Если бабуля была моей двоюродной бабкой, то и принадлежавший ей дед тоже имел право быть двоюродным.

Вино ослабило у дяди все моральные тормоза.

— Твой двоюродный дедушка чувствовал себя ответственным за обеих сестер и поклялся, что позаботится о второй, что осталась в коммунистической стране. И половину своего состояния оставил свояченице, то есть твоей родной бабушке. Но оставил условно. Из-за Изы.

Я наконец поняла, что наследство шло от двоюродного дедушки, наверняка происходившего из богатой семьи. И он поделил свое состояние между двумя сестрами. Очень мило с его стороны. А вот продолжение показалось мне маловразумительным.

— А почему из-за Изы?

— Иза принадлежит к побочной линии.

Она доводится свояченицей племяннику младшего брата твоего двоюродного деда. Он почти все потерял, но не до конца — не успел, потому как его схватила акула, когда он нырял в океане. Ну, само собой, по пьянке...

Я немного напряглась, чтобы хоть как-то систематизировать информацию. Похоже, моя родня действительно была состоятельной — это раз; младший брат дедушки растранжирил свою часть — это два; его съела акула, когда он нырял, — это три; и это он нырял по пьянке, а не акула — это четыре. А тетка Иза доводится свояченицей его племяннику. То есть она не близкая родственница, а дальняя. Интересно, куда подевались её родители...

Дядя подкрепился вином.

— Иза, к сожалению, вышла замуж за такого, ну.., тунеядца. За три месяца он пустил на ветер половину её приданого, а она была тогда достаточно легкомысленной, это потом поумнела.

Родила сына. Мальчика приняли в семью, однако он с детства проявлял дурные наклонности, ну и всякие там.., в общем, разные творил вещи...

Ну... Иза все это скрывала, обещала, что он исправится. А из молодого поколения осталось только двое, потому что у нас, к сожалению, детей нет, да и остальные тоже бездетные. Так что из молодых — лишь ты да Стефан. Мэри умерла во время родов, сама виновата, где это видано, чтобы в таком положении ехать на прогулку в одиночку, известно же было, что у неё осложнения. Лошади её привезли, сами нашли дорогу домой, но было уже поздно, и ребенка тоже не удалось спасти. Еще есть молодые родственники Зиновия и Беатриче, но это уж очень дальнее родство. Беатриче хоть и доводится нашему Филиппу сестрой, но дети не её, а двоюродных братьев...

Я изо всех сил пыталась не запутаться. В памяти всплыло воспоминание про Мэри с лошадьми — она была дочерью бабули, а Зиновий — сыном бабули. А мой крестный отец — брат жены Зиновия. Все остальное у меня полностью перемешалось, с таким же успехом я могла бы смотреть австралийский сериал обрывками. При этом мне показалось, что дядя вовсе не прояснил роль тетки Изы в условиях завещания.

Дядя, кажется, пришел к такому же выводу, так как с радостью ухватился за эту тему. Вино в его бокале подходило к концу.

— А вообще-то Мэри уехала из-за супружеских разногласий... Да там ещё много было всяких разных неприятностей. Иза лично настаивала, чтобы отец.., то есть тесть.., то есть твой дед, ну, двоюродный.., отметил в завещании характеры и поведение, так как надеялась, что Стефан угомонится, а было известно, что твои родители.., я очень извиняюсь, моя девочка.., люди непрактичные... Твоя мать было жутко упрямой.

Да и ты тоже.., как бы сказать.., слегка неуправляема. Слишком много легкомыслия, слишком.

И эти разводы... Была идея попросту переженить детей, Стефана и тебя, но это показалось ненадежным. Так что твой двоюродный дед приписал в завещании, что все решит его жена, то есть твоя двоюродная бабушка. Иза, естественно, на стороне Стефана, она хотела бы, чтобы все семейное состояние досталось ему, особенно после анонимных писем...

— А много было этих писем?

— Три или четыре. А там в бутылке ничего не осталось?

Я принесла дяде бутылку, полную ещё на четверть, по дороге приводя в порядок кавардак в голове. Дедушка приходится дяде Игнатию тестем, значит, бабушка — тещей. А тетка Ольга, выходит, — её дочь. Как-то она не в неё уродилась, не слишком похожа. И ничего странного, что тетка Иза занимается подстрекательством: если не я, то все получит её Стефан. Да что там я, несчастье падет на моих детей, вот что главное.

— Так вот, хорошо еще, что ты не ударилась в крайности, — снова заговорил дядюшка Игнатий. — Сама зарабатываешь, и не с каким-то там авантюристом... Потому что папа наш это категорически исключал, налюбовавшись на мужей Изы и Мэри. Иза ещё надеялась, а тут — бах! — ты его убила...

Пожалуй, напрасно я принесла ему эту бутылку. Надо было сказать, что она уже пустая.

— Дядя, но ведь я его не убивала!

— Нет? Жаль. А Изу?

— Изу тоже не убивала, — терпеливо, сказала я. — Она жива и здорова, спит наверху.

— Больше всех интригует. Анонимные письма она сто раз читала... Ведь там было написано... ну.., между строк.., что тебе нельзя давать деньги, потому что ты их разбазаришь. Беспечная.., ты, то есть. И ещё наркотики. Но ведь ты не похожа на наркоманку?

Я заверила его, что совсем не похожа.

— Ты вроде как должна быть похожа на Стефана, но он-то на бля.., ну.., на куртизанок все деньги спускает. А ты нет?

На куртизанок... Езус-Мария!

— Нет, я не спускаю на куртизанок. Ни в коем случае.

— Ну и ещё азарт. Иза играет в азартные игры, но это деньги Филиппа, пусть он и беспокоится. Только не лошади! — грозно предупредил он вдруг. — Лошади — это совсем другое дело.

Казино, рулетка, покер... А ты не играешь?

Я совсем неплохо умела играть в покер, рулетка тоже не была мне чужда, но я решила, что похваляться этим сейчас не время. Играла я крайне редко, но исключительно из-за нехватки времени, сами по себе эти развлечения вовсе не казались мне предосудительными. Безнадежно азартным игроком я не была и умела держать себя в руках. Искрой пролетело в голове воспоминание о том, что за семь лет связи с Домиником мои пристрастия и умения ни разу не проявились. Еще одно подтверждение авторства анонимных писем...

Но обдумать все это лучше позднее, так как дядюшка Игнатий начинал превращаться в проблему. Он вылил в свой бокал последние капли вина, безошибочно попав куда надо, но на большее его не хватило. Однако я продолжала надеяться, что он ещё что-нибудь скажет.

— Ольга ей завидует... — грустно признался дядя, — она никогда не могла иметь детей... Мы хотели... У неё была операция...

Я искренне и честно выразила ему свое сочувствие. И подумать только, что тетка Иза когда-то казалась мне более симпатичной, чем тетка Ольга!

Дядя проявил последний проблеск оживления:

— А твои дети.., они.., это.., порядочные?

Ответа, думаю, он уже и сам не ждал, поэтому я вполне могла бы сообщить ему, что взрастила в своем доме чудовищ, дегенератов и дебилов, что, впрочем, не соответствовало истине.

Дядюшка аккуратно поставил пустую рюмку, после чего свалился на тахту и блаженно захрапел. Некоторое время я сидела, задумчиво глядя на него и размышляя, сколько же он весит. Нет, перенести в гостиную сто двадцать кило живого веса мне не удастся.

Я не стала терять время и силы на транспортировку дядюшки в гостиную и разложила себе в кухне туристическую раскладушку.

— Мариуш Ченгала! — воскликнул Роберт Гурский. — Чтоб мне сдохнуть! И это, по её мнению, Волочушник!

— Волочник, — невесело поправил его Бежан. — Он же Выволок. Не отвлекайся на мелочи. У нас есть Пустынко, и, должен тебе сказать, я и сам не знаю, что с ним делать.

— Посадить, — проворчал Роберт.

— На сорок восемь часов. У тебя имеется на примете какая-нибудь работа? Потому что отсюда мы оба вылетим, это точно. Причем с треском.

— Альпинист, черт бы его подрал. Карабкается на вершину.

— Все они карабкаются. Не регрессируй в умственном развитии. В запасе ещё остались те шестеро, давай лучше о них поразмышляем.

В полном соответствии с пророчеством Бежана, бумажный хлам из дома жертвы у них отобрали. Комендант с каменным выражением лица приказал передать документацию блаженной памяти Доминика в руки прокуратуры. Теоретически. На практике же — черт его разберет кому.