Он снова и снова ласкал и дразнил ее языком, пока она не задрожала, и тогда он скользнул в ее тепло сначала одним пальцем, а затем и вторым. Она была влажной, с ноющей болью, умоляя его о большем.

А затем произошло что-то невозможное.

Что-то новое и неожиданное.

Ее дыхание стало быстрым и коротким, ее руки впились в полотно, словно ее скрутило. Это было как если бы она потеряла сознание, как будто оно слилось с телом и отправилось в какое-то совершенно другое место. Маленькая смерть — так говорят французы, и Анаис поняла почему.

Когда наслаждение поднялось в полную силу, оно погрузило ее в теплый океан, который прошел через ее тело и утопил ее в блаженстве. Анаис уступила ему, потерялась в нем, позволив себе унестись далеко-далеко на волне острого эротического восторга.

Спустя какое-то время она вернулась к жизни, начиная медленно осознавать мир вокруг себя. Она почувствовала, что голова Джеффа уютно устроилась на выпуклости ее живота, а его щетина слегка трется о ее кожу. Смогла услышать последнее в этот день пение птиц за окном. Она подняла голову и увидела, что небо исполосовано фиолетовыми и голубыми линиями, и это было похоже на последний всплеск жизни умирающего дня.

И в этом чудесном свете Анаис не могла не заметить метку на теле Джеффа, вытатуированную черно-синими чернилами и сильно выделяющуюся на фоне кремовой округлости его левой ягодицы. Символ золотого креста — наложенный на чертополох, указывающий тем самым на его происхождение от самой могущественной линии. Шотландской линии.

Это удивило ее и заставило еще раз вспомнить о том, кто он такой. Почему они здесь. И каким недолговечным будет ее счастье.

Застонав, она опустила голову на мат.

— Хорошо, — сказала она, коснувшись лба тыльной стороной руки. — Сейчас у меня нет сил даже умолять. Делай со мной что хочешь.

Он усмехнулся, не поднимая головы, и низкий рокот в его груди отозвался в ней, словно они были одним целым.

О, теперь она понимала, как это бывает, когда кто-то теряет себя. Ей снова напомнили, что голод может уничтожить все лучшее и разумное, что есть в природе человека. И ей было на это наплевать. На этот раз она не хочет думать ни о ком, кроме себя, и об удовольствии, которое может доставить ей этот красивый мужчина. Она схватила его за руку и потащила ее вверх, раздвинув ноги, чтобы принять его.

Закрыв глаза, он встал на колени, опустив рукой свое достоинство, которое было толстое, испещренное прожилками и приводящее в легкое замешательство из-за своей величины.

Да, этот мужчина, которого она не заслуживала, но страстно желала, был вылеплен великолепно. У Джеффа была широкая и гладкая грудь с твердыми, тонко очерченными, словно высеченными из кремового мрамора мышцами. Положив руки на его грудь, она ощутила его дрожь, почувствовала биение сердца и жар, исходящий от него.

Мягко улыбнувшись, Джефф склонился над ней, и когда он начал двигаться и входить в нее, на его жесткие скулы упала тень от мерцающей бронзы волос.

Он издал звук, слегка сопя от напряжения, — или, что более вероятно, пытаясь сдержаться. Анаис в ответ положила руки ему на талию и притянула к себе, смыкая сзади колени. Поставив руки на мат над ее плечами, Джефф перенес свой вес вперед, погружаясь и наполняя ее так глубоко, что она начала бояться, смогут ли они вообще подойти друг другу.

Они подошли.

О да, они подходят друг другу. Идеально.

Она с нетерпением приподняла бедра, чтобы позволить ему проникнуть еще глубже. Он снова застонал, вены его шеи вздулись, как канаты. Он приостановился, затем толкнул еще, еще глубже, пока она не почувствовала, как ее снова и снова пронзает глубокая и сладостная дрожь.

— О, — прошептала она, — это… восхитительно.

И это доподлинно было так. Если его рот был изящно грешным, то это казалось чем-то запредельным. Запредельным и все же вполне естественным — как дыхание. Таким, каким должно быть. Чем-то идеальным.

Погрузившись снова, Джефф напряг свои мускулистые руки.

— Анаис, — шепнул он. — Это мы, любимая. Мы прекрасно подходим друг другу.

Но, как скоро выяснилось, то, чем они были вместе, больше походило на керосин, вылитый на огонь.

Он установил ритм, погружаясь глубоко и медленно, проникая в нее с неумолимой точностью. Анаис инстинктивно приподнялась к нему, ощущая, что ее тело переживает вместе с ним симфонию наслаждения, словно они делали это тысячу раз. И все же это было чем-то совершенно новым. Она начала бояться, что всегда будет ощущать себя подобным образом — вечно старой и вечно молодой, и что когда он остановится, она почувствует себя чего-то лишенной.

Но это был страх того, что будет потом. А сейчас она испытывала бесконечную, абсолютную радость. Анаис провела руками вниз по его спине, получая удовольствие сначала от прикосновения к его широким плечам, затем к скульптурным мышцам его спины и, наконец, к круглым выпуклостям его ягодиц, которые напрягались и дрожали, когда он погружался в нее.

Его аромат, состоящий из мужского мускусного запаха, намека на табак и богатого, теплого аромата его одеколона, окружал ее чувственным облаком. Анаис откинула голову назад и глубоко его вдохнула. Очень глубоко. А затем обвила ногой его талию и подтянула себя к нему, словно они могли раствориться друг в друге.

Он с пониманием взглянул на нее. Его лицо было покрыто тенью однодневной щетины. Проведя вниз рукой с длинными пальцами по икре ее ноги, он поразил Анаис тем, что поднял ее ноги и закинул их к себе на плечи, притянув бедра к своему тазу, полностью открыв ее своим толчкам.

И сразу же что-то изменилось. Джефф глубоко застонал и выкрикнул ее имя. Его глаза цвета голубого льда теперь таяли. Анаис почувствовала, что скорость толчков увеличилась, и приподнялась к нему. Она соответствовала его скорости, принимая его все глубже и глубже, прямо внутрь себя, к самому сердцу. Его взгляд не отпускал ее, и они поднимались по спирали наслаждения все выше и выше.

Эти глаза. Эти удивительные, нестареющие глаза, такие горячие и такие холодные. В этот раз она собиралась в них утонуть. Теплый голубой цвет безжалостно тащил ее назад, в волны его океана, как водоворот. Анаис почувствовала себя так, словно ее оторвали от земного причала, который крепко держал ее. После этого не было ничего, кроме яркого света, вершины и шепота ее имени на его устах.

Они слились в одно целое, и это было так, словно ее душа полетела к его. Высокие вспененные волны захлестнули ее, и Анаис поняла, что на сей раз она потерпела крушение.

Потом они лежали вместе в умирающем свете, свернувшись вокруг друг друга, как кошки. Джефф устроился позади нее, притянул ее бедра к своему тазу и левой рукой обвил талию. Голову он положил на изгиб ее шеи, а его губы касались того места, где чувствовалось биение ее пульса, и он оставался там так долго, что она забеспокоилась, не заснул ли он.

— Джефф? — сонно пробормотала она.

Он пошевелился и слегка укусил ее за мочку уха.

— Хмм, — сказал он, и звук его голоса заставил вибрировать ее кожу. Затем он прижался к ней головой и снова затих. Анаис, почувствовав себя скользящей из чего-то чувственно насыщенного во что-то похожее на глубокий сон, заставила себя проснуться.

— Пора обедать? — спросила она, вытянув руку.

Он покрыл ее шею дорожкой из поцелуев.

— Я отменил обед, — сказал он, — прежде чем сюда подняться.

— Однако! — сказала она, повернув голову, чтобы взглянуть на него. — А ты самоуверен, не так ли?

— О Боже, нет. — Она почувствовала, что он взял один из ее завитков и начал накручивать его вокруг пальца. — Нет, Анаис, с тобой я никогда ни в чем не уверен и нахожу это обстоятельство — хотя и не должен это признавать — весьма забавным. И слегка сводящим с ума.