Она глубоко вздохнула.

Да, скорее всего Шарлотта кинет книгу на дно дорожного чемодана, а когда проснется сегодня ночью, начнет кричать, что ее убивают. А если нет — если благодаря чуду Анаис удастся ее тихо разбудить и рассказать об их плане, — весьма вероятно, что Шарлотта захочет одеться, упаковать портмоне, найти свою любимую ленту для волос или туфли… короче, сделать все те глупые вещи, которые делают женщины, уезжая домой — или, как в данном случае, оставляя все позади.

А затем им придется пройти мимо служанки Лезанна и похитить Жизель.

Господи, это невозможно.

Анаис почувствовала, что у нее опускаются руки. Но есть ли у них выбор? Лезанн явно не собирался оставлять Шарлотту в покое. Конечно, у него и в мыслях не было позволить Анаис поговорить с Шарлоттой наедине.

В этот момент раздался грохот каблуков по полу, затем по открытой двери постучали и на пороге возник Джефф с хлыстом в руке. Анаис повернулась в кресле и взглянула на него. Он был потрясающе красив в своем аккуратном пальто и в облегающих бриджах. Его длинные волосы были растрепаны из-за весеннего ветра.

Однако его взгляд был мрачным и вопросительным.

— Итак? — спросил он.

Анаис покачала головой.

— Он подозрителен, — сказала она. — Он говорит, что Шарлотте нездоровится.

— В общем, ты не видела ее? — с разочарованием в голосе спросил он.

— Нет, мне удалось к ней попасть, хотя и пришлось кое-что предпринять.

Джефф сел на край ее кровати.

— Вот умница, моя девочка, — сказал он с бледной улыбкой. — Все-таки смогла исхитриться.

— Но Лезанн не оставил нас наедине, — продолжила она. — Ни на секунду. Служанка пакует вещи, они уезжают завтра на поезде.

— По крайней мере, хотя бы это мы знаем точно. — Он задумчиво постучал хлыстом по голенищу.

Анаис показала ему книгу и карту и объяснила свой план.

— Что ты думаешь? — спросила она, устраиваясь на постели рядом с ним. — Слишком рискованно?

Джефф приподнял бровь и прочитал строчки.

— Ну, стихотворение ничего не доказывает, — пробормотал он. — Я сам обвожу десятки подобных отрывков. Что касается карты, она странная, поношенная, а слова почти сливаются с ее рисунком. И, чтобы что-нибудь заметить, нужно поднести ее совсем близко к глазам. Да, черт возьми, это может сработать.

Анаис на мгновение просияла, а затем ее лицо омрачилось.

— Но, Джефф, каковы шансы? — спросила она. — Возьмет ли она ее сегодня в руки? Что, если у нее действительно болит голова? Тогда она, вероятно, просто отложит ее в сторону.

Но Джефф с ней не согласился.

— Это хорошая идея, Анаис, — твердо заявил он. — Кроме того, это все, что у нас есть. И если это не сработает — тогда мы будем молиться, чтобы она не разбудила своими криками весь дом, и постараемся убедить ее пойти с нами.

Анаис ответила ему печальным взглядом.

— О, мы убедим ее, — пробормотала она. — Видел бы ты ее сегодня. Она казалась… испуганной. Джефф, думаю, она знает. Возможно ли, чтобы Жизель… я не знаю… что-нибудь увидела?

Джефф поднялся и стал бродить по комнате.

— Трудно сказать, — произнес он. — Обычно дети и их родители не могут читать друг друга.

— Прабабушка София могла читать мои карты, — напомнила Анаис.

Джефф обдумал это.

— Но вас разделяло четыре поколения, — сказал он, скрестив руки и прислонившись к дверному косяку. — Кровь была разбавлена. Хотя кто знает? Дар — это странное явление, особенно если он сильный. Более вероятно, что Жизель может читать Лезанна или чувствовать сидящее в нем зло. Черт, даже не касаясь этого ублюдка, я ощущаю его зло очень сильно. Прошу прощения за сквернословие — я слишком расстроен.

— Ничего страшного! — Анаис вздохнула. — По крайней мере я думаю, что Шарлотта догадывается: Лезанн собирается предложить ей вступить в брак в последний раз, и хочет отказать ему.

— Да, и это одно может быть достаточным для ее побега, — согласился Джефф. — Анаис, я молю небеса, чтобы поступить правильно. Чтобы с Шарлоттой все было хорошо и чтобы мы увезли отсюда ее и ребенка. И, ей-богу, если я должен нанести удар прямо в сердце этому ублюдку Лезанну, то пусть так и будет.

Позже Анаис поняла, что именно в этот момент она влюбилась окончательно, бесповоротно и по самые уши в лорда Бессетта, который прежде казался ей холодным, равнодушным и надменным. Это произошло в это самое мгновение, и принц из ее мечты превратился из темноволосого, лихого, франтоватого тосканского жулика в практичного, спокойного и безжалостного англичанина с глазами цвета арктического льда и волосами, которые поцеловало солнце. В ту секунду она поняла, что мечта ее прабабки необязательно должна быть ее и что, возможно, судьбу можно изменить, если только действительно этого захотеть.

Конечно, судьбу можно изменить.

То, что они здесь делают, разве не подтверждение этого? Они спасают Шарлотту от ужасного жребия, похищают Жизель у человека, который хочет воспользоваться ее несчастьем. Но почему именно они оказались здесь? В чем заключается польза Дара?

От одной только мысли, что существует вероятность изменения реальности, у нее перехватило дыхание и забилось сердце.

Прабабушки Софии нет, и даже если Анаис позволит ее мечтам продолжать жить, то это не вернет ее. Она не станет из-за этого менее мертвой и не перестанет играть важную роль для Анаис, как раньше. Прабабушка София была права по поводу очень многих вещей — в действительности по поводу всего.

Но только не в этом случае.

На этот раз она ошиблась — во всяком случае, Анаис молилась, чтобы это было так.

Она встала с постели, слегка покачнулась и подошла к нему. Положив руку на щеку Джеффа, она приподнялась на цыпочки и быстро поцеловала его.

— Джеффри Арчард, вам кто-нибудь когда-нибудь говорил, что вы удивительный человек? — прошептала она.

Его глаза потеплели.

— Неужели? — ответил он. — И с чего бы это?

Анаис отстранилась, но руку не убрала.

— Я еще не совсем уверена, — допустила она. — Но когда я разберусь с этим, то сообщу тебе.

На это он откинул голову назад и расхохотался. Анаис одарила его насмешливой улыбкой, затем подошла к постели и сдернула покрывало прочь.

Он опустил руки и приподнял бровь.

— И что ты будешь с ним делать?

Анаис намотала его на руку.

— Не думаю, что месье Мишель будет горевать по нему, когда получит назад свой дом, — сказала она. — Во всяком случае, не больше, чем по тем старым клинкам, которые он держит наверху.

— Его клинкам? — Глаза Джеффа расширились. — Мы завернем их в покрывало и возьмем с собой?

— Только самые острые, — уточнила она, поцеловав его снова, и выбежала из комнаты. — Кстати, есть поговорка — если собираешься ужинать с дьяволом, то возьми длинную ложку.

— Да, есть такая. — Он последовал за ней. — И какая здесь связь?

Она повернулась к нему, находясь уже в коридоре, покрывало все еще висело на ее руке.

— Одному из нас, возможно, придется нанести удар Лезанну прямо в сердце, — беззаботно сказала она. — И мне хочется, чтобы в этот момент у клинка была хорошая длина.

Глава восемнадцатая

Как и во всех больших городах, ночь на самом деле никогда не приходит в Брюссель, и к тому времени, когда городские часы пробили три, движение на основных улицах если и уменьшилось, то не намного. Джефф, чьи ноги давно онемели, неподвижно сидел на корточках около забора в тени позади дома виконта де Лезанна.

Сегодня ночью луна лишь изредка выглядывала из-за сгущающихся туч, и порой Джефф с трудом, но мог разглядеть небольшое пространство, которое занимали уборная, садовая хижина и сарай, примыкающий к дому. Далеко внизу по переулку лошади с нетерпением переступали с ноги на ногу, и их упряжь тихо позвякивала.