— Спасибо. Ты… Ты такой… — хотела что-то сказать Аля, но передумала, будто все слова покинули ее. Она не нашла, как поблагодарить Бенну, но это и не имело значения. Одного взгляда на его лицо, на его обаятельную улыбку, хватило, чтобы вновь почувствовать себя живой — не фарфоровой статуэткой, а человеком.

— Пойдемте, госпожа, пойдемте, — засуетилась Зиньям, увлекая за собой, словно отрывая, уводя от убаюкивающего тепла в холодную стужу буранов тревог и смятения.

Аля сидела на кровати, обхватив руками колени. Сердце гулко билось в груди, как путник в ненастную ночь у чужой двери. От свежей ночной рубашки доносился едва уловимый запах цветов, но не успокаивал, не расцеплял обруч тревоги, который обхватил тугим кольцом виски. По стенам комнаты зыбкие тени водили хороводы, темно-синее море за окном сливалось с сумраком в покоях.

Напрасно оно пыталось обмануть своей безмятежностью, потому что враги теперь мерещились везде – в тиши дворца, в безоблачном небе, в колебании кобальтовых волн и в лунных отсветах на пенных гребнях. Вечерний морок искажал предметы, делая их зыбкими и страшными. Но свет включать не хотелось, вернее, просто не осталось сил, чтобы разобраться, как работают магические шары-лампочки. Тревожить измотанных слуг Аля не смела.

Весь остаток страшного дня дворец приводили в порядок. Магия фениксов ткала нити незримого защитного полога, но не восстанавливала разрушенные постройки. На время разбора завалов обитательниц гарема отправили по комнатам и велели несколько часов не выходить. Некоторых пришлось переселить: при нападении одна из стен замка сильно пострадала, как и внутренний двор, на который пришелся основной удар. От разряда черных молний рухнула одна из боковых галерей, с которой открывался вид на море.

По слухам, она была излюбленным местом для прогулок самого Короля. Но судя по всему, добраться до него врагам так и не удалось, а стараниями военных противник даже не увидел монарха. Аля не сомневалась, что все стражи-фениксы без колебания отдали бы жизни за своего правителя-жреца.

Понимала ли она, что должно служить причиной такой преданности? Что чувствовали все эти отважные люди? Утром как будто действительно понимала, слышала трепет бесстрашных огненных сердец. Она сама едва не погибла, когда защищала Бенну, поддавшись порыву невероятной смелости. Но к ночи ее окутал невыносимый ужас, будто запоздалый гром догнал ослепительную зарницу.

Нападение пронеслось стремительной чередой событий, цепочкой острых звеньев. Все чувства тогда замерли, перемешались и в воспоминаниях теперь отделялись, достраивались, обретали слова и описание. Когда сознание назвало страх страхом, это чувство набросилось запоздалой голодной тенью и сковало по рукам и ногам. Аля только задумчиво натянула на плечи одеяло, отрешенно закусив его край.

«Что же дальше? Что будет со всеми нами дальше? – думала она. – Как же я устала искать ответы!»

Вечер тянулся бесконечной чередой вопросов: ближе к ужину всех свидетельниц из гарема вызвали в небольшую комнатку возле трапезного зала для получения показаний. За массивным деревянным столом в импровизированной допросной сидел сам Бенну и выглядел он тогда совсем не тем беззаботным улыбчивым парнем, который прилетал к Але на подоконник.

Весь его образ словно покрылся гранитом, он сурово и жестко чеканил каждый вопрос: «Где были в такое-то время? Кого видели? Что делали?» – и подобные. Стоя в коридоре и нервно перебирая складки нового одеяния, Аля слышала, как он допрашивал Эрин, после чего вздорная гарпия выплыла из комнаты в полуобморочном состоянии. Похоже, дерзкий поступок соплеменников поразил ее не меньше, чем фениксов. Хотя она могла умело притворялась, разыгрывая испуг и замешательство.

– У всех как будто есть алиби, – с досадой заключила Огвена, когда Аля зашла в комнату. Верная соратница Бенну стояла возле двери с автоматом наперевес, точно совсем забыв о роли кандидатки. Теперь требовались другие ее умения. К тому же вряд ли кто-то в этот день собирался обдумывать предстоящий танец.

– Привет, не бойся. Про тебя мы и так все знаем, – кивнул Бенну, и лицо его приятно смягчилось. – Расскажи, что делала утром.

– Отправила Зиньям к королевскому портному, чтобы получить наряд для первого испытания, – отрапортовала Аля, вытягиваясь на узком стуле с высокой спинкой.

Бенну сидел напротив через стол, повелительно приосанившись и беспрестанно что-то записывая крупной ручкой с золотым пером в небольшой блокнот с кожаным корешком. Мелкие детали раз от раза выдавали его статус во дворце, даже если в первую встречу он выглядел, словно воришка из детской сказки про джинна и лампу.

– Зиньям успела вернуться до нападения? – уточнил Бенну.

– Нет, – пожала плечами Аля. – Вернее, не уверена, когда она вернулась. Я ждала ее в саду, потом она уже набрасывала мне плед на плечи. Перед нападением я читала учебник истории. Вот и все. Вы знаете, кто она? Моя служанка.

– Родом она из бедной рыбацкой деревни на северном побережье, работает во дворце с ранних лет. Полагаю, все сходится с тем, что она тебе говорила и с показаниями всех, кто ее знал. На вид в ее досье не к чему придраться. У других служанок больше пробелов в биографиях, – ответил Бенну, слегка дотронувшись до картонной папки с желтоватыми листами.

– У тебя есть на ее счет подозрения? – оживилась Огвена. – Мы уже допрашивали Зиньям. Она действительно ходила к портному, он подтвердил, как и стражи у ворот.

– Нет-нет, никаких подозрений. Но… Она как будто завидует мне, – ссутулилась Аля, не желая, чтобы служанку потащили в застенки из-за неосторожно брошенного слова.

– Завидует, что ты кандидатка. К делу это не относится. Пока ни единой зацепки, – выдохнул Бенну, подался вперед и потер виски, откладывая ручку. Похоже, у него болела голова, что не удивляло после всех потрясений, к тому же по долгу службы ему не полагалось и минуты покоя. Исцелить самого себя магия феникса не позволяла.

«Была бы у меня под рукой мазь «Звездочка» или как она на самом деле называется…» – подумала Аля и невольно улыбнулась. Но от мысли о доме сердце тут же сжалось.

Потрясения наслаивались друг на друга, причиняя все больше потаенной безотчетной боли. И только в обществе Бенну и Огвены внутри что-то отогревалось, словно расправлялся колючий комок. Но службе безопасности предстояло допросить еще не меньше дюжины свидетелей, и Аля посмешила покинуть комнату. За ее спиной гулко затворилась тяжелая деревянная дверь, точно занавешивая раму с картиной, где остался измотанный Бенну, освещенный золотистыми лучами закатного солнца. Отсветы растекались за его спиной поникшими крыльями.

– Ты выглядишь не такой испуганной, как остальные. Неужели начальник Тайной Службы не лютовал? – удивилась одна из девушек-фениксов, которые молча стояли в коридоре.

Расходиться им не дозволялось, чтобы не допустить сговора при выявлении предполагаемого заговора. Аля поразилась, что во дворце кто-то опасается Бенну и даже считает его грозным начальником. Хотя одного взгляда на притихшую Эрин хватало, чтобы понять, насколько суровы могут быть фениксы. Но едва сердце кольнуло подобие жалости, как непреклонная принцесса-гарпия небрежно фыркнула из своего угла между колоннами:

– Конечно, не лютовал! Она же у нас везде на особом положении, избранница древней магии. Не удивлюсь, если и танцевать она вовсе не умеет, а ей присудят первое место.

– Я тебе покажу, как я не умею! – не отдавая себе отчета, воскликнула Аля, впервые не сдержавшись. Но тут же кинулась прочь в свою комнату в сопровождении одного из стражников.

Слова Эрин задели ее самолюбие, совсем как в школе, когда «брали на слабо». Однажды в младших классах Аля на спор прошлась по коньку крыши небольшой пристройки за столовой, едва не упала и зареклась поддаваться на уговоры. К тому же их компанию застукали учителя, вызвав родителей к директору. Больше подобных глупостей Аля за собой не замечала, запомнив суровые наставления отца о том, что хвастовство до добра не доводит.