— Ваша дата рождения здесь ни при чем...

— Господи боже, не хотите же вы сказать, что я копала грядки в младенческом возрасте!

— Наследство от родителей переходит к их потомкам. Участок от вашего отца перешел к вам.

Вы же не будете отрицать, что Станислав Годлевский был вашим отцом?

— Нет. Не буду.

Семейство утратило интерес к своему багажу и теперь с любопытством кучковалось в кухне.

Даже бабуля задержалась в холле поблизости от кухонной двери. Уши у всех увеличивались с угрожающей скоростью.

— Таким образом, участок принадлежит вам, — продолжал гнуть свое сержант. — Что вы можете о нем сказать?

— Ничего.

— Как это — ничего? Вы что, не знаете, что у вашей семьи есть садовый участок?

— Этой землей пользуется один из подозреваемых... Ченгала Мариуш, вы ведь его знаете?

— О, холера... Вы правы, никакой не Волочак, а Ченгала. Ну что поделать, ошиблась. Вы не могли бы от моего имени извиниться перед майором?

— В данный момент это не так важно...

— Молодой человек! — одернула несчастного сержанта бабуля. — Хорошее воспитание никогда не перестает быть важным. Будьте любезны выполнить просьбу моей внучки!

Мне подумалось, что в следующий раз, получив задание допросить меня и мою семью, сержант сломает себе ногу или бросится в одиночку на шестерых бандитов, надеясь заработать как минимум перелом челюсти.

— Да, конечно, — торопливо заверил он. — Дайте мне, пожалуйста, адрес и фамилию, я их, с вашего разрешения, запишу... Стемпкова Ядвига... Это как же выходит? Стемпкова — видимо, по мужу, то есть он — Стемпек? Или Стемпко? Поскольку для нас это большая разница: они иначе располагаются в алфавитном порядке.

— А вы не можете просто поехать туда и посмотреть, кто на этом участке ковыряется? — вмешался Лукаш, сидевший тихонько в уголке, хотя давно уже мог уйти домой. — Спросить, кто там хозяин и так далее?

Сержант поднял голову, взглянул, и в глазах у него что-то блеснуло.

— Да знакомы мы с вами, знакомы, — сразу же успокоил его Лукаш. — Я сам в этом деле по уши завяз, давал у вас показания, так что не надо говорить, что я вдруг должен ослепнуть и оглохнуть. Мне тоже важно, чтобы преступника поймали.

— Ax, — издевательски заметила тетка Иза, — так вы уже сообщники?

Остальное она договорила без слов, переводя взгляд с Лукаша на меня и обратно.

— А почему не Стемпак? — внезапно выдвинул свою версию дядя Игнатий.

— Стемпак — это что-то из лошадиной области, — деликатно напомнил ему дядя Филипп.

Сержант, несмотря ни на что, все же сохранил какую-то сопротивляемость.

— Если бы это был Стемпак, прошу прощения, то она была бы Стемпакова. Так эти фамилии изменяются. А я вижу здесь Стемпкову. И попросил бы не подсказывать, мы сами знаем, что нам делать. А когда вы в последний раз отдыхали на этом дачном участке?

— Насколько помню, когда мне было четырнадцать лет, — беззаботно ответила я. — Не думаю, что в данном случае уместно слово «отдыхала», так как я собирала там груши, которые потом ещё и чистила, заработав жуткие мозоли.

Твердые были, груши — я имею в виду. А больше, слава богу, отдыхать там не привелось.

— А ключи?

— Какие ключи?

— Ключи — от калитки, от ворот, от сарая... Где эти ключи?

— А я откуда знаю? Наверное, к Стемпковой перешли. Если хотите, можете обыскать мой дом, даже без ордера прокурора, тут у нас полно всяких ключей, потому как у меня, изволите ли видеть, есть дети. Но даже если вы найдете старые ключи от сарая, то они наверняка уже не подойдут, столько ведь лет прошло. Лучше отыщите Стемпкову, она была вовсе не такая уж старая, это мне, девчонке, она казалась древней старухой.

А на самом деле у неё тогда были маленькие дети.

— Откуда вы знаете?

— Помню. И вообще, вы теряете время, потому что отсутствие в моей памяти полной информации о пани Стемпковой ненаказуемо. Так что вы меня за это даже посадить не сможете.

— У вас есть свидетели... — по инерции начал сержант и прикусил язык. — Если вдруг вспомните что-нибудь о ключах от калитки и сарая или ещё что.., будьте любезны, не откажитесь сообщить нам.

— Не откажусь, — великодушно пообещала я. — С большой охотой сообщу. Кстати, хочу обратить ваше внимание, что о Бешеном я сообщила тотчас.

— Вполне вероятно, наша племянница может о многом вам сообщить, — истекая ядом, проронила тетка Иза. — Я бы посоветовала...

Но совет её остался невостребованным, так как сержант с неприличной поспешностью распрощался и выскочил вон из моего дома.

Дискуссия о том, какая существует связь между старым садовым участком и моим участием в убийстве, явно грозила растянуться до бесконечности. Несгибаемая тетка Иза упорствовала в своем желании приписать мне все злодеяния этого мира, она даже договорилась до шайки негодяев, состоящей из меня, Лукаша, Мариуша Ченгалы и неведомой пани Стемпковой. Попутно она туманно упомянула о непристойных сценах, которые я разыграла в гостиничном баре, и весьма прозрачно намекнула, что собирается информировать о тех безобразиях компетентные органы. А на дядюшку Игнатия снизошло вдохновение, и он объявил, что на садовом участке наверняка закопан труп, правда оговорился, что я к трупу не имею ни малейшего отношения, ибо моя нога на ту землю не ступала с четырнадцатилетнего возраста. Труп почему-то не понравился бабуле, которая решительно положила конец дискуссии, бесповоротно утратившей всякий смысл.

Уходя, Лукаш задержался в дверях.

— Я вынужден непрерывно выражать тебе свое сочувствие, это уже становится слегка монотонным. Однако все это мне совсем не нравится, и нужно что-то предпринять.

— Возьми тачку из проката, — посоветовала я ему, сделав вид, что не услышала последней фразы. — Не идти же тебе домой пешком, а мне завтра вторая машина уже не понадобится. Ее нужно сдать, договоримся: об этом по телефону.

— ..А знакомства почему-то исключительно в криминальной среде, — донесся из гостиной голос тетки Изы.

— Стемпек Ядвига восемь лет как умерла, — доложил Роберт Гурский, — и она действительно проживала на Спартанской. У неё было две дочери, и обе очень рано вышли замуж. Одна — за Ярослава Буковского, а вторая — за Вальтера Пешта.

— Что? — вскинулся Бежан, и Гурский самодовольно улыбнулся.

— Вот именно! Обе они развелись, но сохранили фамилию по мужу. Ярослав Буковский работает адвокатом в Эльблонге и пользуется крайне дурной репутацией, а Вальтер Пешт уехал из страны и живет где-то в Германии, адреса у меня нет. Барбара Буковская проживает в собственной вилле на улице Жолны, а вообще-то она всегда любила цветы, и именно она в детстве помогала матери на участке. Барбара — младшая, Кая старше на два года, и об этой Кае Пешт ходят самые разные сплетни. Гулящая, пьянь, наркоманка и вообще курва, но очень умная и с кем попало не якшается.

— И с кем же это ты беседовал?

— С кем я только не беседовал! Соблазнил двух девушек в учреждениях, возможно, даже двух с половиной... Опросил соседей на Спартанской и трех баб в садовом кооперативе. Еще одного мужика разговорил... Слюнявый старый пень, всю дорогу на эту Басю облизывался...

— Подожди-ка, — решительно прервал его Бежан. — Давай по порядку, сначала про одну сестру, потом про другую. Начинай по старшинству.

— Кая Пешт. С юных лет якшалась с подозрительным элементом; я буду говорить так, как слышал, ладно? Начала в пятнадцать. Домой приходила пьяная, школу бросила, мать на неё махнула рукой, потому как сил больше не было, разные мужики приезжали за девкой, подвозили на машинах, как в американском кино... Это давние сведения, двенадцать-четырнадцать лет назад, тогда ещё в стране совсем другие машины ходили... Втянулась в наркотики, «скорую» ей даже вызывали, милиция ею интересовалась.

Вышла замуж, но муж тоже был какой-то такой, хотя и казался солидным. Вместе в Варшаве они прожили недолго, потом куда-то уехали. Не прошло и двух лет, как она развелась, мать плакалась одной из соседок: мол, не дай бог, домой вернется. Но не вернулась. Поговаривали, что нашла себе какого-то спонсора.