкий пушок. Но птица все еще не умела летать, крыльями ей служили только отрезы яркой ткани.