— А вы что, какой-то особенный тип девственницы?

— Вообще никакой, — сказала она, очаровательно улыбаясь.

— Понятно. — Он тяжело сглотнул, и его кадык опять заходил верх и вниз. — А что насчет Его?

— А когда я найду Его, — сказала Анаис, наклоняясь еще ближе, — ему будет наплевать, девственница я или нет.

— Думаю, лучше поставить точку в этом разговоре, — сказал Джефф, положив руку на спинку софы, чтобы подняться. — К сожалению, я иногда начинаю слишком сильно искушать судьбу.

Анаис вытянулась на софе.

— Что вы имеете в виду?

— Не важно, — сказал он. — Кажется, мне нужно прогуляться. Прогулка будет очень долгой. Я увижу вас за обедом?

— О да, — кивнула Анаис. — Но это не слишком развеет мою скуку.

— Тогда предложите что-нибудь, — сказал Джефф, его рука уже была на ручке двери. — Только пусть в этом предложении не будет нас, лежащих обнаженными в постели.

— Мне нравится, как это прозвучало, — улыбнулась Анаис, повернувшись, чтобы взглянуть на него поверх спинки софы. — И откровенно говоря, мне бы очень хотелось увидеть вас обнаженным.

— Анаис, — сказал он предостерегающим тоном. — У вас есть какое-нибудь более приемлемое предложение?

— Конечно! — широко улыбнулась она. — Думаю, мне стоит перейти улицу и выложить наши карты виконту де Лезанну.

— Вы шутите?

— А что тут такого? — возразила Анаис. — Я собираюсь пригласить их на завтрашний ужин. Если вас невозможно переубедить, то я буду оттачивать свои женские уловки на Лезанне.

Глава десятая

В конце концов, Анаис не пошла в дом напротив. За обедом Джеффу с легкостью удалось убедить ее, что будет неблагоразумно появиться там и что лучше не лезть напролом, а очень медленно разматывать перед Лезанном приманку.

Во время десерта Анаис была не в духе или, как подумал Джефф, только изображала это — уж слишком быстро она с ним согласилась, а затем даже предложила сыграть партию в пикет.

Однако Джефф немного побаивался остаться наедине с этой женщиной. Да, он был джентльменом, подумал он, — за это он все-таки мог ручаться, — но никто и никогда не считал его святым. А если Анаис продолжит давить и будет жадно прижиматься своим телом к нему и смотреть на него глазами, полными желания, он не сможет устоять и даст ей то, о чем она просит.

А это очень неблагоразумно, когда она ждет Его. И по-видимому, Джефф — не Он. Невозможно же в конце концов раздвоиться.

Так что он извинился и отправился на еще одну прогулку, во время которой угрюмо подумал, что к тому времени, когда эта Богом забытая миссия будет закончена, он будет знать Брюссель как свои пять пальцев, вплоть до последнего желоба, по которому бежали сточные воды в Сену.

А какой у него был выбор? Напиваться — это не вариант, он был на задании, и даже растущая страсть к Анаис не ослепляла его и не давала забыть о миссии. Кроме того, напиться — это скорее всего самый верный способ посреди ночи обнаружить себя стоящим около ее спальни и пытающимся открыть дверь.

Хуже всего то, что она, скорее всего это тоже знает.

Он уже заметил эту способность Анаис. Еще до того как они покинули Англию, у него возникло странное чувство, что она все видит и все подмечает. Она может, конечно, утверждать, что у нее нет Дара и что она ничему не научилась у Витторио. Но она безошибочно почувствовала его присутствие в комнате.

Он видел, как, не поднимая головы от стола, она, обращаясь к слугам по имени, отдавала им то одно, то другое распоряжение, в то время как он даже не подозревал об их присутствии. И еще была та ночь, — казалось, что с тех пор прошло много времени, — когда он прошелся с Дюпоном до Сент-Кэтрин.

Там, в кромешной тьме переулка была женщина — леди с голосом Анаис — со стилетом, приставленным к горлу какого-то несчастного выродка, который украл жемчужное ожерелье. Холодная, как ключевая вода, она прижала колено к его яйцам, а затем убрала свой стилет так небрежно, как другая женщина разгладила бы кружево на манжете.

В течение следующих дней, пока они изучали ритм жизни дома напротив, Джефф тщательно наблюдал за ней — наблюдал, скажем так, не только за интригующим покачиванием ее бедер или сиянием ее глаз, когда он входил в комнату.

Однажды утром за завтраком она спросила Пти о странном вкусе омлета. Лакей поспешил на кухню, вернулся слегка покрасневшим и признался, что кухарка вместо перца нечаянно положила шалфей. И тогда эту еду отдали слугам. Но миску не вымыли.

Несколько дней спустя они находились в мансарде, сменяя друг друга у телескопов. Анаис, занимавшаяся просмотром бумаг, присланных Дюпоном, очевидно, услышала, как щелкнул замок входной двери особняка Лезанна. Джефф, который наблюдал за горничной, стряхивающей пыль с подоконников в комнате Жизели, ничего об этом не знал, пока рядом не появилась Анаис.

— Интересно, куда она направляется? — размышляла Анаис, наблюдая за тем, как выходит на улицу гувернантка. — В последние дни она покидает дом ровно в четыре.

— Сегодня четверг, — пробормотал Джефф, наклонившись вперед, чтобы сделать запись в журнале. — Может быть, у нее короткий день? Спешит к себе?

— Возможно, — прошептала Анаис, глядя, как аккуратная серая фигура исчезает вниз по улице.

— У вас тонкий слух, — отметил он, взглянув на нее поверх бумаг.

— Правда? — Анаис улыбнулась и отошла от окна. — Мама всегда жаловалась, что у меня избирательный слух — если я хотела, то могла слышать, как летит муха, но если играла в саду, то всегда игнорировала ее приглашения на обед.

Джефф закрыл журнал и попытался вытянуть свои застывшие конечности.

— Думаю, мы выяснили ровно столько, сколько собирались, — сказал он, поднимаясь, — и я считаю, что нашим сдержанным соседям все труднее игнорировать нас.

— Ну наконец-то! — воскликнула Анаис. — А теперь мы можем пригласить Лезанна?

— Думаю, пока нет, — ответил Джефф. — Это будет слишком очевидным. Вспомните, мадам Моро уже присылала свои сожаления, что не сможет прийти на чай… держу пари, это дело рук Лезанна.

Анаис прошлась по комнате и вернулась к окну.

— Подозреваю, он не хочет, чтобы кто-нибудь из них имел контакты с внешним миром, — глядя на улицу, сказала она, сложив руки на груди.

— И она боится его. — Джефф задумался. — Я чувствую это.

— Это понять нетрудно, — сказала Анаис. — Это место просто излучает зло. Уверена, это и есть источник того, что вы видели. Лезанн хочет держать их в изоляции.

— Да, потому что если она никого вокруг не знает, то ей и не к кому обратиться за помощью, — согласился Джефф. — Так что мы должны постараться выглядеть настолько бестолковыми и наивными, насколько это возможно.

— Возможно, нам стоит стать бедными? — заметила Анаис.

— Да. Давайте намекнем мадам Моро, что мы живем на жестком содержании у моего отца, — предложил он. — Он оплачивает все наши счета и следит за каждым потраченным су.

Анаис фыркнула.

— А когда намекнуть-то? Бедняжке даже не разрешают зайти на чай в дом на противоположной стороне улицы!

— Да, но она каждый день в одно и то же время ходит в парк. — Джефф сдернул пиджак со спинки кресла и надел его. — И там она встречается с Лезанном.

— И что?

— Надевайте свой плащ, — приказал он. — А я захвачу мольберт. Возможно, пришло время встретиться с Лезанном и показать ему, насколько мы безобидны и легкомысленны. И вовсе не опасны.

Здание по адресу Уайтхолл-плейс, 4, находящееся в самом сердце правительства ее величества в Лондоне, было скромным домом, который примыкал к внутреннему двору, имеющему дурную репутацию и, согласно легенде, когда-то принадлежавшему древним королям Шотландии. И хотя леди могла — в очень редких случаях — отважиться пройти через двери здания по этому адресу, вряд ли бы ее увидели возвращающейся обратно, ибо Скотленд-Ярд быстро стал самым печально известным из полицейских участков Лондона и местом, которое посещали в основном представители постоянно снующего сброда Вестминстера.