-  А ты уверена, что она вообще была? - с прищуром произнес начальник, отметив, что напарницу оставила зеленая тоска.

-  Уверена. Когда я была здесь с Васильевичем, то не знала о существовании  Доброжелателя. Мы, Паршин, убийцу практически наощупь искали. Но как только хороший человек добавил в портрет убийцы конкретики, у меня чисто рефлекторно сложился некий образ. Но я, Олежка, его потеряла. Отвлеклась и потеряла. Позже попыталась восстановить логическую и ассоциативную цепочку - не получилось. Решила: вот приеду в этот дом, обстановка подтолкнет воображение и память... Но пока - бесполезняк. Воображение молчит, интуиция безмолвствует, туман, туман...

Паршин, всегда любивший, когда Землероева начинала культурно выражаться, незаметно хмыкнул: Дуська в полной норме, раз пошла выписывать виньетки-кандибоберы.

-  Хочешь, я Терезу размотаю? - предложил начальник. - У тебя там вроде не сложилось

-  Еще чего! Фланель - моя. Женщина, попавшаяся на «горячем», с мужиком откровенничать не станет!

-  Ой ли, Дуся? - усмехнулся повидавший виды сыщик.

-  Замяли, - отметая продолжение, произнесла подчиненная. - К Терезе я пойду.

-  Когда?

-  А как только увижу, что она одна, так и подойду. У нас, Олег, на реверансы с веерами времени не осталось.

-  Думаешь, Тереза и есть Доброжелатель?

-  Практически исключено. Переживаю об обратном и потому потороплюсь.

Сосредоточенно о чем-то думая, Дуся вплотную подошла к закрытой двери, постояла перед ней, напряженно готовя взгляд и мысль. Нажала на дверную ручку.

Когда девушка вышла в небольшой коридорчик второго этажа, Паршин едва удержался, чтобы не перекрестить прямую как струна беззащитно тонкокостную спину.

Но передумал, следом поспешил.

Отмытую второй раз за день Евдокию дожидалось общество. Пока Дуся приводила себя в порядок, к родне успел примчаться шеф городской полиции. По просьбе и впрямь измученной гостьи следователя Максим Ильич не захватил, договорился, что ее показания запротоколируют завтра.

На вошедшую в гостиную Дусю и маячившего за ее спиной Паршина настороженно смотрели восемь человек: сыновья и невестки Ильи Муромца, Милена и Сергей, Ираида Генриховна с сыном Казимировичем. Все ждали и надеялись, что пришедшая в себя беглянка вспомнит и скажет нечто новое, опомнится от пережитого и даст хоть какую-то ниточку к похитителям их друга!

Евдокия чувствовала себя паршивей некуда. Она могла сказать, кто и почему похитил дорогого для всех Васильевича. Но не имела права.

...Во время разговора с Максимом Ильичем сыщице казалось, будто она бродит по кругам ада. Спускается все ниже, к жару. Зубовный скрежет собственного сердца звучал в ней оформлением пылающей преисподней. Евдокия едва умудрялась бороться с желанием удрать и спрятаться от пытливых взглядов, от своего вранья, от людей, с ума сходящих от тревоги за друга!

-  Мне постоянно казалось, что за мной кто-то идет, - пряча глаза, рассказывала Евдокия. - Я до рассвета просидела в каком-то овраге... потом пошла, как оказалось, в противоположную от поселка сторону... Денег нет, голосовать на дорогах боялась...

Все эти повторные бредни вполне сошли б для «погремушки» Инессы Сигизмундовны. Но Дуся уже знала, что совсем недавно в этой же гостиной звучали слова Паршина. Олег, успокаивая взволнованных людей, говорил, что Евдокия поразительно боеспособная и стойкая девица. Она выживала и не в таких передрягах.

Но Дуся продолжала вести роль. Солировала для одного единственного человека: плела тенета для ушей Доброжелателя. Наматывала странности, тайком ловила взгляды и переглядки, пыталась угадать: кто из Муромцев замутил опасную интригу? Кто смог войти в доверие к портовикам и уркам, кто так нажал на смотрящего, что тот похитил друга главного полицейского Н-ска?!

Старшая невестка Алла?

Она, как стало ясно, на короткой ноге с Иваном Воропаевым. Как адвокат по уголовным делам и бывший прокурорский деятель имеет крепкие связи по обеим сторонам закона.

Максим, Евгении?

Они завязаны на криминальных разборках и портовых делах. Знают обо всем, что происходит в городе. Имеют рычаги.

Евдокии приходилось начинать как будто заново. По дороге в Н-ск Николай Васильевич просил ее не приближаться к профессионалам, не лезть в их разговоры и не пытаться умничать. «Твоя задача - женщины и дети, - предупреждал Шаповалов. - На своем поле я справлюсь без тебя, ты Дуся, - фактор дестабилизации, глаза и уши».

А оказалось, что язык и мозги! Евдокия уже понимала, что украсть дневники и убить Илью Муромца не мог один и тот же человек (если только это не Ираида Генриховна, бывшая в каждый из тех дней дома, но рассматривать чуть ли не девяностолетнюю бабушку с артритными пальцами как реальную убийцу - смешно до невозможности!). Наблюдая за тем, как переглядывались Муромцы, Евдокия пыталась вычислить - а не задействован ли здесь тандем? А не работает ли Доброжелатель с кем-то в паре?

Максим и Алла... Муж и жена. Они приехали в поселок практически в момент убийства Ильи Владимировича...

Нет. Не выходит. Когда пропали дневники, обоих не было в России.

Пару из Евгения и Терезы также можно исключить - дневники они могли стащить, но в день убийства пропадали в городе.

Тереза и Алла? Два брата объединились против отца? Деверь и невестка снюхались?!

Ох! Голову сломаешь!

Привирать и одновременно думать о делах было невероятно сложно. Но упустить момент, когда все Муромцевы собраны перед ее глазами в одном месте, значит струсить, еще и в драку не ввязавшись! Если в аду есть тонкий лед, то Евдокия на него ступила.

Причем выступала фигуристка Землероева не вполне успешно. Максим Ильич все больше хмурился, и Дуся подозревала, что не будь она его гостьей, не привези ее сюда друг Муромцевых, не взявший бы в разведку непроверенного человека, Ильич уже давно прицепился б к нестыковкам, нажал на сыщицу и расколол от головы до попы!

Но удержался. Пожалел. Поверил выбору военспеца, который не позвал бы на подмогу девицу с душком, сиречь с душонкой темной и изнаночной.

-  Спасибо, Евдокия, - сказал Максим Ильич и встал с дивана, нашаривая в нагрудном кармане рубашки пачку сигарет. - Пойдем-ка, Женька, перекурим, потолкуем.

Два брата вышли. Вслед за ними потянулась и Алла. Евдокия сделала Паршину круглые глаза и мельком, но выразительно переметнула взгляд на Терезу: пора работать, шеф, момент удачный. Сергей как раз позвал Милену прогуляться по поселку до друзей. Евдокии показалось, что девушка с удовольствием поболтала б с гостьей, оказавшей крутой московской сыщицей, но Землероева устало прикрыла веки, и дочь таможенника потрусила вслед за братом на прогулку. Не стала приставать с расспросами к изнуренной гостье.

Как только брат и сестра вышли, Землероева «очнулась»:

-  Тереза, простите, пожалуйста, не могли бы вы мне дать, гм, кое-что из женских штучек. Максим Ильич забыл прихватить мой чемодан.

Молодая женщина, только что собравшаяся вынести в кухню поднос с чайными чашками и коньячными бокалами, кивнула:

-  Пойдем. Только посуду в машинку поставлю. Или... тебе срочно?

-  Очень!

С посудой тут же вызвался разобраться любезный театральный критик.

Евдокия и Тереза прошли мимо перекуривавших на крыльце мужчин, Дуся направила на Паршина осторожный взгляд, просивший придержать Евгения как можно дольше. И поспешила за Терезой, грациозно скользившей по дорожке к семейному гнезду. По пути настраивалась быть жестокой.

Тереза провела гостью в многофункциональную ванную комнату, распахнула шкафчик, заполненный дамскими принадлежностями, проговорила:

- Выбирай.

Евдокия плотно закрыла за собой дверь, нажала на нее спиной и, мрачно глядя на повернувшуюся к ней женщину, сказала: