— Я могу приказать капитану Тибо замедлить ход судна, — предложил он.

— Ни в коем случае. — Ее голос задрожал от волнения. — У нас нет времени, и это лишь усугубит страдания.

Он придвинулся, положил руки на перила по обе стороны от нее, как бы окружив ее своим телом. Внезапно возникший страх, что она может прыгнуть или упасть еще терзал его. Он чувствовал, как она дрожит.

— Анаис, — сказал он, — такое часто случается? Ваши путешествия, — пробормотал он. — В Тоскану. Повсюду.

— Послушайте, по правде говоря… — Она уставилась на горизонт. — По правде говоря, я не могу пересечь Темзу без того, чтобы меня не стошнило. Итак, Бессетт, я вас честно предупредила. Оставайтесь, но я не буду нести ответственности за ваш прекрасный жилет.

Он положил ей руку на плечо.

— Тогда зачем вы себя истязаете? Страсть к путешествиям… Зачем все это?

— Возможно, потому, что страдания закаляют характер? — немного горько предположила она. — Знаете, я никогда особо не возражала против долгих путешествий. Оказаться вдали от семьи иногда полезно. Меня время от времени отправляли с деликатными политическими поручениями. Но я предпочла бы оказаться в разгаре одной из тосканских революций, чем провести день на море. Но Англия — это в конце концов остров. Разве у меня есть выбор?

— Оставаться дома, — предположил Джефф, затем он понизил голос. — Чем не выбор? Сидеть и вышивать. Самое женское дело.

— Это не для меня, — сказала она.

— А я вот подумал — почему вы не спустились на завтрак?

— Во всяком случае, не потому, что нахожу вашу компанию невыносимой. — Она коротко рассмеялась. — Уверяю вас, Бессетт, это не так. Я просто знаю, что до выхода в море лучше не есть.

Он снова положил руку на ее талию и наклонил голову.

— Джефф, — тихо напомнил он ей. — Вы обещали называть меня только так. Просто Джефф… Бедняжка! Вы, должно быть, чувствуете себя абсолютно слабой?

Она опять неловко рассмеялась.

— А какая бы леди на моем месте не чувствовала себя подобным образом, если вы все сильнее и сильнее прижимаетесь ко мне? — спросила она.

— Я не позволяю вам терять сознание и упасть вниз головой в Северное море, — сказал он. — Так что именно поэтому я стою слишком близко. Это долг джентльмена.

— И мне жаль, что я не в состоянии по достоинству оценить этот факт, — сказала она. — Ну же, Бессетт! Нам обязательно вести сейчас этот разговор? Мне неловко. А теперь давайте уходите.

— Переходите на среднюю часть судна, — приказал он, осторожно отрывая ее от борта. — Увидите, там намного устойчивее. Возможно, мы сможем найти вам место.

Она скрепя сердце отошла от поручней, а через какое-то время Этьен, юнга, приволок из трюма нечто вроде шезлонга. Бессетт приказал привязать его к паре планок, на которые наматывают тросы, усадил в него Анаис и накрыл ее теплым одеялом. Чудесное весеннее утро в Рамсгейте уступило капризам моря, и брызги теперь летели во все стороны.

Бессетт вернулся к своим делам, но не спускал с нее глаз в течение всего дня.

Капитан неоднократно предлагал ей имбирный чай — и намекал на что-то более крепкое, — но она отказывалась от всех предложений.

Позже, когда Бессетт и остальные члены экипажа спускались по очереди вниз, чтобы съесть немного хлеба и холодной говядины, и предлагали Анаис присоединиться, она только отрицательно качала головой. А потом наступили сумерки, стало холодно, и уже не было видно горизонта, который еще как-то примирял ее с действительностью.

Джефф никак не мог уговорить ее спуститься, и наконец у него не осталось иного выбора, кроме как повести ее вниз по крутой, похожей на трап лестнице.

«Джоли Мэри» была оборудована двумя частными каютами: капитанской, в передней части корабля, и для гостей — на корме. Эта крошечная каюта состояла из пары сдвоенных узких коек с ящиками внизу, маленького обеденного стола и умывальника из красного дерева с ночным горшком под ним. Последний оказался полезным, потому что как только наступил вечер, Анаис покрылась потом и ее начало жестоко тошнить, не принося никакого облегчения.

Смущенный Джефф наполнил раковину водой, смочил тряпку и вытер ее лоб.

— Вы должны попытаться уснуть, — предложил он.

— О, до чего же жалкое зрелище перед вами! — Сложив руки на животе, Анаис сидела на самом краю койки, отказавшись от его предложения лечь. — Кажется, меня сейчас опять стошнит. Пожалуйста, не могли бы вы найти себе занятие получше и избавить меня от унижения?

Джефф выдавил слабую улыбку.

— Какой Хранитель оставит своего партнера в беде? — осведомился он тихо.

— А какой Хранитель страдает морской болезнью?

— При определенных обстоятельствах — очень многие. — Он заправил ее упругий, своенравный локон за ухо. — Просто сегодня море свирепое. Потерпите.

Анаис подняла руки назад, чтобы привести волосы в порядок, но вынула не ту шпильку, и половина волос упала ей на плечо. Пробормотав несвойственное для леди ругательство, она бросила шпильку на пол каюты.

Джефф сел на край рядом с ней.

— Эй, повернитесь, — успокаивал он ее. — Я сейчас вытащу все шпильки. А затем вы ляжете.

— Нет, — слабо сказала она, подперев плечом стенку.

Но на самом деле она и не думала сопротивляться его намерениям. Сначала его пальцы были неуклюжими при вытаскивании шпилек, воткнутых как придется. Однако в конце концов ему удалось освободить волосы от них, и Джефф приступил к другой стороне головы, удивляясь длине и густоте ее волос.

Волосы Анаис — блестящая, упругая масса женского достоинства — упали до талии, как он недавно фантазировал, и ему стало интересно, каким образом и сколько времени она тратит на то, чтобы усмирить и поднять их наверх.

Не в силах противиться искушению, Джефф вытащил последнюю шпильку, а затем осторожно пропустил волосы через свои пальцы. И когда он почувствовал струящееся как шелк тепло, его осенило, что он никогда не распускал волосы женщины просто так, для удовольствия, для потворства своим чувственным желаниям — ощущать теплый, тягучий шелк, скользящий по пальцам, как воздух, как свет и как вода одновременно.

Он открыл рот, чтобы сказать… ну, скорее всего что-нибудь глупое, но его спас громкий стук в дверь.

Джефф открыл дверь и обнаружил юнгу, стоящего с дымящейся горячей кружкой в руках.

— Имбирный чай для мадам. С опием. От капитана, — на одном дыхании произнес Этьен.

— Спасибо, — сказал Джефф, беря кружку. — В этот раз она его выпьет.

Он внимательно оглядел Анаис.

— За целый день вы ничего не съели и не выпили, — сказал он, поднося чашку к ее губам. — Из-за этого вы и больны. А теперь выпейте это.

Если бы Анаис полностью владела собой, она бы никогда ему не уступила. Он знал. Но находясь в ослабленном состоянии, она сдалась, глядя на него между глотками карими круглыми, как у щенка, глазами, пока что-то внутри его груди не издало какой-то странный хлопающий звук.

Господи! Женщина была больной, бледной и, в общем, грязной. Что, черт возьми, с ним не так?

У него не было времени, чтобы обдумать это. После того как она выпила полчашки, имбирь и опиум сработали удивительно быстро. Только что она пила, и вот через мгновение ее подбородок опустился на грудь, и Анаис рухнула на кровать. Ну, слава Богу!

Хотя бы до рассвета она не будет мучиться. А если они будут идти с такой же скоростью, то увидят землю, по крайней мере, завтра вечером.

Откинув одеяло на узкой койке, Джефф подхватил и усадил ее, гадая, насколько он посмеет раздеть ее. Он начал с того, что отстегнул маленький пистолет, который она носила пристегнутым к икре, затем стянул с нее туфли, стараясь соблюдать приличия и не смотреть на ее ноги, хотя это плохо у него получалось.

Он испытывал непреодолимое желание приподнять ее юбки — все наверх, — чтобы убедиться в том, что у нее действительно есть метка Хранителя. Его необъяснимым образом бесило, что Рэнс ее видел, а он нет, когда ни у того, ни у другого не было никакого права разглядывать обнаженное бедро леди.