Утоптанная тропка - это люди. Люди - это телефоны. Телефоны - это помощь. И вода, вода, вода!!!

Бормоча примерно так, Землероева пустилась вскачь.

В чистом поле, освещенная луной, дремала большая деревня. Дуся вышла на опушку, поглядела на село и чуть не разрыдалась - дошла! Живая! С целыми ногами! Впереди спасение, милые российские сельчане, вода в колодцах, телефоны, помощь! Дуся побежала к деревне так, будто и не было многочасового блуждания в потемках по пересеченной местности. Будто из разодранных балеток не вываливались пальцы, а поцарапанные колени не реагируют на каждое сгибание. Дуся мчалась вперед, утоптанная автомобильными шинами дорога удобно ложилась под ноги, как по заказу шла под уклон - Евдокия усмотрела в этом добрый знак. Ворвалась на околицу долгожданной гостьей! Закрутилась между глухими заборами...

Деревня стояла словно вымершая. В темных окнах не светились приветливые огоньки, по стеклам не блуждали блики от телевизионных экранов, но как только Евдокия подошла к неприступным воротам первого к околице дома, на ворота с противоположной стороны бросился злющий цепной кобель! Высунул оскаленную пасть из-под дощатой калитки, зарычал, забесновался.

Дуся отскочила, попробовала с псом договориться:

-  Ты что, ты что, хороший... Где твои хозяева?

Хозяева спали. И вряд ли собирались реагировать на лай верного стража. Стоя посреди широкой улицы, Евдокия озиралась, постанывала - неужели в селе нет ни одного бессонного пенсионера?! Неужели нигде не сидят шушукающиеся парочки?!

Который же сейчас час?! Два, три ночи?

Взгляд Евдокии упал на крышку игрушечного домика - колодец! На обочине улицы стоял колодец с захлопнутой поверху крышкой.

-  Только бы там было ведро! - вслух простонала Евдокия и понеслась к воде. Пить хотелось так, что мутился разум и дрожали руки.

Дуся распахнула крышку, убедилась, что ведро есть и оно надежно примотано к влажной цепи. Сбросила общественную емкость в глубокий бетонный желоб.

...Пила жадно. Старалась не обливаться, но дрожащие руки плохо слушались, губы всасывали воду и проталкивали ее в гортань болезненными крупными глотками. Остановилась, прекратила пить только тогда, когда колодезная водица забулькала уже в районе гланд.

Лепота-а-а... На тело Дуси навалилась сладкая истома сытости и счастья.

Евдокия вернула ведро колодцу. Огляделась по сторонам и снова побежала вдоль по улице, прислушиваясь, не раздастся ли откуда-то звук работающего телевизора, не дрогнет ли занавеска? Бежала, вглядывалась в темные окна за ухоженными палисадниками. Почти на всех калитках и воротах висели предупреждающие значки с оскаленными песьими мордами.

Наконец в одном окне появился голубоватый отсвет! Телевизор работал не в комнате, выходящей зарешеченными окнами на улицу, а где-то в глубине дома, но главное - хозяева не спали!

Дуся подбежала к палисаднику, тоскливо поглядела на пышные заросли крапивы и каких-то кустиков - пока к окну пробираешься, все ноги обожжешь! - но тут заметила, что кривовато висевшая дощатая калитка не заперта.

«Только бы там не было собаки!» - мысленно взмолилась сыщица и осторожно толкнула дверцу.

Собаки во дворе не было. Уложенная потрескавшимися плитками тропинка шла вдоль дома к зарешеченному окну с небольшим вырезом кошачьего лаза понизу. Дуся проскочила по дорожке и забарабанила в окно:

-  Помогите, помогите! Мне нужна помощь! Я заблудилась!

В полутемной комнате заколыхалась какая-то светлая громадная туша, Евдокия обрадовано замолкла...

Окно распахнулось, за решеткой показалось неимоверно толстое лицо пожилой селянки. Распухшая шея женщины и глаза навыкате выдавали больную щитовидку. Грудь чудовищных размеров обтягивала сероватая испятнанная ночнушка.

-  Я тебе сказала, что без денег не дам! - заколыхались за окном четыре жирных подбородка. - Пошла вон отсюда, стакана в долг не получишь!..

Женщина продолжала говорить, уже понимая, что ошиблась, в потемках приняла незнакомую девушку за местную пьянчужку.

-  Да мне не стакан, мне телефон нужен, - залепетала Дуся. Евдокия быстро догадалась, кто не спит в ночном селе - в окне стояла самогонщица, торговка разведенным пойлом.

Услышав про телефон, тетка опешила:

-  Это я тебе телефон дам?.. Не ты? - Судя по тексту, обычно случалось наоборот: вороватые деревенские алконавты сносили толстухе тиснутые у доверчивых граждан мобильники.

-  Да, да! Я заплачу!

-  Пятьсот рублей, - мгновенно отреагировала самогонщица. Неизвестно, сколько выторговывали у нее за телефоны пьянчужки, вряд ли больше двух бутылок фальсификата или самогона, но, судя по показательно безапелляционному тону, тетка и сама немного сомневалась - не много ли спросила? А главное - не мало ли?!

Глаза толстухи жадно исследовали Дусину грудь, где болтался на золотой цепочке миниатюрный медальончик.

Землероева накрыла кулон левой ладонью, спрятала за спину правую руку, где суматошно перевернула камнем внутрь посверкивающий перстенек.

-  Я заблудилась... у меня денег с собой нет... но я вам дам сережки! Они дорогие, правда, правда! Мне только один звоночек сделать!

Выбегая к спасительной деревеньке, Евдокия и представить не могла, что окажется в подобной ситуации. Она не стала снимать ценности и прятать их в бюстгальтер, она была уверена, что встретит в людях сочувствие и понимание, ее напоят, обогреют, позволят позвонить и вызвать помощь!

Но Дусе «повезло» наткнуться на отвратительную старуху. Которая раздумчиво морщила отвратительное жирное лицо, шевелила влажными обвисшими губами и прикидывала, что можно выжать из несчастной девушки.

-  Давай. - Тетка протянула толстую ладонь в прорезь, предусмотренную отнюдь не для милых кисок, а для передачи из рук в руки бутылей и денег. Болтающиеся в ушках Дуси очаровательные позолоченные котята с глазками-кристаллами все же произвели на нее впечатление.

Пальцы Евдокии тряслись. Не слушались. К пережитым волнениям добавилось мерзопакостное, тошнотворно гадливое впечатление. Из открытого окна тянуло запахом прокисшего белья и немытого тела. Дуся кое-как сняла с ушей сережки, вложила их в протянутую руку...

Тетка, прищурившись, смотрела на котят, взвешивала их в ладони...

-  Пойдет, - пробормотала и, скрывшись на секунду из виду, достала откуда-то снизу архаичный обшарпанный мобильник. - На.

Дуся получила липковатый резиновый прямоугольник, нажала на кнопочку и убедилась, что некий лопоухий гражданин не заблокировала сим-карту.

-  Как называется ваша деревня? - спросила самогонщицу, не собиравшуюся исчезать в окне. Тетка явно вознамерилась подслушивать, либо надеялась выжать из гостьи что-то еще - по максимуму, за глоток воды, краюшку хлеба.

Узнав название села, Евдокия отошла к кустам в глубине двора и быстро набрала на телефоне простую комбинацию номера Мирона. Когда-то, сообщая Дусе этот легкий для запоминания «блатной» номер, Сергеевич предупредил: «По этому телефону, Евдокия, я отвечу днем и ночью. Его номер знают только близкие».

-  Только б он не спал, только бы ответил! - тихонько бормотала Дуся, перебирая пальцем по кнопочкам.

Но Александр Сергеевич Миронов жил в городе, который никогда не спит.

-  Слушаю, - довольно быстро, буквально через два гудка, отозвался криминальный воротила.

-  Александр Сергеевич, дорогой! - заговорила Дуся, внезапно почувствовав, как засвербело в горле, и в голосе возникли слезливые, истерические нотки. - Это Евдокия! Землероева! Мы с Николаем Васильевичем вместе в Н-ск выехали...

-  Да, да, Дуся, знаю, слушаю тебя, - перебил объяснения авторитет.

-  Александр Сергеевич, Николая Васильевича похитили! На нас напали, мы в засаду... Я чудом удрала! Стою в деревне...