Коляска стояла в углу. Джилл подвезла ее к кровати и поставила так, чтобы можно было перекатить на нее Тоби. Она протянула к нему руки и остановилась. Ей потребовалась вся ее сила воли, чтобы прикоснуться к нему. Ухмыляющееся мумиеподобное лицо находилось всего в нескольких дюймах от нее — с этим идиотским оскалом и горящими злобой глазами. Джилл наклонилась вперед и заставила себя приподнять Тоби за плечи. Он был почти невесом, но Джилл, находившаяся в состоянии крайней усталости, еле справилась с задачей. Едва коснувшись его тела, Джилл почувствовала, как ее начинает обволакивать ледяной воздух. Давление внутри головы становилось невыносимым. Перед глазами у нее заплясали яркие цветные точки, и эта пляска становилась все быстрее и быстрее. Она чувствовала, что сейчас упадет в обморок, но этого допустить было нельзя. Если она хочет жить. Сверхчеловеческим усилием она затащила безвольное тело Тоби на коляску и пристегнула его. Посмотрела на часы. У нее всего двадцать минут.

Пять минут ушло у Джилл на то, чтобы сходить к себе в спальню, переодеться в купальник и вернуться в комнату Тоби.

Она освободила тормоз коляски и повезла Тоби по коридору к лифту. Спускаясь вниз в лифте, она стояла у него за спиной, чтобы не видеть его глаз. Но она их чувствовала. Как чувствовала и сырой холод ядовитого воздуха, который стал наполнять лифт, душил ее, ласкал, наполняя легкие тлением, пока она не начала давиться. Джилл упала на колени, хватая ртом воздух, пытаясь не потерять сознание в этой западне. Она почувствовала, что проваливается в темноту, но тут дверь лифта открылась. Она выползла под горячие солнечные лучи и осталась лежать на земле, глубоко дыша, упиваясь свежим воздухом. Силы медленно возвращались к ней. Она повернулась к лифту. Тоби сидел в коляске, наблюдая, выжидая. Она быстро вытолкнула кресло из лифта и повезла его к бассейну. День был чудесный — безоблачный, теплый, напоенный ароматами. Солнце сверкало на поверхности голубой отфильтрованной воды.

Джилл подкатила кресло к краю глубокой части бассейна и поставила на тормоз. Подошла спереди. Глаза Тоби неотступно следовали за ней, настороженные и озадаченные. Джилл протянула руку к ремню, которым Тоби был пристегнут к креслу, и затянула его как можно крепче, дергая из последних сил и чувствуя, как от больших усилий на нее опять накатывается дурнота. Но вот с этим покончено. Она наблюдала, как стало меняться выражение глаз Тоби, когда он понял, что происходит: в них появился дикий, безумный страх.

Джилл освободила тормоз, взялась за ручку кресла и начала толкать его к воде. Тоби пытался пошевелить своими парализованными губами, старался закричать, но никакого звука не получалось, и видеть это было жутко. Она не могла заставить себя посмотреть ему в глаза. Джилл не хотела ничего знать.

Она подтолкнула коляску к самому краю бассейна.

И коляска застряла. Мешал цементный бортик. Она нажала сильнее, но коляска не поддавалась. Словно Тоби удерживал ее на месте одной силой воли. Джилл видела, как он напрягается в попытке выбраться из коляски, как он борется за жизнь. Вот сейчас он вырвется, освободится, потянется к ее горлу костлявыми пальцами… Она слышала, как он кричит: «Я не хочу умирать… Я не хочу умирать!» Прилив панического ужаса вдруг подхлестнул ее, и она изо всех сил толкнула спинку коляски. Подавшись вперед и вверх, коляска неподвижно повисла в воздухе, казалось, на целую вечность, а потом с громким всплеском рухнула в бассейн. Она долго держалась на поверхности воды, потом начала медленно тонуть. Каким-то образом коляску развернуло, и последнее, что видела Джилл, были глаза Тоби, проклинавшие ее, за мгновение перед тем, как над ним сомкнулась вода.

Она долго стояла на одном месте, дрожа под лучами жаркого полуденного солнца и ожидая возвращения душевных и телесных сил. Когда она смогла наконец снова двигаться, то спустилась по ступенькам в бассейн, чтобы намочить купальник.

Потом она вошла в дом и позвонила в полицию.

О смерти Тоби Темпла писали газеты всего мира. Если Тоби был народным героем, то Джилл стала героиней. О них напечатали сотни тысяч слов, их фотографии обошли все средства массовой информации. История их великой любви рассказывалась и пересказывалась множество раз, а трагический конец придавал ей еще большую остроту. Письма и телеграммы с соболезнованиями от глав государств, домашних хозяек, политических деятелей, миллионеров и секретарш шли непрерывным потоком. Мир понес тяжелейшую утрату! Тоби делился даром смеха со своими поклонниками, и они будут вечно ему признательны. Волны эфира заполнили похвалы в его адрес, все станции отдавали дань его памяти.

Другого Тоби Темпла не будет никогда!

Следствие состоялось в здании Уголовного суда на Гранд-авеню, в центральной части Лос-Анджелеса, в небольшом, компактном зале. Слушание дела вел председатель суда, руководивший жюри из шести присяжных.

Зал был забит до отказа. Когда приехала Джилл, ее окружила толпа репортеров и поклонников. На ней был простой черный шерстяной костюм и никакой косметики, но она никогда еще не выглядела такой красивой. За те несколько дней, что прошли после смерти Тоби, Джилл чудесным образом расцвела и вернула себе прежний облик. Впервые за несколько месяцев она спала крепко и без сновидений. У нее появился волчий аппетит, а головные боли прекратились. Демон, который высасывал из нее жизненные соки, был мертв.

Джилл разговаривала с Дэвидом по телефону каждый день. Он хотел приехать на следствие, но Джилл настояла, чтобы он держался в стороне. Потом у них будет достаточно времени, которое они проведут вместе.

— До конца жизни, — говорил ей Дэвид.

На следствии было шесть свидетелей. Сестра Галлахер, сестра Гордон и сестра Джонсон дали показания о распорядке дня их пациента и его состоянии. Свидетельствовала сестра Галлахер.

— В котором часу в то утро заканчивалось ваше дежурство? — спросил следователь.

— В десять.

— В котором часу вы фактически ушли?

Небольшая заминка.

— В девять тридцать.

— Вы имели обыкновение, миссис Галлахер оставлять вашего пациента до конца дежурства?

— Нет, сэр. Это было первый раз.

— Объясните, пожалуйста, как случилось, что вы ушли раньше именно в этот день?

— По предложению миссис Темпл. Она хотела побыть с мужем наедине.

— Благодарю вас. Вы свободны.

«Конечно же, Тоби Темпл умер в результате несчастного случая, — думала сестра Галлахер. — Жаль, что им пришлось подвергнуть испытанию такую прекрасную женщину, как Джилл Темпл». Сестра Галлахер взглянула через зал на Джилл и почувствовала укол совести. Она вспомнила ту ночь, когда вошла в спальню к миссис Темпл и застала ее спящей в кресле. Галлахер тогда тихонько выключила свет и закрыла дверь, чтобы не беспокоить миссис Темпл. В темном коридоре сестра задела стоявшую на столике вазу, и та упала и разбилась. Она хотела сказать об этом миссис Темпл, но ваза показалась ей очень дорогой, так что, когда миссис Темпл ни о чем не спросила, сестра Галлахер решила промолчать.

Место для дачи свидетельских показаний занял физиотерапевт.

— Обычно вы проводили сеанс с мистером Темплом ежедневно?

— Да, сэр.

— Этот лечебный сеанс проводился в плавательном бассейне?

— Да, сэр. Бассейн нагревался до ста градусов, и…

— В день, о котором идет речь, вы также занимались с мистером Темплом?

— Нет, сэр.

— Не скажете ли нам почему?

— Она меня отослала.

— Говоря «она», вы имеете в виду миссис Темпл?

— Правильно.

— Она дала вам какие-то объяснения?

— Сказала, что доктор Каплан считает нежелательным продолжать сеансы.

— И вы уехали, не увидев мистера Темпла?

— Совершенно верно. Да.

Место свидетеля занял доктор Каплан.

— Миссис Темпл позвонила вам после несчастного случая, доктор Каплан. Вы осмотрели покойного сразу, как только прибыли на место происшествия?