Чудаковатый малый. В двадцать пять лет до сих пор не женат. Он носил бороду, хотя все вокруг считали ее принадлежностью попрошаек и немощных стариков. Он любил музыку, но не пел и не играл в хоре, как принято, а соорудил на чердаке орган собственной конструкции и наигрывал мелодии, когда был в настроении. Он также в одиночку работал на собственной шахте в миле от Грамблера, там он нашел несколько «карманов» намывного олова и копал дальше, пока металл не исчезал или пока яма не заполнялась водой. Иногда на склоне он мог довольно сильно углубиться. Зарабатывал он мало, но не транжирил, и накопленного за удачные месяцы ему хватало на месяцы скудные.

Это позволяло ему отдыхать, когда пожелает, и рыбачить с Джереми Полдарком. Джинни так же озадачивали эти бесцельные плавания, как и Демельзу Полдарк. Джинни возражала и против того, что сын проводит много времени в Нампаре, хотя ее молчаливое неодобрение играло мало роли.

Она противилась частично из-за старой скабрезной сплетни, которую впервые озвучил ей Джуд Пэйнтер. Якобы Бен на самом деле сын Росса, а похожий шрам на его щеке — знак дьявола, отметина их родства. Со временем люди позабыли этот слушок, в особенности когда Бен отрастил бороду, закрывшую шрам. Но Джинни знала, что всегда найдется высохшая старая карга, сидящая перед дверью хибары и шепчущая: «Не знаете что ли, зачем он отрастил бороду? Ну-ну, это же ясно, как божий день». Из-за этого многие годы Джинни старалась держаться подальше от Нампары, иногда даже вела себя враждебно, потому-то и не принимала от Росса помощь, которая могла бы послужить спусковым крючком для нового навета.

Другая причина ее желания отдалить Бена от Нампары заключалась в том, что Джинни знала: Клоуэнс стала для Бена настоящим наваждением. Но эта страсть обречена. Хотя между ними не стоял барьер кровного родства, зато имелся барьер происхождения. Конечно, миссис Полдарк и сама дочь шахтера, не лучше прочих, но это не заставит ее снисходительнее смотреть на союз своей дочери и шахтерского сына. Как и капитана Полдарка. И вообще, это неправильно. Если бедная девушка выходит за джентльмена, то она, скорее всего, поднимется до его уровня. Но богатая девушка, выходящая замуж за парня из рабочего класса, опустится до его уровня. Так устроен мир.

Правда мастер Джереми Полдарк был не меньше привязан к Бену, чем тот к нему. Их близость проистекала не из-за похожих вкусов: высокий и стройный сын сквайра рос почти что в роскоши, а худой, бородатый и жилистый молодой шахтер пусть и не голодал, но с колыбели жил в бедности.

Как-то в начале марта, в безветренный, вопреки обыкновению, день, Джереми спрыгнул с седла в полумиле от мельницы Джонаса и привязал лошадь к кусту старого боярышника. Земля перед ним была похожа на изрытую кротом лужайку, разве что трава здесь не зеленела, вместо нее торчал вереск и пучки дрока. И земля, выброшенная на поверхность кротом, была не жирной пахотной, а уродливой кучкой желтых камней и глины вперемешку с поломанным вереском.

Джереми пару раз свистнул, и из очередной ямы вылез Бен, прикрывая глаза от яркого света. Они вместе осмотрели последнюю кучку земли, которую перевернул с лопаты Бен. Сейчас, после зимних дождей, глубокие ямы по большей части затопило.

— Есть чуть-чуть олова, это я вижу, — сказал Джереми, — но хватит ли его, чтобы оплатить промывку?

— А мне этого и не нужно — ты же видишь, я только копаю. Видал эти ямки вокруг холма? Смотри внимательней, как лежат камни. Если глаз наметан, сможешь понять, откуда они скатились. Ручеек камней с оловом — он как павлиний хвост, видишь? И если отследить источник, то найдешь единственный след, который приведет к жиле.

Они сели на корточки, разглядывая холм.

— Бен, хочу предложить тебе кое-что другое.

— Что еще, приятель?

— Как-нибудь на днях... Может, сегодня или завтра хочу спуститься в Уил-Лежер и осмотреться там. Пойдешь? У тебя же шахтерский глаз, а у меня — нет.

Бен покачал в ладони булыжник, пробуя на вес.

— На земле Тренеглосов? В шахту Уорлегганов?

— Тренеглосы возражать не будут. Молодой Хорри — мой друг, а его отцу на всё плевать.

— А Уорлегганы?

— Тут уже многие годы нет их людей. До их ближайшей шахты в Сент-Агнесс — шесть миль, а перед закрытием они продали каждую дощечку и камешек, которые чего-то стоили.

— Помню, когда ее закрыли, — сказал Бен. — Я тогда был еще мальцом. Мы тогда очень нуждались, ведь отец там работал. В смысле, мистер Скобл, не мой настоящий отец. Я и сам собирался там работать на подхвате. Мне бы платили три шиллинга в неделю. Жалованье твердое, и я прям предвкушал первую настоящую работу и настоящие деньги. А потом мы узнали, что шахту закрывают.

Он встал, стряхнул глину с квадратной лопаты и расправил свободную фланелевую куртку.

— Так что ты ищешь?

— То же, что и все.

— Шахта заброшена. И скорее всего, полна воды.

— Только не на утесе.

— Ну, тогда завтра. С утра?

— Бен, ты ведь знаешь, что оловянные залежи в Грейс сделали Полдарков, то есть нас, богатыми, да и деревенские неплохо заработали — деньги всегда доставались и им. Но теперь жила истощается, никто в открытую этого не говорит, но все шепчутся. Южная жила совсем истощилась, это все знают. Северная дает металл почти восемнадцать лет. Кто ж будет ждать большего? Мой отец тут не виноват, насколько я помню, судя по счетным книгам, на разведку других жил постоянно тратили по сто фунтов в неделю. Мы рыли шахты глубже, делали перекрестные тоннели, тянули их к старым выработкам — сам помнишь, что случилось, когда случайно прорвалась вода из Уил-Мейден и два человека утонули. Короче говоря, мы сделали всё возможное, исследуя шахту. Сколько еще времени Грейс будет приносить прибыль? Может — год, может — два, если цены на олово подскочат. А потом, насколько я знаю своего отца, еще пару лет он будет работать в убыток. Но думаю, пришло время поискать что-то новое.

— На Лежер?

— Ну, полагаю, можно и начать что-то совершенно новое. Позади коттеджа Рис вполне многообещающее место, но там уже поработали Вайгасы и Барагванаты. И не нашли ничего, что оправдало бы масштабные работы.

— Нельзя быть уверенным без оборудования, не потратив денег, — осторожно высказался Бен.

— А помимо этого поблизости есть только Грамблер, но понадобится целое состояние, чтобы её запустить, и Уил-Пенроуз, за мельницей Джонаса, которая закрылась через год работы.

— А что по поводу Уил-Лежер думает капитан Полдарк?

— Что ж, это же было его первое предприятие, еще до моего рождения. Тогда он верил в шахту, и некоторое время она приносила неплохие деньги. Но когда контроль над ней получил Уорлегган, он закрыл ее просто из прихоти, а отец сосредоточился на Грейс, которая тогда была такой же заброшенной, как сейчас Лежер. Вчера я расспрашивал его об этом. Ты знаешь, что на Лежер никогда не спускались ниже тридцати саженей?

— Я знаю, что там никогда не было приличного насоса.

— Какую прибыль мы получили бы от Уил-Грейс, если бы не спустились ниже этого уровня?

Лошадь Джереми заржала, и Бен подошел к ней и погладил по морде.

— А Уорлегганы? — снова спросил он.

— Посмотрим, но скорее всего, они, как и Тренеглосы, не интересуются шахтой. Чтобы каждая шахта с самого начала принадлежала тому, кто начал ее разрабатывать? Такого не бывает.

— Тогда будем надеяться, что они оттуда уберутся. Ну и скатертью дорога.

В это же время Росс посетил с визитом Треготнан и сообщил своему покровителю, что на следующих выборах не станет переизбираться в парламент. Эдвард, четвертый виконт Фалмут, принял это заявление без единого комментария и склонился понюхать раскрывающийся цветок магнолии. Когда он выпрямился, Росс встретился с ним взглядом и мрачно усмехнулся.

— Ваша семья слишком долго ставила на меня, милорд.

— Разве это не нам решать?

— Наверняка я много раз безумно раздражал вашего отца, и он хотел послать меня к черту.