— Двадцать лет назад, — сказал Росс, — когда мы с кузеном Фрэнсисом открыли Уил-Грейс, это обошлось нам примерно в двенадцать сотен фунтов. Сегодня, вне всяких сомнений, выйдет тысячи в полторы, без учета затрат на покупку шахты. Я знаю, сразу все расходы не свалятся, но насос — если до этого дойдет, а дойдет наверняка — будет стоить около тысячи.

Солнце первый раз скрылось за настоящим облаком. Краски дня поблекли, а затем вспыхнули вновь.

— Я изучал паровые насосы, — сказал Джереми. — Пока тебя не было. Думаю, что смогу сконструировать подходящий — с Аароном Нэнфаном и одним из Карноу в качестве помощников. Стоимости изготовления деталей это, конечно, не снизит, но в итоге экономия выйдет значительная.

Росс уставился на сына, а затем перевел взгляд на жену.

— Это правда?

— Если он так говорит, Росс, значит правда.

— Но Джереми, — произнес наконец Росс, — нельзя научиться этому за несколько месяцев, только изучая чертежи, как бы ты ни старался.

— Я не только изучал чертежи.

— Мне следует в этом удостовериться. В любом случае, стоимость не снизится больше чем... на пятнадцать процентов?

— Думаю, на двадцать, отец.

— И все же не стоит собирать насос, который из-за некоторых, возможно даже небольших, просчетов в конструкции поставит под угрозу остальные восемьдесят. Однако... — тут Джереми собрался было вставить слово, но Росс продолжил, — подумаем об этом позже. Предположим, мы решим, что открытие шахты — хорошая идея. Очевидно, прежде чем мы это решим, нужно кое-что прояснить. Для начала — устранить пару препятствий. И до тех пор размышлениям о насосе придется подождать. Во-первых, так ли перспективна шахта, как, кажется, утверждает Бен? Хотя идея вторгнуться на территорию собственности Уорлегганов мне не нравится, я желаю спуститься. И если Заки Мартин чувствует себя достаточно хорошо, мне хотелось бы взять его с собой. Во-вторых, если мы убедимся в справедливости оценок, согласятся ли Уорлегганы на продажу?

— Да, — признал Джереми, пока что довольный ходом разговора. — Именно так и следует поступить.

Бьющий в лицо ветер и, быть может, тон сына, заставили Росса нахмуриться.

— Дорогая, мы помешали твоим садовым делам.

— Ох, я повожусь еще немного.

— Я тебе помогу, — сказал Джереми.

— Хорошо. Можешь попробовать повыдергивать этот пырей из фуксий, — сказала Демельза. — Ужасная работа, я все пальцы поранила... — она вскинула голову, снова отбрасывая волосы. — Как думаешь, Росс, Джордж действительно продаст свою долю?

Они посмотрели друг на друга.

— Сейчас — вполне возможно, — заметил Росс. — Даже по выгодной для нас цене.

— И тут мы даже не сыграем роль Каиафы, — сказала Демельза.

— Ладно, в пятницу я увижусь с Джоном Тренеглосом. Тогда и обсудим.

Как только Росс ушел, Джереми сказал:

— У вас двоих есть секретный язык, который до сих пор меня поражает. Проклятье, что значит это... эта библейская ерунда? Ты ведь говорила о Каиафе?

— Не бери в голову, — ответила его мать. — Иногда правильнее остаться непонятым...

— Особенно собственными детьми... Мама.

— Да?

— В следующую субботу я хотел бы уехать на ночь.

— Не на Силли же опять?

— Нет. Хотя одно из другого вытекает. Тревэнионы, которые были столь добры, когда мы пристали к берегу рядом с их домом, устраивают небольшой прием и приглашают меня остаться на ночь.

— Как мило... А Клоуэнс они не позвали?

— Нет... Я не уверен, что им вообще известно хоть что-нибудь о моей сестре.

— Просвети их при случае. Ей нужно выходить в свет.

— Да, я знаю. Прости. Но... э-э... мог бы я предложить кое-кому из них... мисс Кьюби Тревэнион... где-нибудь в конце месяца провести вечер у нас? Мы ведь не устраивали прием на Рождество, потому что отец отсутствовал. Может быть, теперь это будет уместно. Я не имею в виду нечто грандиозное. Человек десять-пятнадцать?

— Пасха в этом году ранняя. Мы могли бы организовать что-нибудь после окончания Великого Поста. Ты встречался с родителями мисс Тревэнион?

— Отец её умер много лет назад. Я видел её мать. Брат... то есть, старший брат, майор Джон Тревэнион... он отсутствовал, когда я был у них в прошлый раз. Джон — глава семьи, но недавно потерял жену. Она была очень молода. Другой её брат, капитан Джордж Беттсворт, погиб в Голландии. Есть еще третий брат, Огастес, но я еще его не видел, и сестра — Клеменс.

Демельза отстранилась, глядя на то, как сын рассеянно дергает пырей.

— В такие времена я не ожидала бы от них праздничного настроения.

— О, это музыкальный вечер. Клеменс играет на клавесине. Полагаю, присутствовать будут лишь немногочисленные соседи.

— Кьюби тоже играет?

Он поднял взгляд и снова покраснел.

— Нет. Только поет немного.

— Мило, — сказала Демельза. — Прошу, передай ей, что я была бы рада знакомству.

Теперь она поняла, что за странности — или же, напротив, вовсе не странности — происходили с Джереми в последние несколько недель. Сын летел вперед, словно под действием одного из тех электрических разрядов, о которых писали в газетах. Кроме того — правда ли? — как ей показалось, только что на пляже он кричал во все горло вместе с Изабеллой-Роуз. И разве не могла мисс Кьюби Тревэнион стать объяснением всему?

Девушка, чье лицо, как однажды заметила её мать, напоминало едва раскрывшую лепестки ромашку, была, вопреки репутации, не столь откровенна со своей семьей. В пятницу, встретив молодого Лобба — сына старого Лобба, — который ехал вниз по долине, везя с собой почту, она уже не в первый раз стала допытываться, не пришло ли что-нибудь ей. В этот раз — не напрасно.

Открыв и прочитав письмо, она не стала, как следовало бы, рассказывать о нем за обедом. Хотя сообщение о записке от Стивена Каррингтона было бы интересно всем присутствующим за столом. Вместо этого она сунула письмо в карман юбки, запрятав его под носовым платком, и вовсе не стала о нем упоминать.

Мисс Клоуэнс, дорогая Клоуэнс! (так оно начиналось)

Вы будете гадать, что же со мной приключилось. Большую часть времени, прошедшего с тех пор, как нас едва не схватили таможенники, я провел в Бристоу. Я даже и теперь переживаю, удалось ли Джереми благополучно удрать. Мой люггер «Филипп» стал причиной некоторых проблем. Говорят, что я то ли не имею, то ли не могу подтвердить свои права на трофей. Так что я все еще в Бристоу, решаю возникшие в связи с этим делом затруднения. Я упрямец и не сдамся, ибо ни у кого другого нет больше прав на призовые деньги. Когда все закончится, я вернусь в Нампару, где живет моя любовь. Мисс Клоуэнс, я касаюсь вашей прохладной кожи кончиками своих пальцев. 

Искренне ваш,

Стивен Каррингтон

Странное письмо от странного человека. Перехвати его отец — беды не избежать! Клоуэнс запуталась в собственных смешанных чувствах. Но в потоке этом выделялось одно — то, что было мрачнее всех остальных.

На следующий день — именно в эту субботу Джереми отправился в Каэрхейс — Клоуэнс уже знала письмо наизусть. Она брела по Солу под блеклыми лучами солнца, неся с собой гостинцы для Пэйнтеров, и снова и снова повторяла про себя некоторые фразы. «Вернусь в Нампару, где живет моя любовь». «Моя любовь». «Мисс Клоуэнс. Я касаюсь вашей прохладной кожи». «Мисс Клоуэнс, дорогая Клоуэнс». «Я касаюсь вашей прохладной кожи кончиками своих пальцев». «Вернусь в Нампару». «Вернусь в Нампару, где живет моя любовь».

Добравшись до обшарпанных коттеджей деревни Грамблер, Клоуэнс непокорно тряхнула головой, едва не потеряв из-за этого свою розовую соломенную шляпку. Этот жест подошел бы, скорее, пловцу, настигшему волну, а не юной леди из поместья, наносящей благотворительный визит. Но именно так Клоуэнс, казалось, пыталась оттолкнуть, отшвырнуть прочь того темного зверя, который черпал её жизненные силы, заставляя кровь бежать быстрее, а сердце бешено пульсировать. Сейчас об этом стоит забыть. «Вернусь в Нампару, где живет моя любовь».