А закончив беседу с пани Рыксой, сержант Забуй позвонил Бежану и потребовал немедленно сменить его на посту...

Я же ровно в это время боролась с очередными трудностями.

Коль скоро бабушка пожелала ехать на море в полном составе, нужно было организовать транспорт для тетки Изы и дяди Филиппа. Естественно, я тут же набросилась на Рысека, однако тот мог обеспечить ещё более медлительное транспортное средство, чем кран, — какой-то асфальтовый каток или что-то в этом роде, некую жутко многофункциональную машину, но совершенно непригодную для дальних поездок. Я расстроилась, Рысек тоже, однако он тут же вспомнил о своем приятеле Мариане, том самом, что изучает иностранные языки.

Но оказалось, что Мариан сейчас находится в Лондоне вместе с клиентом, который нанял его на месячное турне по Европе. Сам клиент водить машину не может, так как проводит официальные дегустации крепких напитков и потому постоянно пьян, а Мариан с радостью согласился как раз из-за упомянутых иностранных языков.

— Не везет, — грустно вздохнул Рысек.

— Я уже начинаю привыкать к невезению, — успокоила я его. — Но что-то нужно делать. Не пошлю же я их туда на поезде, представляешь, что они мне потом устроят.

— А такси вам слишком дорого встанет.

Лучше бы найти кого-то знакомого... О! Кажется, у меня такой есть... Хотя, наверное, не подойдет — он ездит на «фиате» — малютке <Малый «фиат» или «Малюх» (малыш) — «Фиат-124», микролитражка, долгие годы выпускавшаяся в Польше по лицензии.>.

— Уж лучше твой дорожный каток...

— А жаль, он водит классно, — продолжал Рысек. — И помотаться по стране — хлебом не корми, в общем, любит попутешествовать, да и берет дешево: только расходы на эксплуатацию и бензин, какие-то небольшие карманные деньги — и все. Раньше у него был «фольксваген».

— И что? — живо заинтересовалась я.

— Не повезло. Лишился этого «фольксвагена» уже два года назад. Он тоже механик, разные ремонтные работы на аэродроме делал и въехал на своей машине на запасную полосу.

Ну и приклеился намертво.

— Рысек, я не понимаю, что ты говоришь.

В переносном смысле?

— Какое там в переносном! — фыркнул Рысек. — Факт. И даже компенсацию не получил, ведь было ясно сказано, что въезжать нельзя. Он вообще даже признаться не мог, я сам его поднимал, и верх оторвался, а шасси осталось. Хороший у меня тогда кран был.

Во время этой беседы мы сидели в квартире Рысека, так как его сестра увела близнецов на прогулку, а у меня по квартире бродило невыспавшееся семейство. Я тоже не выспалась, и по этой, видимо, причине никак не могла понять, о чем речь.

— Скажи все это нормальным языком, а то у меня в голове все путается. На каком аэродроме это было?

— На нашем. Международном. На Окенче.

— Так ведь его уже давным-давно запустили!

— Ну и что? Один тип, Бешеный, велел закупить такой какой-то материал для покрытия...

Что-то забрезжило у меня в памяти.

— Какой — бешеный?

— Этот тип. Так его все называли за бешеную морду и за характер. Деспот и авантюрист.

А точнее говоря, технический директор. В общем, велел он закупить новое покрытие для взлетной полосы и залить сразу всю полосу. Нет чтобы проверить на паре метров, как оно сочетается с нашим асфальтом. Ну и залили. Получился такой каток, что на ногах было не устоять, не говоря о машине. А уж самолет затормозил бы не раньше, чем у Дворца культуры. Разные фокусы пробовали, песком посыпали, солью, кипятком хотели это смыть и стиральным порошком, цистерны две «Ариэля» пошло. И ничего не помогало. Попробовали ещё какую-то дрянь, вылили её на полосу, и вот... Наш аэропорт тогда запросто мог побить все мировые рекорды по клейкости. Вот тогда мой приятель Мундек и приклеился.

— И что? До сих пор так?

— Да нет. Бешеный велел этот клей соскрести. А как его соскребешь, только поприклеивались все, кто пытался. В конце концов какой-то умный человек подсказал, и Бешеный велел закупить австрийский порошок, страшно дорогой, этакие малюсенькие гранулки. Во сколько все это в сумме обошлось, вы себе даже не представляете. В сотни миллионов долларов.

Почти целый год одна взлетная полоса не действовала, а генеральный директор вообще этого не заметил, узнал, что нет полосы, только когда авиакомпании начали скандалить, так как пилоты протестовали.

Я слушала с ужасом.

— И что? Возбудили дело и этого Бешеного посадили?..

— Да вы что? Подмазали где надо, и все затихло. Бешеный даже премию, как обычно, получил. Но все-таки его сняли. Кажется, генеральный тоже полетел, что-то там в руководстве поменяли, но что потеряно, то все наше. Ну а Мундек лишился машины, поэтому ездит теперь на «фиате» — малютке.

— Не застрахован был?

— Не-а.

— Интересно, чем этот Бешеный сейчас занимается, — сказала я мрачно, пытаясь вспомнить, откуда мне знакомо это имя, — и какие убытки он нам теперь причиняет. От всего сердца желаю ему всего самого худшего!

— Не вы одна...

— Но это не решает моей проблемы. Послушай, а не взять ли машину напрокат? Агентств таких полно, рекламой просто задушили.

— Это может оказаться непросто, сейчас туристический сезон. Да ещё вы что-то говорили об автоматической коробке передач. Даже не знаю, есть ли у них такое...

— Холера. Рысек, а ты бы поехал?

— Я-то поехал бы, и с радостным визгом, но никак не могу. Лето, я на работе остался один, на полдня сорваться — это ещё куда ни шло, но не дольше. Приходится тестировать эту дуру под Познанью, так что я каждую ночь туда езжу.

— На дорожном катке?

— Нет, каток едет на трейлере. На «фиате» — малютке.

— Вот уж не было печали...

С отчаяния я вспомнила о Лукаше Дарко и через диспетчера радиотакси нашла номер его сотового. Лукаш Дарко отозвался почти немедленно.

— Быстрее, а то у меня времени нет, — сказала я без вступительных любезностей. — Иза Брант говорит. За сколько вы бы поехали на три дня в район Трех городов <Мегаполис на побережье Балтийского моря, состоящий из трех почти слившихся городов: Гдыни, Гданьска и Сопота>?

— Вообще не поеду, потому что не на чем, — ответил он злым голосом. — Если машина ваша, тогда сотня в день чистыми.

— Вот как раз машины-то у меня и нет.

А что вы со своей сделали?

— Я — ничего. Кое-кто другой постарался...

Из трубки донесся какой-то странный звук.

— Что вы говорите? — спросила я.

— Ничего не говорю, — раздраженно ответил он. — Машина попала в аварию, вот и все.

Да и не знаю пока, смогу ли я распоряжаться собой в ближайшее время... Что? А, смогу.

— Вы со мной разговариваете или с кем-то еще? — Я начала терять терпение.

— В основном с вами. Если раздобудете машину, то могу поехать.

Я была не в состоянии с ходу все обдумать и оценить ситуацию.

— Я вам перезвоню. Сегодня. Скоро.

— Пожалуйста...

Мне показалось, что он разговаривал со мной из машины, но я не стала забивать себе голову лишними деталями. Посмотрела на расстроенного Рысека, который вышел вслед за мной на лестничную площадку.

— Кое-что начинает вырисовываться, — сообщила я. — Дорого, правда, холера...

— Если хотите, я узнаю, сколько стоит прокат, — пообещал Рысек.

— Узнай. А мне пора возвращаться к семейству.

Едва я переступила порог квартиры, как меня отловил дядя Филипп. Он явно поджидал меня, имитируя какие-то кухонные дела — так замедленно варил кофе и смешивал соки, словно все эти продукты содержали застывающий бетон.

— Бабушка слишком строга, — конспиративно прошептал он, не скрывая озабоченности. — А я знаю, девочка моя, что у тебя нет денег, потому что разве можно было скопить денег при вашем бывшем строе?

— Некоторые смогли, — вырвалось у меня.

— Но ты же не воровала. Это у нас наследственное. Конечно, мы создаем тебе сложности, но ты наверняка все сумеешь организовать, а я в случае чего заплачу. Лично. Со всеми расходами обращайся ко мне, только так, чтобы никто не видел.