— Зеркальное отражение, — неохотно отвечала я. — Доминик обожал снимать отражения: в зеркале, в оконном стекле, в воде, в какой-нибудь гладкой поверхности. Животное, растение, предмет — в общем, любой объект сразу в двух ракурсах.

— А люди?

— Что — люди?

— Людей он тоже так снимал? Натурщиц.

Или актрис.., впрочем, неважно, какого пола.

Много есть таких, которые хотели бы увидеть себя с двух сторон одновременно.

Вопрос Лукаша настолько меня поразил, что я прекратила размешивать соломинкой «Джек Дэниэлс». Виски в стакане было кот наплакал, в основном лед и вода, — я все же намеревалась вернуться домой.

— А знаешь — нет. Интересно... Он никогда не фотографировал людей, я только сейчас сообразила.

Лукаш критически скривился.

— Я бы удивился, будь иначе. Человек обычно замечает, кто его фотографирует. В отличие от зверушек или растении, не говоря уже о предметах.

— Так и есть! — с запоздалым озарением воскликнула я. — Перед тобой первая идиотка столетия! Ну почему не заметила раньше?

— Этот Доминик, наверное, был чертовски сильной личностью.

— Не знаю. Наверное. А этот Гамар.., неужели он добровольно работал на него негром?

Кто это может быть?

Лукаш молчал.

— Я тут веду свое частное расследование, — с неохотой признался он наконец. — И должен сказать, что меня просто тошнит от выводов. Кажется, и майор Бежан пришел к аналогичным. Убийца... Нет, холера, промолчу, даже выговорить этого не могу. По сравнению с такими, как Пустынко, Карчох и так далее, убийца представляется мне невинной бабочкой на цветочке. Жаль мне его.

— Да по сравнению с Пустынками и Карчохами любого жаль. Но сейчас мы говорим о другом. Ты угадал, кто такой Гамар?

— Я могу и ошибаться.

— Ошибаться может каждый, — с готовностью согласилась я. — Если что, я не стану предавать гласности твою ошибку. Ну так ты скажешь?

— Скажу, как и любой другой кретин мужского пола, потому что я в тебя влюбился.

Я замерла.

— Извини, что ты сделал?

Лукаш с интересом вгляделся в меня.

— Я в тебя влюбился. А ты не заметила?

Говорят, что женщины узнают о таком даже раньше своих жертв. Мне показалось, что со мной случилось то же самое.

Случилось? Почему не случиться, с мужиками вечно что-то странное случается. А та ночь в Кракове... Может, Краков и впрямь самый романтичный город, хотя мне казалось, что уж скорее Верона или Париж... Удивительно, как все совпало, ведь и он мне нравится... Но как это вообще могло произойти? Куда смотрело мое невезение?.. Господи, неужто на меня свалилась взаимность?!

Все свои силы я вложила в то, чтобы сохранить душевное равновесие и спокойствие.

— Возможно, меня ввело в заблуждение то, что в ту ночь семейство не домогалось меня, — покорно сказала я. — По принципу — хорошего понемножку... Они должны были выломать дверь, вот тогда бы я сочла, что все в порядке. А так — я, наверное, удивлена...

— Надо же, а до сих пор производила впечатление исключительно разумной женщины!

— У тебя совсем крыша поехала? — немедленно разозлилась я. — Не требуй от меня слишком многого! Прекрасно, я тоже в тебя влюбилась, даже ещё раньше, чем ты в меня, но, пожалуйста, ничего себе по этому поводу не воображай. Где ты видел женщину, которая в пылу чувств сохранит хотя бы тень разума?! Так кто такой этот Гамар?

— Смотрите-ка, все-таки сохранила... Хорошо, думай сама, раз ты на это способна. Гамар.

Чен-гал Ма-ри-уш. Этот Мариушек изо всех дыр торчит...

Он был прав, это мне ни с какой точки зрения не понравилось.

Майор Бежан, по всей вероятности, боялся бабули, поскольку не вызвал меня в управление, а пришел сам с огромным количеством фотографий и вежливо попросил их посмотреть. Семейство, как назло, болталось дома в полном составе — дикое и холерное невезение, ведь могла бы тетка Иза пораньше умотать в казино, а? Так нет, она почему-то медлила и даже лично открыла майору дверь. В гостиной сидел Лукаш, который должен был везти тетку Изу с дядей Филиппом в казино.

— Ах, как приятно снова видеть пана майора, — сразу же набросилась на майора тетка. — Боюсь, моя племянница многое скрывает от вас.

И свои наблюдения, и знакомства. А мы считаем, что истина должна выйти на свет...

Майор протиснулся в квартиру чуть ли не силой, так как тетка Иза разразилась речью прямо у двери, словно задавшись целью не пускать его в дом, пока не выложит все, что наболело.

Она даже не закрыла дверь на щеколду, что австралийцы вообще-то всегда старательно блюли, помня, что находятся в стране, полной преступников.

— Знакомства до такой степени близкие, что преступник даже мною заинтересовался!

Бросал на меня в гостиничном баре мрачные взгляды, прямо-таки угрожающие!

— А ты что делала в компании преступников? — язвительно спросила тетка Ольга.

— Вы позволите мне на минутку отвлечь пани Брант? — вежливо осведомился майор. — О, заодно и пана Дарко. Хочу показать им кое-какие интересные фотографии.

— Я бы попросила! — выкрикнула тетка Иза.

— Пожалуйста, я готова, — радостно согласилась я.

— Мы все охотно посмотрим на фотографии, — поддержала меня бабуля. — Иза, понятно же, что речь идет отнюдь не о тебе, а об Изе.

Можете приступать, пан майор.

И майор приступил без лишних слов. Он высыпал на стол горку снимков, самых разных форматов и тематики, и элегантным жестом пригласил меня заняться просмотром. Лукаш уже стоял рядом со мной, семейство толкалось за нашими спинами. Одна только бабуля спокойно сидела в сторонке.

Кавардак среди снимков царил безнадежный, что меня крайне удивило, так как я всегда считала, что полиция показывает свидетелям соответствующим образом подобранные фотографии: одни только морды, или одни пейзажи, или одни чашки. А тут все свалено в кучу. Я послушно стала перебирать карточки.

Лукаш оказался понятливее меня. Без слов он отодвинул в сторону неизвестный мне особняк, утопающий в зелени, потом выловил несколько ликов Пустынко, портрет Каи Пешт, очаровательную харю Бешеного, ещё какие-то морды, которых я не знала; наконец отодвинул в сторону лицо, маячившее в моей памяти благодаря этой проклятой корректуре и разговорам о фотографии. Помимо этого, в груде снимков было штук пятнадцать отпечатков прекрасно известного мне типа: червячки, растения, зверушки.

Лукаш постучал по последнему портрету:

— Гамар...

— Принесли его черти... — пробормотала я.

— А это вам знакомо? — спросил майор, сунув мне под нос особняк.

— Нет. А что это?

— Лесная Тишина.

— Я же говорила, что в жизни не видала этой Лесной Тишины, — разозлилась я. — О, садовый участок. Ведь это же участок, да?

Но наш ли тот давний или какой-то еще, бог его знает...

— А вот, смотрите! — вмешалась тетка Иза, вцепляясь в физиономию Бешеного. — Компания моей племянницы, скандальный тип ниже всякого допустимого уровня!

— Изочка, это была ошибка, в каждом баре можно встретить подобных типов, — успокаивал тетку дядя Филипп.

— А та тварь рядом с ним, уличная красотка, странно, что я не вижу её в этом преступном сообществе!

— Это и есть место преступления? — взволнованно расспрашивала тетка Ольга, пытаясь вырвать из рук майора вид на Лесную Тишину. — А где же трупы? Я думала, что трупы тоже фотографируют...

Дядя Игнатий обнаружил среди снимков портрет Каи Пешт.

— Ну, ничего не скажешь, настоящая красотка, однако мне она вовсе не кажется уличной...

— Игнатий, положи на место!

— Может быть, вы разрешите мне провести опознание...

— А вот этот тип явно холерик по натуре...

— Это Пустынко, я уверена, недавно я его видела во второй раз...

— И вы ещё в чем-то сомневаетесь? Она же их всех знает!

— Подумать только, разве она одна? Я, к примеру, знаю некоторых, которые тоже знают их всех...

— Между прочим, твоя шляпа прямиком к нему полетела!