И сейчас — этот взрывной характер, этот абсолютно чувственный поцелуй… да, все это можно было объяснить страстью, но в основе происходящего было что-то необузданное, как подземный поток, разрушающий эмоциональную составляющую Джеффа.

Он был человеком, держащим эмоции глубоко внутри, но сегодня он слишком близко подошел к краю пропасти.

Хлопанье двери вернуло Анаис в настоящее. Она взглянула и обнаружила, что Шарлотта и маленькая девочка исчезли, а дверь особняка Лезанна закрыта.

Анаис убедила Джеффа отойти от окна, чтобы лучше его видеть.

Он повиновался, но действовал как на автомате. Лицо его было жестким, все цвета ушли, а в глазах застыл тот жуткий, леденящий взгляд, как у дикого существа — как у волка! — и казалось, что он смотрел сквозь нее или далеко за ее пределы и видел не эту комнату, а другое время или совсем иное место.

В Тоскане Витторио представил ее подобному человеку, почти мальчику, которого родители привезли с Мальты. Они приехали, отчаянно надеясь получить ответы, потому что молодой человек одной половиной ума жил в настоящем, а второй — в будущем, и похоже, что между ними не существовало границы. Им постоянно владели сны и видения, и при встрече с ним Анаис казалось, что в его глазах она видит сплошной мрак.

Но в этом случае Витторио мало чем мог помочь, за исключением того, чтобы подтвердить то, что они и так уже знали. То, что их мальчик не безумен, что он проклят — проклят Даром, — самое неподходящее название, которое Анаис когда-либо слышала.

По пути домой мальчик сам решил свои проблемы. Он обвязал вокруг лодыжки якорь и прыгнул в гавань Валетты. Больше его никто не видел.

Анаис положила руку на шерстяную ткань его одежды.

— Джефф… — мягко сказала она. — Как давно вы с этим боретесь?

Внезапно его рука поднялась, заставив Анаис вздрогнуть. Но он просто приложил ее к виску.

— Не могу вспомнить, — признался он, пытаясь сосредоточиться. — Возможно, с прошлой ночи. Я пытался увидеть — открыться пустоте — и не смог. Но потом, уже в ранние часы, я не мог спать. И я почувствовал его — мрак, вползающий по краям подсознания, но тем не менее ничего не пришло. А затем… затем я встретил ее.

— Вы имеете в виду мадам Моро?

— Да, — прошептал он, — я встретил ее. Я коснулся ее руки.

Анаис знала, что иногда это срабатывало подобным образом. Она взяла его за руку.

— Ну же, сядьте к огню.

Но Джефф не двинулся с места. Его другая рука сжалась в кулак так сильно, что костяшки пальцев побледнели.

— Джефф, — неуверенно сказала она, — присядьте. Расскажите мне, что вы чувствуете.

Его глаза были зажмурены, а ноздри широко раздувались. Он все еще держал руку у виска, и она почувствовала, как начало дрожать все его тело.

Солнце скрылось за облаками, стало темно, и у нее возникло ощущение, что окно треснуло и в комнату проник вихрь зла.

Анаис почувствовала, что температура в комнате буквально падает, по ее спине снова пробежал этот жуткий леденящий озноб, а с ним возник и намек на тошноту. Занавески под портьерами сильно трепетали и парили вокруг них словно на невидимом облаке. Глаза Джеффа широко распахнулись, но его взгляд был пугающе далеким. Он схватил ее за обе руки и притянул ближе. Она начала трястись так сильно, что испугалась, что могут застучать зубы.

— Анаис, — прохрипел он, — ты должна держаться от нее подальше. От ребенка. Зло… я это чувствую — все вокруг нее. А может оказаться и вокруг тебя.

Внезапно Анаис поняла.

— Кто? — прошептала она. — Вы можете видеть источник? Это Лезанн? Господи, это же не мадам Моро?

Он покачал головой.

— Я… я не знаю, — сказал он, вцепившись пальцами в ее тело. — Я не вижу. Есть что-то — что-то черное и мощное. Как тень над всеми нами. Я чувствую это. Я знаю это — и оно знает меня. Вот почему я здесь.

Она сопротивлялась желанию броситься в его объятия.

— Дж-Джефф, — прошептала она. — Что происходит?

А потом ветер исчез, и в комнате снова воцарилась тишина. Потусторонний холод отступил, а вместе с ним, как если бы ее кровь возобновила свой пульс и течение, а все чувства снова стали едины с реальным миром.

Тяжелые шаги слуги, проходящего мимо ее двери, запах выпечки в доме, воркование голубей на подоконнике — все это вернулось к ней, в мир, каким он должен быть.

Она наклонилась к Джеффу, который все еще держал ее за запястья, и прижалась щекой к его лацкану.

— Все хорошо, — успокаивала она. — Оставьте это. Пусть оно сейчас уйдет. А там будет видно.

— Боже, надеюсь, что плохого не случится.

Он тяжело вздохнул — это был почти вздох изнеможения, — и все же это было не так, как раньше. Анаис почувствовала, как последние остатки дрожи покидают его и как спокойно опускаются его руки и плечи. И когда она наконец почувствовала, что его хватка на запястье ослабла, Анаис отстранилась и взглянула на него.

— Проходите, присаживайтесь, — сказала она. — Я собираюсь налить нам обоим шерри.

Она подвела его к изящной софе перед камином, а затем подошла к приставному столику, где на серебряном подносе стояли два бокала. Вытащив пробку из графина, она наполнила их и присоединилась к нему.

— Вот, — сказала она, поставив поднос.

Джефф взглянул вверх и взял один из бокалов, его лицо было по-прежнему застывшим и бледным.

— Анаис, — тихо сказал он, — я прошу прощения.

Она не спросила, что он имел в виду, а вместо этого сняла туфли и села около него, подобрав под себя одну ногу, как часто это делала.

— Это всегда так происходит? — спросила она, поворачиваясь к нему лицом. — Вы должны… пригласить видение? Или оно просто приходит к вам?

Он поставил бокал с вином на чайный столик и запустил обе руки в мерцающую завесу бронзы волос.

— Я… открываю себя, — наконец прошептал он. — Я впускаю то, что уже пришло из аморфности. Не спрашивайте, что я имею в виду, потому что я не могу объяснить.

— Это как если бы оно находилось за прозрачной вуалью, не так ли? — предположила она. — Своего рода занавес в уме.

Он долго смотрел на нее своим обычным усталым взглядом.

— Похоже, — сказал он наконец. — Вы так считаете?

— Я как-то познакомилась с молодым человеком, — вставила она. — Семья привезла его в Тоскану, и Витторио пытался научить его, как себя вести, если приходит нечто подобное. Полагаю, самый лучший способ — это держать занавес закрытым.

— Мысль сама по себе неплохая, — сказал Джефф. — А кстати, молодой человек, он нашел способ? Смог ли держать его закрытым?

— Нет, не думаю, — сказала она, и ее голос слегка дрогнул. — Я больше никогда его не видела.

Джефф, несомненно почувствовав ее уклончивость, взглянул на нее с глубокой и неизменной печалью в глазах.

— И Рутвейн также, — пробормотал он. — Хотя за многие годы он выучил несколько приемов — не дотрагиваться до людей, не смотреть им прямо в глаза, держать эмоциональную дистанцию почти со всеми, — и он пытался, как дьявол, подчинить демона с помощью крепких напитков и опия.

— Это помогает?

Он медленно кивнул.

— О да, помогает, — сказал он. — Если вы в состоянии терпеть того человека, в которого превращаетесь.

Анаис бросила на него тревожный взгляд:

— А вы пробовали?

— Несколько раз, — признался он. — Главным образом еще в Северной Африке. Но затем я… я нашел свой занавес. Я научился возводить стену, держать мой разум закрытым для… для другого — пока я не захочу, чтобы было иначе. Мой наставник в Шотландии научил меня. Интоксиканты давали мне… о-о, я не знаю — полагаю, всего лишь несколько часов передышки.

— Наверное, это сильно утомляет, — согласилась Анаис. — Словно вы все время должны быть начеку против его… его силы, полагаю?

— Его воли, — уточнил он, нахмурившись. — Иногда, Анаис, возникает ощущение, что это нечто хочет владеть вами. Я не знаю, почему некоторые называют это даром от Бога, когда это больше похоже на меряние силами с дьяволом.

Анаис сочувственно хмыкнула.