12 июня в Тильзите на специально построенном для этого дела павильоне посреди реки встретились два императора — Русский и Французский — и два часа общались там с глазу на глаз, согласовывая основные пункты будущего союза. Я в это время находился на берегу и достаточно спокойно — в отличии от всех остальных — ждал результата, наслаждаясь приготовленным специально для меня клубничным суфле. Алкоголь мне пока был не положен, поэтому я компенсировал нехватку в организме допинга сладким.

Не переживал я по очевидной причине. Хуже условия чем в прошлый раз точно не будет, ну и самое главное к континентальной блокаде нас так или иначе присоединиться заставят. Все же остальные пункты были не столь существенны — какая в самом деле разница так же сильно обкорнают пруссаков как прошлый раз или, учитывая, что кое-какая армия у них все же осталась, пожалеют. Мысленно я нырнул на три дня в прошлое и еще раз прокрутил наш с братом разговор, состоявшийся по дороге сюда в Вильне. Александр не часто обсуждал со мной внешнюю политику, однако видимо именно в этот раз не так много было людей, которые его поддерживали в решении пойти на мир с Наполеоном, ну а я предлагал это еще год назад.

— Попробуй продавить обязательство Франции выкупать хотя бы часть товаров, которые мы экспортировали на острова. Аргумент тут железобетонный, если Наполеон хочет покорить Британию, то ему все равно без флота не обойтись, без канатов, без древесины, скипидара и всего остального, — я с сомнением пожал плечами. Не на столько уж я хорошо знал историю, чтобы что-то реально советовать брату.

Мы сидели в генерал-губернаторском дворце, который был привычным местом остановки императора при посещении этого города. После долгого дня в дороге — мы выехали еще на рассвете, а в этот польский город приехали, когда Солнце стало уже склоняться к закату — все тело ломило от усталости, а в ушах казалось до сих пор слышалось дребезжание каретных колес по местным выбоинам. Мысли текли медленно и лениво, больше всего хотелось спать, а не обсуждать государственные дела. Вот только возможности провести нам час-другой наедине до самого Тильзита могло больше и не представится, и пришлось хорошенько залиться кофе, чтобы вернуть способность размышлять более-менее здраво. Александр был примерно в таком же состоянии, только психологически чувствовал себя еще хуже: я-то и так знал, как все закончится, а для него эти переживания были в новинку. По слухам, несколько дней перед выездом на запад брат провел у Нарышкиной. Заряжался энергией и набирался мужества, так сказать.

— Ежегодный вывоз товаров в Англию из России — около пятидесяти миллионов рублей, — по памяти ответил мне император, — во Францию — около миллиона. Максимум был в третьем году — три миллиона. Боюсь в этом направлении Наполеон нам ничем не поможет.

— Да, все настолько плохо? — Я скривился как будто откусил кусок лимона. О том что островитяне — наш главный торговый партнер я, конечно, знал, но что там настолько большой отрыв — нет. — Ну тогда на это и нужно давить. Соглашаться на присоединение к континентальной блокаде все равно придется, значит нужно выторговать за это максимум. Если хотя бы на десять миллионов рублей французы будут выбирать наших товаров, будет уже немалым подспорьем. Остальное попробуем через Архангельск пустить. Государственной контрабандой.

— Бонапарт предлагает в качестве компенсации Финляндию и Балканы.

— С проливами?

— Без, — на этот раз скривился Александр.

— Смешно, — прокомментировал я такое «щедрое предложение». — То есть мы должны сами выбить из войны одного из его врагов — Швецию, и забрать себе бесполезный кусок земли в качестве приза. Ну а Балканы без проливов ничего не стоят вообще и при этом вполне можно нарваться на конфликт с Австрией. Кстати, об Австрии: оговори заранее в качестве отдельного пункта, какие земли отойдут тебе в случае войны Наполеона с Австрией и нашем в ней участии. Можно всю Галицию до Лемберга потребовать.

— Поссориться с Францем? Зачем? — Не понял император.

— Да незачем, в общем-то, но нужно же иметь какие-то требования, от которых потом отказаться можно будет, — опыт в ведении переговоров, пусть даже и не на таком высоком уровне, у меня все же был существенно поболе чем у Александра. — Опять же в будущем можно будет эти земля пообещать вернуть австриякам за выступление против Наполеона.

«Когда карта не идет, приходится зарабатывать висты на чужих играх», — мысленно добавил я. Давно хотел кого-то из местных научить расписывать пульку, но руки все никак не доходили.

В общем проговорили мы с братом часа три, прикидывая разные варианты. При этом, как я понял, план переговоров у него уже был, в конце концов чего-чего, а всяких советников возле императора всегда хватало. И конечно же понимали они, в том числе в экономике, куда больше меня. Я как-то заикнулся Александру о необходимости реформ, имея в голове возможность начать хоть по чуть-чуть переселение крестьян на свободные земли на юге страны с одновременным освобождением их от крепости, так император просто взорвался, наорав на меня, что мол денег в казне нет совсем.

— Мы в год зарабатываем сто пятьдесят миллионов, тратим двести. Долг уже подошел к тремстам. Какие к дьяволу реформы?

Очевидно, что до двенадцатого года, если все пойдет так было в моей истории, — вернее даже до четырнадцатого — ни о каких коренных преобразованиях даже заикаться никто не будет.

— Знаешь, — уже уходя спать я обернулся к Александру, — не знаю, насколько эту информацию можно выгодно продать, но вроде бы англичане готовят внезапное нападение на датский флот. Когда оно случится, точно не скажу… Но идея заключается в том, чтобы не дать датчанам присоединиться всеми силами к континентальной блокаде.

— И зачем мне рассказывать об этом Бонапарту? — Не понял крестный. Откуда информация, что характерно, не спросил, — пусть бритты перетопят весь датский флот, туда ему и дорога.

— Пока у Наполеона будут корабли, он будет держать в голове возможный десант в Англию, как это было в четвертом-пятом году. А вот уничтожение флота приводит нас к новым войнам на континенте. Спокойной ночи…

Встреча в Тильзите продолжалась несколько дней, однако самые принципиальные вопросы были решены еще в самый первый. На сколько этот вариант договора отличался от того, я естественно сказать бы не смог даже под дулом пистолета. На первый взгляд все было похоже: обкорнали Пруссию процентов на сорок, отобрали земли на западе, из польских земель соорудили Герцогство Варшавское — в России и Австрии от такого хода сразу напряглись — влупили изрядную контрибуцию. На фоне пруссаков Россия отделалась можно сказать испугом. Да даже с прибытком вышла, на первый взгляд: к Российской империи присоединили Белосток с окрестностями и Августовский район с центром в Сувалках. Накой они понадобились Александру я так и не понял. Вот только запрет на торговлю с Британией настолько сильно бил по экономике России, что даже отдельный блок соглашения посвященный экономическим вопросам, где Франция обязывалась закупать товаров в России на десять миллионов рублей, а в свою очередь Россия брала на себя обязательства организовать обратные закупки на вдвое меньшую сумму, спасти положение никак не могли.

На этом важные «европейские дела» в 1807 году для России в общем-то закончились. На юге продолжалась вялотекущая война с турками и персами, где творилось что-то странное. Мы вроде все время побеждали, но в достойный мирный договор это никак не выливалось. Войска стояли в районе Дуная, прожирали целую кучу денег, мерли от болезней, а пользы при этом никакой не было. Впрочем, после Тильзита эта ситуация должна была вскоре поменяться, на юг в качестве подкрепления направили дополнительных 50 тысяч солдат под командованием Кутузова, который должен бы наконец решить вопрос в нашу пользу.

С Кутузовым, признаюсь, это я руку приложил. Мало что помнил про эту русско-турецкую войну, только то, что она длилась долго и закончилась аккурат перед вторжением Наполеона. И, собственно, закончил ее именно одноглазый фельдмаршал. Который пока еще не фельдмаршал. С другой стороны, учитывая то, что тут благодаря моим подсказкам и дипломатическим усилиям Александра удалось «сэкономить» лишних тысяч сорок человек в течение закончившейся только что войны с Наполеоном, возможно и любой другой командующий справился бы не хуже.