Замужество Джилл Касл стало самым потрясающим событием в жизни Голливуда после изобретения кинескопа. В киногороде, где все играли в восхваление платья императора, Джилл работала языком, словно косой. Там, где лесть была повседневной расхожей монетой, Джилл бесстрашно высказывала собственное мнение. У нее рядом был Тоби, и она пользовалась его могуществом, словно дубинкой, атакуя всех высших должностных лиц на студиях. Им никогда еще не приходилось иметь дело ни с кем подобным. Они не осмеливались задевать Джилл, потому что боялись обидеть Тоби. Он был в Голливуде ценностью, приносящей самый высокий доход, он был нужен им, необходим.

Темпл был в зените популярности. Его телевизионное шоу все еще шло на первом месте по еженедельному нильсеновскому рейтингу, фильмы с его участием давали колоссальные кассовые сборы, а когда он выступал в Лас-Вегасе, все казино удваивали свои прибыли. На Тоби Темпла был самый большой спрос во всем шоу-бизнесе. Все хотели заполучить его — для гостевых снимков, альбомов, пластинок, персональных концертов, рекламы товаров, бенефисов, фильмов и еще многого другого.

Самые важные в городе люди лезли из кожи вон, чтобы угодить Тоби. Они быстро поняли, что угодить Тоби можно, угождая Джилл. Она сама стала расписывать все его встречи и организовывать его жизнь таким образом, что в ней находилось место лишь тем, кто получал ее одобрение. Она окружала его непроницаемым барьером, через который разрешалось проходить лишь самым богатым, самым знаменитым и самым могущественным персонам. Она была хранительницей огня. Когда-то бедная польская девушка, она теперь принимала у себя и приглашалась губернаторами, послами, артистами с мировым именем и Президентом Соединенных Штатов. Этот город творил с ней ужасные вещи. Но больше такого никогда не будет. Во всяком случае, пока у нее есть Тоби Темпл.

Хуже всего пришлось тем, кто был занесен в список ненавистных Джилл людей.

Она лежала с Тоби в постели, приводя его в экстаз своими чувственными ласками. Когда Тоби умиротворенно расслабился, она поудобнее устроилась в его объятиях и сказала:

— Милый, я тебе когда-нибудь рассказывала о том времени, когда я искала агента и попала к этой женщине — как же ее звали? — ах, да!.. Роз Даннинг. Она сказала мне, что у нее есть для меня роль, и уселась на кровать, чтобы почитать со мной.

Тоби повернулся и посмотрел на нее, сузив глаза.

— И что произошло?

Джилл усмехнулась.

— Бедная дурочка, я стала читать и вдруг почувствовала, что она щупает меня за ляжку. — Джилл откинула голову и засмеялась. — Я перепугалась до смерти. Никогда в жизни я так быстро не бегала.

Десять дней спустя городской лицензионный комитет навсегда аннулировал лицензию, ранее выданную Роз Даннинг на открытие агентства.

Конец следующей недели Тоби и Джилл проводили в своем доме в Палм-Спрингс. Тоби лежал на массажном столе во внутреннем дворике, на толстом мохнатом полотенце, ватные тампоны защищали его глаза от жгучих лучей солнца, а Джилл делала ему долгий расслабляющий массаж.

— Ты прямо глаза мне открыла на Клифа, — возмущался Тоби. — Он был просто паразит, доил меня. Я слышал, он бегает по городу, ищет, не возьмет ли кто его в компаньоны. Никому он не нужен. Без меня он даже за решетку не может попасть.

Немного помолчав, Джилл сказала:

— Мне жаль Клифа.

— В этом, черт побери, вся и беда с тобой, дорогуша. Ты думаешь не головой, а сердцем. Тебе надо научиться быть пожестче.

Джилл мягко улыбнулась.

— Я ничего не могу с этим поделать. Я такая, какая есть.

Она занялась ногами Тоби, медленно продвигая руки кверху, по направлению к бедрам, легкими, возбуждающими движениями. У него началась эрекция.

— О Господи! — простонал он.

Руки ее двигались еще выше, приближаясь к паху Тоби, и эрекция усилилась. Она просунула руки у него между ногами, подвела их под него, а смазанный кремом палец легко скользнул в анус. Его огромный пенис стал твердо-каменным.

— Скорее, бэби, — проговорил он, задыхаясь, запрыгивай на меня!

Они были в гавани, на борту «Джилл» — большой парусной моторной яхты, которую Тоби для нее купил. Первое телешоу Тоби нового сезона должно было записываться на следующий день.

— Это был самый лучший отпуск за всю мою жизнь, — сказал Тоби. — Так не хочется возвращаться к работе.

— Это шоу такое замечательное, — произнесла Джилл. — Мне так хорошо было работать в нем. Все так мило относились ко мне. — Она секунду помолчала, потом тихо добавила: — Почти все.

— Что ты имеешь в виду? — Голос Тоби прозвучал резко. — Это кто же плохо к тебе относился?

— Никто, милый. Мне не стоило вообще упоминать об этом.

Но под конец она позволила Тоби выпытать у нее это имя, и на следующий день Эдди Берригэн был уволен.

В последующие месяцы Джилл рассказывала Тоби свои маленькие сочинения о других режиссерах, внесенных в ее список, и они последовательно исчезали. Все, кто когда-либо использовал ее, заплатят за это. «Это что-то вроде обряда спаривания с пчелиной маткой, — думала она. — Они все получили удовольствие и теперь должны быть уничтожены».

Она охотилась и на Сэма Уинтерса, человека, который сказал Тоби, что у нее нет таланта. Она ни разу не сказала о нем худого слова, напротив, хвалила его в разговорах с Тоби. Но всегда чуточку больше хвалила других руководителей студий… На других студиях снимали фильмы, которые больше подходили для Тоби… работали режиссеры, которые по-настоящему понимали его. Джилл не забывала добавить, что Сэм Уинтерс, как ей все время кажется, не ценит талант Тоби по достоинству. Вскоре и сам Тоби стал думать точно так же. Теперь, когда рядом не было Клифтона Лоуренса, у Тоби не было никого, с кем он мог бы поговорить, кому мог бы довериться, кроме Джилл. И когда Темпл решил снимать свои фильмы на другой студии, то считал, что эта идея принадлежит ему. Однако Джилл постаралась, чтобы Сэм Уинтерс узнал правду.

Возмездие!

В окружении Темпла были люди, которые считали, что Джилл здесь ненадолго, что она просто временное наваждение, затянувшийся каприз. Поэтому они либо терпели ее, либо относились к ней с едва завуалированным презрением. И это было их ошибкой. Джилл их ликвидировала одного за другим. Она хотела, чтобы рядом не было тех, кто играл важную роль в жизни Тоби или кто мог повлиять на него в ущерб ей. Она добилась, чтобы Тоби сменил адвоката и фирму, которая занималась его связями с прессой, и наняла людей, которых выбрала сама. Она избавилась от трех Маков и окружавших Тоби коммерческих партнеров. Она сменила весь обслуживающий персонал. Это был ее дом, и она была в нем хозяйкой.

Быть приглашенным к Темплам стало в городе вопросом престижа. Если вы среди приглашенных, значит, вы что-то собой представляете. Актеры общались со светскими знаменитостями, губернаторами и главами могущественных корпораций. Пресса всегда находилась в полном составе, и это было дополнительным призом для тех, кому посчастливилось оказаться среди гостей: мало того, что они побывали у Темплов и чудесно провели там время, но еще и всем становилось известно, что они побывали у Темплов и чудесно провели там время.

Когда Темплы не принимали сами, они ходили в гости. Приглашения сыпались на них лавиной. Их приглашали на премьеры, на благотворительные обеды, на политические мероприятия, на церемонии открытия ресторанов и отелей.

Тоби был бы рад посидеть дома вдвоем с Джилл, но ей нравилось везде бывать. Случалось, что им надо было пойти в три или четыре места в один вечер и она тащила Тоби из одного в другое.

— Боже мой, — смеялся Тоби, — тебе бы заведовать отделом общественной жизни у Гроссинджера.

— Я стараюсь для тебя, милый, — отвечала Джилл.