Однако в любом случае идея плотно взяться за демографию в целом, и детскую смертность в частности, плотно засела у меня в голове. И вот теперь, хорошо подготовившись, выливал все собранные факты на голову благодарной публике.

— Хорошо, — жестом руки Александр остановил поток моего красноречия. Детская смертность как это не печально была обычным делом не только в крестьянской среде, даже императорская семья не смотря на всю самую квалифицированную — три раза тьфу — из возможной медицинскую помощь с этим регулярно сталкивалась. Так у того же Александра первая дочь умерла, едва преодолев годичную отметку, а наша сестра Александра умерла именно от последствий родовой горячки. — Цифры, названные тобой, безусловно чудовищны, однако с практической точки зрения у тебя есть какие-то предложения? Или это просто пустопорожний вой об невозможном рае на земле?

— У меня есть предложение, — я хлопнул рукой по папке с документами, которую заготовил заранее. — Здесь проект открытия училища для акушерок, которые после обучения должны будут помогать женщинам в деле рождения детей. Плюс у меня есть список кое-каких мер, принятие которых на вооружение сможет значительно снизить смертность детей и их матерей в процессе родов и сразу после. От «послеродовой горячки» женщины станут умирать гораздо реже.

— Откуда такие феноменальные знания в медицине у шестилетнего ребенка? — Подал голос Чарторыйский. Князь слыл откровенным русофобом и совершенно не понимал почему, за какие такие заслуги, Александр держит его возле себя Именно из-за его присутствия на этом докладе, — а как можно догадаться по фамилии Адам Адамович был поляком — пришлось вырезать из доклада предложения по переселению польского и греко-католического населения присоединенных недавно губерний в глубь страны. К полякам, я как любой нормальный русский человек испытывал естественную неприязнь, и в будущем собирался решить с ними вопрос раз и на всегда. Но видимо, придется с этим немного погодить.

— Я не предлагаю верить мне на слово, — я пожал плечами. — Нужно провести эксперимент. Два одинаковых родильных дома, — насколько я знаю, в столице несколько лет назад как раз было открыто заведение под патронатом мамА — в одном работают по-старому, в другом — применяя те нововведения, на которых я настаиваю. Уверен, что на любом достаточно длинном отрезке времени, разница будет заметна даже неспециалисту.

Понятное дело, что в любом другом случае, если бы перед ними стоял не великий князь и возможный наследник престола, шестилетнего ребенка с такими предложениями быстро послали бы известным маршрутом. Вернее даже не так, сама возможность того, что ребенок самостоятельно — а как я узнал впоследствии у Александра с Воронцовым перед этим состоялась долгая и обстоятельная беседа, где воспитатель изложил императору подробности проделанной мной за полгода работы — осилил такой труд с трудом укладывалась в понимание окружающих о мире вокруг. Можно было бы свалить все на неких помощников, чьим лицом, говорящей головой, я выступал, однако проблема в том, что я постоянно находился на виду, и куча людей видели мен за работой.

— Хорошо, — тонко чувствующий настроение окружающих его придворных Александр мгновенно остановил намечающийся конфликт и кивнув, принимая мой ответ, спросил, — я так понимаю это не все? Давайте перейдем в следующим пунктам.

То, что проблема детской смертности только первый аспект, о котором я собирался говорить было очевидно хотя бы потому что большая часть плакатов еще не были рассмотрены.

— Дальше я бы хотел рассмотреть проблему крепостничества с точки зрения демографии. Об этом мало кто говорит, однако если изучить ревизские списки за последние несколько ревизий, выяснится одна очень интересная деталь.

Тут я ступал на, что называется, тонкий лед. Вопрос крепостного права затрагивал интересы слишком многих и поэтому был крайне болезненным. С одной стороны большая часть высшего общества признавала необходимость освобождения людей от крепости, с другой — расставаться со своим имуществом желали совсем не многие.

Впрочем, непосредственно вопрос отмены или не отмены крепостного права я в тот день не затрагивал, или вернее затрагивал очень косвенно. В процессе моих исследований я неожиданно даже для себя натолкнулся на интересный факт, логичный в общем-то, однако никем не освещенный. Крепостные крестьяне хуже размножались. Больше всего детей, доросших до репродуктивного возраста, оказалось у вольных землепашцев, там семь-девять взрослых детей в семье было совсем не редкость.

Государственные крестьяне были в этом плане хуже, однако в целом тоже не плохо справлялись с задачей собственного воспроизводства. Тут число детей было скромнее — три-четыре ребенка достигших возраста пятнадцати лет.

А вот по крепостным шел настоящий провал. Коэффициент воспроизводства тут едва-едва переваливал за двойку, что позволяло только сохранить общую численность крепостных крестьян и не позволяло им расти численно.

— Так же, если продолжать анализ статистику чуть глубже, — я залез на лесенку и перелистнул на следующий «слайд», — то можно обнаружить с ростом земельного надела на семью увеличивается и количество детей, которое такая крестьянская семья дает государству.

Я ткнул указкой к графику, где по оси «х» был указан размер надела, а по оси «у» — среднее количество достигших половой зрелости детей. Линия с увеличением значения «х» сначала резко взмывала вверх, а потом где-то на двенадцати десятинах выходила на плато дальше не росла.

— Таким образом, с точки зрения демографии, оптимальным будет выделение одной крестьянской семьи надела примерно в десять-пятнадцать десятин. Хотя тут тоже сложно, для более точных подсчетов нужно вводить коэффициент урожайности: в черноземных регионах понижающий, а в северных или пустынных — повышающий.

— И я так понимаю, ваше высочество, что в этой сфере у вас тоже есть предложения практического плана, — на этот раз голос подал Виктора Павлович Кочубей, которого по сведениям Воронцова Александр планировал в ближайшем будущем поставить министром внутренних дел.

— Да, Виктор Павлович, — я утвердительно кивнул. — Однако тут вопрос в большей степени политический, поэтому я не в полной мере считаю себя в праве советовать…

— А ты попробуй раз уж взялся, — немного раздраженно бросил император. Видимо зря я все-таки полез в это болото.

— У нас огромные пустующие земельные площади, как нельзя лучше пригодные для ведения земледелия. Приазовье, Причерноморье, Кубань, Поволжье, Сибирь опять же заселять надо. Крестьяне в своей массе консервативны, но если предложить им освобождение от крепости в обмен на переезд на эти земли… Да еще и с выделением надела земли… Понятное дело, что трогать большие производящие товарное зерно хозяйства нельзя на этом этапе ни в коем случае, однако у нас огромное количество деревень, которые с трудом могут прокормить даже себя, там люди живут впроголодь от рождения и до смерти. Россия ничего не потеряет, а только выиграет от переселения их, например, в южные степи. Начать, как я уже говорил с государственных крестьян, а там глядишь и на всех остальных распространить этот опыт можно. Только им уже предложить переселение в Сибирь. Это могло бы стать отличным маяком — если уж человек сам согласен за Урал-камень идти, по своей воле, то, наверное, у помещика ему совсем худо живется. Впрочем, это отдельный вопрос…

Во время моего эмоционального спича, сидевший «во втором ряду» Семен Романович как мог сигнализировал мне, что я пошел не в ту степь и говорю совсем не то, что нужно, однако меня, что называется прорвало и удержать себя в руках у меня не получилось. Вообще такие эмоциональные вспышки, для меня прошлого, человека спокойного и местами даже флегматичного, были совершенно не характерны. Если исключить возможности влияния на меня сознания реципиента — насколько я понял по контексту, его должны были «ампутировать» — то оставалось списывать это только на нестабильный детский организм, подверженный разного рода гормональным вывертам.