— Ты не сочтёшь невежливым, принцесса, если я тебя кое о чём попрошу, — нарушил мою задумчивость дядя Ильдар.

— Да, конечно. Говорите, — кивнула я, поспешно пряча под стол руки, к которым он снова потянулся.

— Видишь ли, милая, не то, чтобы мы не доверяли Моцарту, но после всего случившегося, всё же хочется быть осторожнее, — опять ушёл его голос в приторную мягкость как у лисы, кружащей под деревом, где сидит ворона с сыром. Я невольно напряглась. — Я хочу, чтобы ты за ним присматривала.

— В каком смысле?

— Ну не так, чтобы прямо глаз с него не спускала, — улыбнулся он. — Но, если ты будешь внимательной, любопытной и осторожной, и обо всём, что увидишь, услышишь или узнаешь в доме Моцарта будешь сообщать мне, это может оказаться очень полезным.

— Вы хотите, чтобы я за ним шпионила?!

— И чтобы ни одна душа, кроме меня, об этом не знала. Особенно твой отец.

— Но я… я же вижу только горничную и даже живу на другом этаже.

— Но ведь это временно. Он сделает тебе предложение, — снова накрыл дядя Ильдар тёплой пухлой ладонью мою руку. К счастью, сейчас это выглядело настолько безобидно, что у меня прямо камень упал с души. «Да уже сделал!» — усмехнулась я, вспоминая «Надевай!» в исполнении Моцарта. — А значит скоро ты будешь иметь доступ туда, куда ни один другой человек больше не вхож.

В его спальню? Я хотела хмыкнуть, что именно этого и не будет. Что Моцарт хочет использовать нашу связь лишь как обложку журнала, как фасад отношений, как грубую подделку, но промолчала. Но мои глаза снова поползли на лоб, когда дядя Ильдар, вдруг показал на свою грудь.

— А если ты сможешь забраться вот сюда, — постучал он по левой половине, — и он начнёт тебе доверять… — он многозначительно замолчал.

— Что я должна делать? — спросила я, только чтобы прекратить эти гнусные намёки. Не буду я охмурять, а уж тем более влюблять в себя этого неандертальца. Просто сделаю то, что от меня потребуется и всё, буду свободна.

— Как я тебе и сказал, просто будь внимательной и наблюдательной. Держись к нему поближе. Проводи рядом как можно больше времени, ты всё же его невеста. А пригодится может любая мелочь: случайно обронённая фраза, обрывок телефонного разговора, оставленный документ. Даже если тебе это покажется ничего не значащим, я хочу это знать. И чтобы ты раз в неделю или даже чаще всё мне рассказывала.

— Дядя Ильдар, но со мной везде ходит телохранитель, — вяло пыталась я отказаться. Я не хочу таскаться за этим бандитом хвостом. Не хочу знать чем он занимается. Не хочу даже видеть его лишний раз. — И здесь мы с вами говорить не сможем, раз родители не должны знать, иначе это покажется им подозрительным.

— Придумай что-нибудь, — встал он. Я хотела возмутиться: «Да вы задолбали! Опять я должна придумать?», но вдруг он добавил: — И я клянусь, как только у меня будет то, что нужно, я не позволю тебе ни одной лишней минуты оставаться с ним.

— Вы позволите мне уйти? — округлила я глаза и сердце дрогнуло в надежде.

— Заставлю его тебя отпустить. Обещаю.

Он положил на стол карточку с номером телефона, когда я вдруг вспомнила:

— Моцарт разрешил мне участвоать в студенческом комитете в университете.

— Вот и славно. Как будет что мне сказать, звони, — показал он пальцем на визитку. И называй меня, скажем, Тамара. Есть в вашей группе Тамара?

— Не знаю, надо на сайте приказ о зачислении посмотреть.

— Посмотри. И буду ждать новостей, — подмигнул он.

Я шумно выдохнула, когда за ним закрылась дверь.

Провалиться! Мало того, что я должна изображать счастливую невесту. Теперь я ещё и Мата Хари.

Хотелось стукнуться лбом в стекло, за которым стояла чёртова ваза для редиски.

Но я постараюсь. Я буду изображать кого угодно, как минимум, пока маме не сделают операцию. Сегодня мы едем на юбилей заместителя губернатора, и я буду самой очаровательной невестой какая только может быть у неандертальца.

— Отлично выглядишь, — встретил я свою невесту в коридоре.

Хотелось пощипать её за щёчки, такая она была бледная. Но я понимал: девчонке сейчас нелегко. Мудак Артурчик её бросил. Отец подставил. Меня она с трудом выносит. Но, походу, её голубая кровь и правда не водица, так прямо держит она спинку, высоко подбородок и улыбается.

— Спасибо! Вы тоже, — порадовала она меня удивлением, оценив смокинг.

— Надеюсь, тебя не укачивает в воздухе? — пригласил я её к выходу на крышу.

— Мы будем прыгать с парашютом? — рассмешила она меня, вытаращив глаза, когда мы прошли застеклённый зимний сад, и оказались на открытой террасе, где и правда лежали готовые к погрузке ранцы.

— Может быть, но не сегодня, — улыбнулся я и пригласил её дальше.

За деревьями в кадках и прочной оградой из прозрачного пластика притаилась вертолётная площадка. У небольшого четырёхместного самолёта курил пилот. И мой водитель Антон нервно вышагивал кругами.

Я представил его своей невесте. Этот дурень протянул ей руку для рукопожатия. Смутился, когда понял свою оплошность, но в целом пока всё это меня просто повеселило. Лишь бы он дальше не налажал с перепугу. Я его всё же взял с собой не пялиться в аппетитный вырез Женькиного платья, а работать.

— У тебя всё готово, Антон? — строго спросил я, помогая Евгении Игоревне забраться в винтокрылую машину.

— Да, шеф, — отодвинулся он дальше от неё на заднем ряду сидений, правильно оценив мой взгляд.

Я решил занять кресло рядом с пилотом. И не прогадал. Рядом со мной девчонка сидела бы как мёртвая царевна, ни жива ни мертва, а этот распиздяй умудрился её развеселить. И о чём бы они там ни болтали — в шуме винтов и двигателя мне ни черта было не слышно — вышла она довольная и воодушевлённая.

— Пятнадцать минут, и мы на месте, — констатировал я, посмотрев на часы. — А на машине ехали бы пару часов.

— А зачем вам с собой водитель?

Я усмехнулся. Но она же не ждала от меня ответа, правда?

— Если ты будешь и дальше называть меня на «вы», никто не поверит, что я до чёртиков влюблён в свою невесту, а она в меня, — подтянул я её к себе за талию и, приподняв за подбородок лицо, заглянул в глаза. — Изобрази счастье, моя милая.

Пауза длилась. Она молчала. Её тело паниковало, и всей своей зажатостью кричало, как она боится.

— Я постараюсь, — наконец, выдохнула она.

— Старайся лучше, — подтолкнул я её руки, вытянутые вдоль тела, как у солдата.

— Мне… я… — смотрела она на меня с ужасом и отвращением.

— Да обними уже меня, милая. Представь, что я Артурчик и потискай немного, любя.

Она, конечно, вспыхнула с негодованием, но воздержалась от упрёков. Положила руки мне на плечи. И вдруг потёрлась щекой о моё лицо и вздохнула так, что я сглотнул.

Это просто аромат духов. Просто чёртовы знакомые духи, уговаривал я себя, когда пульс пошёл в разгон. Блядь, я не мог даже оправдаться тем, что у меня давно не было бабы. Опустошённые прокураторшей яйца должны звенеть, ударяясь друг о друга, а они вдруг подтянулись в мошонке, готовые на новые подвиги.

— Умница, — поцеловал я Евгению Игоревну в висок и сильно втянул воздух носом. — Ты волшебно пахнешь.

— Артур подарил мне эти духи, — опустила она меня с небес на землю, и я рассмеялся, но не остался в долгу.

— Видимо, где-то по дешёвке приобрёл целый ящик. У Иванны Абрамовой в сумочке лежали такие же.

Я ждал, что она спросит кто это, но — Боже, храни интернет! — девчонка уже промониторила всё сама. И только зло на меня глянула.

Воу! Воу! Сколько ненависти! Сколько эмоций! А эта фальшивая помолвка всё больше начинала мне нравиться. Я-то думал моя блондиночка будет как снулая рыба, робкая мышь или стог сена, а она прямо жжёт.

— А где кольцо? — схватил я её за руку, когда она уже собралась идти.

— Прости, но ты не сделал мне предложение, — смерила она меня взглядом. — «Надевай!» не считается.

Ах ты засранка! Я ошарашено смотрел ей вслед. Ну ладно, Евгения Игоревна, один ноль в твою пользу. Но следующий шаг за мной.