— И ты хочешь, чтобы я поверила в эту историю!

— Это истинная правда!

— Думаешь, меня это волнует?

— Ну конечно же, волнует, иначе ты бы не разозлилась! Если для тебя гроша ломаного не стоит, с кем ты меня видела, ты бы показала, что тебе все равно. Ты была бы столь же дружелюбной, как когда я уехал. Разве не видишь, что сама себя выдала?

Клоуэнс уставилась на фонари, освещавшие шахту. Они мерцали и мигали на фоне утеса и темного неба. Она устремила взор туда, черпая в огнях утешение. Они излучали спокойствие, равновесие, дружелюбие, в них не было боли. А чуть дальше, в доме, точно так же ее мать, отец и сестра сидели за ужином. Знакомая и любимая семья, никаких ссор и бедствий. А она стоит здесь с этим человеком, и ее так захлестывают чувства, что сбивают с ног, как приливная волна. Это причиняло ужасные муки. Но не только муки, иначе бы она просто развернулась и ушла. Хотелось одновременно ранить Стивена и исцелить.

Ее же раны болели.

— Это правда, Стивен, мне не всё равно. Ты кое-что значишь для меня. Насколько много, мне пока трудно сказать. Но кое-что значишь, это правда. А я значу для тебя...

— Всё.

Стивен шагнул к ней, но она попятилась.

— Говоришь, я важна для тебя. Какой бы ни была твоя история о встрече с Вайолет Келлоу, какой бы ни была правда, мне не следовало так себя вести. Если бы... если бы у меня были к тебе чувства, то после долгого отсутствия неужели я бы пошла с первым встречным и всю ночь напролет гуляла с ним по пляжам и кладбищам, даже не повидавшись с тобой? Как ты думаешь, таким образом я бы показала, насколько ты меня волнуешь?

Пока она говорила, в ней нарастал гнев, едва не превращаясь в свирепость, а душу мучили горькие страдания.

— Нет, — ответил он. — Конечно же, ты права. Мне так жаль. Вероятно, я не заслуживаю ничего, кроме холода. Но уверяю тебя, я не хотел. Я поступил опрометчиво, под влиянием порыва. Она вышла, а я сказал: «Привет, мисс Вайолет» — и меня вынудили.

— Ее тоже вынудили? — неожиданно для себя спросила Клоуэнс.

— Нет-нет, ты же не думаешь ничего такого, я повел себя просто по-дружески! Черт побери, она всего лишь больная девчонка, у меня и в мыслях не было к ней прикасаться! Это несправедливо...

Зная слухи о мисс Келлоу, Клоуэнс сомневалась. Действительно сомневалась, но его голос действовал успокаивающе, сглаживал остроту чувств. К несчастью для нее, его близость мешала рассуждать здраво. Зубы Стивена были хороши, но один верхний клык сломан, что сразу привлекало ее внимание, когда он улыбнулся. Короткие пальцы, сильные, но не слишком крупные руки, обрезанные чистые ногти, несмотря на грязную работу. Из открытого ворота рубашки выглядывала длинная шея. Рыжеватые волосы кудрявились около ушей, как пряди чистого золота. Высокие скулы, твердо очерченные чувственные губы и ямочка на подбородке; серо-голубые глаза, почти как у ее отца, но более открытые, на этом лице отражался весь его опыт жизни, вместе с желанием обладать ей...

— Ох, — произнесла она, — это всё так мелочно... Мелочная ссора из-за мелкого приключения. Я не столько зла на тебя, сколько мне стыдно за себя. Поживем — увидим. Если ты остаешься...

— С радостью, любимая, с радостью это оставлю, даже больше — забуду об этом...

Положив руки ей на плечи, он притянул Клоуэнс к себе и поцеловал, его губы чувственно двигались на ее губах.

— Знай, нет никого, кроме тебя, не может быть никого другого...

— Откуда мне это знать?

— Потому что я тебе говорю. Разве ты не понимаешь, что это так?

Он потеребил бант на вороте ее платья. Клоуэнс дала ему пощечину.

Стивен отпрянул, приложив ладонь к щеке. Все произошло слишком быстро, только теперь он это понял и ругал себя за ошибку, хотя сам тоже разозлился.

— Такое будет явно непросто забыть, а? У вас сильная рука, мисс Клоуэнс.

— Сожалею, что такого не случалось с другими твоими дамами. Неужели ни у кого из них не было собственного мнения?

Он убрал руку и осмотрел ее, словно ожидал увидеть там кровь.

— Сильные руки... Однажды, мисс Клоуэнс, я расцелую их. Укушу. Буду лизать их. Когда вы будете принадлежать мне. Когда мы будем друг другу принадлежать. Думаю, это случится. А вы как считаете?

Он повернулся и сердито двинулся прочь по песку. Она смотрела на него, пока Стивен не скрылся из вида.

Пока они разговаривали, сумерки уже превратились в кромешную тьму.

Без женской половины семьи жизнь Полдарков не особо изменилась. Лето выдалось солнечным, пшеницу и овес убрали рано. Сено сложили в стога. Картофель уже лежал в погребах. Яблоки, груши и айва созревали и наливались. Набрали торфа и дрока на зиму. В общем, совсем неподходящее время года, чтобы бросать усадьбу, не говоря уже о мальвах, и Демельза в последний момент чуть не всплакнула.

— Нет, — сказал Росс. — Пришло время проверить, насколько ты хорошо за ними ухаживала. Все слишком зависят от твоего решения, да дело и не только в этом. Пусть сад хоть разок обойдется без тебя. Если что-то случится, здесь буду я и позабочусь о том, чтобы не рухнула крыша.

— Ну ведь правда будет не хватать двух пар рук. Летом Клоуэнс занята не меньше меня.

— Тем больше причин вам обеим устроить перерыв.

Демельза вспомнила о двух уложенных сундуках наверху.

— И мы так много потратим! Это уже слишком, всего на две недели, а ведь мы совсем не так благоденствуем, как прежде.

— Иначе это было бы просто позорно, — сказал Росс.

Она внимательно посмотрела на него.

— Но ты сам так сказал!

— Ты хочешь, чтобы твоя дочь появилась в обществе, одетая как поденщица на шахте? А что касается тебя, то разве тебе позволительно выглядеть, как бедная родственница?

— Тем больше причин для меня не ехать.

— И к тому же Кэролайн столько всего вам одолжила. Шали, туфли, сумочки и прочие мелочи.

— А еще вуаль, зонтик, французские часы, плащ с капюшоном и чепец. Какой стыд, что пришлось столько всего у нее одалживать! Она, наверное, полностью опустошила свои комоды и шкафы!

— И с большим удовольствием. Сама знаешь. Так она вместе с вами получает удовольствие от поездки. Так что уж постарайтесь насладиться ей хотя бы ради Кэролайн, если не ради меня.

— Ох, мы постараемся, — ответила Демельза. — Обещаю, мы постараемся.

Когда Демельза и Клоуэнс уехали, лишь Изабелла-Роуз скрашивала жизнь, и Росс проводил больше времени с Джереми. Его сын уходил рано и возвращался поздно, полный энергии и идей, разъезжал по округе по делам Уил-Лежер, но двигало им не только первоначальное воодушевление. Росс несколько раз порывался рассказать Джереми о своем разговоре с Джоном Тренеглосом по пути домой на Иванов день. Но ему казалось, что тем самым он бросит тень на Тревэнионов и некоторым образом — на Кьюби. Росс помнил, как восемнадцатилетним юнцом впервые влюбился в девушку из Трегони, и отец пытался дать ему несколько мудрых советов, и как он их возненавидел. Даже одно упоминание имени девушки отцом было как будто он втаптывал в грязь нежный цветок. Слова разрушили утонченность отношений.

Его отец, конечно же, не был самым тактичным человеком на свете. Но если бы и был? Похоже, Росс уже давно идет с Джереми не в ногу. И разве не все молодые люди восстают против вмешательства родителей, даже простого интереса к их любовным отношениям? К тому же практически разрушенным.

Идет не в ногу с Джереми? Да, всё же это так, несмотря на решение вместе открыть шахту. Не открыто, конечно. Теперь они часто общались по будничным делам и вполне по-дружески. Росс ничего не говорил по поводу походов на рыбалку, чувствуя, что Джереми должен рассказать сам. Джереми молчал. Может, он и не собирался ничего рассказывать. Неужели он считает, будто Россу неинтересно, как он столькому научился? И зачем эти увертки, боже ты мой? Неужели его родители — это злобные монстры, от которых нужно прятаться? Или дураки, чтобы не обращать на них внимания?