Хозяин лучшего в станице Ереминской кафе «Лейла» стоял у входа, с интересом разглядывая присутствующих. Хромой выпучил на него глаза и просипел:

— Шимаев, ты здесь откуда?

Джамбулатов с нездоровым угрюмым интересом наблюдал за происходящим. Да, сегодня, пожалуй, день откровений. К тому же это походило на спектакль, в ходе которого возник еще один артист, чья речь тоже была не лишена патетики и самолюбования. Джамбулатов уже узнал много нового. Но неизвестно было, чем закончатся эти саморазоблачения. И это не могло не волновать.

— Ты глупец, Султан, — Шимаев пристально посмотрел на Хромого. — Глупец… Ты думал, что всю эту операцию с долларами придумал покойный Усман, с которым вы делали типографию? Ты думал, он способен легализовать такие деньги? Это очень серьезная работа. И тут нужна голова. Усмана в избытке ума не заподозришь. А вот меня глупцом никогда никто не считал.

Такой оборот для Джамбулатова был удивителен. Он знал Шимаева с детства, знал, что тот — законченный торгаш, хитрый и прожженный, умный, способный таиться, но что у него такие способности к мимикрии и манипулированию людьми, даже не подозревал, — Если ты такой умный, чего у тебя нет банка в Москве, а ты торчишь на этой забытой Аллахом земле?! — взорвался Хромой.

— Потому что настоящие деньги здесь. Отсюда все для нас начинается, как ты выразился, с этой забытой Аллахом земли, — нахмурился Шимаев. — Моей земли.

— Брось! — не мог успокоиться Хромой. — Кому нужна какая-то земля? Людям нужны только власть и деньги.

— Мы ее плоть от плоти. Без нее — мы никто, — холодно произнес Шимаев.

— Если бы я не знал тебя так хорошо, Мовлади, я решил бы, что ты искренний патриот, — хмыкнул Джамбулатов.

— Ты вообще здесь никто, — презрительно бросил ему Шимаев. — Так что закрой свой рот.

Синякин, отошедший от дискуссии, присел на колченогий стул в углу, поставив спинку перед собой и обхватив ее руками, и задумчиво смотрел на это сборище. Он будто приценивался.

И Джамбулатов ощутил, как холодок ползет по позвоночнику. Он слишком много знал о деньгах. И понимал, что где большие деньги — там кровь. Там человеческая жизнь теряет цену. И еще не нравилось ему, как расположились по углам помещения боевики.

Шимаев обернулся, посмотрел на Синякина и едва заметно кивнул. Тот задумался ненадолго. Потом кивнул в ответ.

И Джамбулатов понял, что пора действовать.

Синякин будто невзначай вскинул руку.

Рябой, стоявший в углу и ждавший приказа, поднял автомат.

Джамбулатов прыгнул в сторону, вырывая из-за пазухи гранату и бросая ее на пол.

У него было четыре секунды, пока не сработает взрыватель. Своим телом он пробил окно. И вывалился на улицу.

В доме ухнуло. Послышался чей-то леденящий душу крик.

Джамбулатов приземлился более-менее удачно и ничего не повредил, хотя ощутил, как все внутренности у него болезненно тряхнуло от падения. Но он знал, что разлеживаться нельзя Вскочил. И увидел, что в него целится боевик, стерегущий окрестности со стороны окна. — Стой! — крикнул Джамбулатов. Но палец боевика уже двигался по спусковому крючку. И пуля, с жужжанием рассекая упругий воздух, рванулась вперед, стремясь к своей цели. И она нашла ее…

Работа спецназовца на пятьдесят процентов — это умение ждать. Ждать сутками, не имея возможности размять кости, двигаться, как-либо проявить себя. Ждать до того момента, когда прозвучит сигнал «огонь», и, будь ты снайпер, минер или пулеметчик, ты должен в момент превратиться в эффективную боевую машину. Для этой работы нужны крепкие нервы, с другими в спецназ не берут.

Ожидание длилось долго. Очень долго. Давно были намечены цели и сектора обстрела, определен порядок действий, но время еще не пришло.

Разведывательно-диверсионная группа бригады специального назначения Главного разведуправления Министерства обороны состояла только из офицеров и являлась одним из лучших подразделений данного профиля, причем не только в России, но и, возможно, в мире. Отставание от западных коллег в экипировке и средствах связи с лихвой компенсировалось солидным боевым опытом и отличной подготовкой — в русском спецназе умели выжимать из людей семь потов. Сколько раз их работа завершалась докладом: «Объект отработан!» Командир группы знал Чечню как свои пять пальцев. Ходил он в эти места, когда еще здесь правили дудаевцы. И приводил группу обратно. Как правило, без потерь.

Задание было одним из многих. И, как любое из предыдущих, оно вполне могло стать последним. Спецназовцев учат выполнять боевую задачу и выживать. Но война, бывает, по-своему решает, кому жить, а чей срок уже истек. Нельзя расслабляться. Нельзя недооценивать противника. Надо рассчитывать на худшее, но надеяться все-таки на лучшее.

Позицию избрали на пригорке в лесополосе, откуда отлично просматривались объект, подходы и подъезды к нему.

Искусство сливаться с местностью, становиться неприметной частью мирного пейзажа — жизненно важно для диверсанта. Человечество придумало за свою историю множество способов маскировки, многие из них требовали больше опыта и смекалки, а не использования каких-то хитроумных средств. Сколько раз спецы могли дотянуться до врага рукой, а тот даже не подозревал об этом.

Ожидание было тягостным, но без неприятных неожиданностей Место было уединенное.

Командир группы наблюдал за происходящим на объекте в безбликовый бинокль. Капитан знал, что сегодня — день решающий.

— Под ложечкой сосет в предчувствии развязки, — вспомнились слова Высоцкого.

Так и было. Развязка близка. Сегодня туго связанный узел наконец должен развязаться. Точнее, разрубиться…

Группа строго соблюдала режим радиомолчания. И наушник рации молчал. Пользоваться радиосвязью разрешалось только при крайней необходимости. Рации в таких случаях заменял испытанный веками набор средств — например, подражание голосам птиц, животных. Техника диверсанту иногда только мешает, и те же хваленые американские спецы, любимцы Голливуда, не способные и шагу ступить, не оснастившись, как терминатор, не раз могли ощутить это на своей шкуре. Бывают ситуации, когда компьютеры и железо — лишняя обуза. Нужно уметь выживать без современной техники и убивать без современного оружия.

Тем временем события разворачивались. Из зиндана вытащили американца и усадили в «Ниву»… Ждать пришлось несколько часов. И вот появился «КамАЗ», из которого вывели человека, глядя на которого в бинокль командир группы опознал Гадаева. Значит, обмен прошел успешно. Через двадцать минут появилась и «Нива».

В бинокль было видно, как во дворе прошло совещание. После чего Синякин и еще несколько боевиков направились к машинам.

Стоял вопрос — отпускать? Или начинать операцию?

В бинокль командир группы видел, как их человек, тоже направлявшийся к машине, три раза, чтобы не ошиблись, подал знак — провел ладонью по голове. Не перепутаешь… Это означало одно — ждем!

Машины вернулись часа через три.

Солнце уже катилось за горизонт, расплескав красную краску на небо.

Человек, вышедший из машины, подал очередной знак — все идет нормально, приготовиться. Сердце у командира группы сжало. Адреналин поступил в кровь. Ну, сейчас начнется!

Пришедшие прошли в дом. Сегодня на территории было больше, чем обычно, боевиков. Видно было, что они насторожены и встревожены.

Снайпер, устроившийся рядом с командиром группы, в оптический прицел осмотрел место будущего боя.

— Приготовиться, — негромко произнес командир группы Кровь стучала в висках. Воздух будто был напоен энергией, как перед грозой.

А потом все пришло в движение.

Командир группы отлично видел, как из окна вывалилась фигура. В доме ухнул взрыв.

Выскочивший из окна человек перекатился и вскочил на ноги. Командир группы видел его отлично.

Один из боевиков, стоявший на страже у дома, пригнулся. Кажется, его задело осколком стекла. Он выпрямился и направил автомат в сторону выпрыгнувшего из окна человека…