– Мы до сих пор не придумали, как назвать наш дом, – вдруг вспомнила Элли. – Не называть же его по-старому – «Тауэрс». Это было бы глупо. Как, ты говорил, еще его называют? – обратилась она ко мне. – Цыганское подворье, верно?

– Только не это, – воспротивился я. – Мне это название категорически не нравится.

– Местные жители все равно всегда будут называть его только так, – заметил Сэнтоникс.

– Потому что здесь живут недалекие, суеверные люди, – буркнул я.

Затем мы уселись на террасе, любуясь закатом и открывающейся перед нами панорамой, и начали придумывать название для нашего дома. Получилось что-то вроде игры. Начали мы всерьез, а потом стали придумывать одно глупее другого: «Конец пути», «Сердечная радость» или на манер названия пансионатов: «Морское побережье», «Чудесный остров», «Сосны». Но тут вдруг стемнело, стало холодно, и мы вошли в дом. Занавешивать окна не стали, только прикрыли их. Еду мы привезли с собой. А на следующий день в дом должны были прибыть слуги, нанятые нами за большие деньги.

– Им, наверное, здесь не понравится, скажут, что тут одиноко, и потребуют расчета, – сомневалась Элли.

– Ничего, удвоите им жалованье, и они останутся, – успокоил ее Сэнтоникс.

– Вы считаете, что каждого можно купить! – засмеялась Элли.

Мы привезли с собой паштет, французский батон и большие красные креветки. Разложив все это на столе, мы стали пировать, весело болтая и смеясь. Даже Сэнтоникс заметно взбодрился, глаза его загорелись от возбуждения.

И тут вдруг произошло нечто неожиданное – зазвенело стекло, и в окно влетел, упав прямо на стол, камень. Разбился стакан, и осколком Элли поцарапало щеку. Какое-то время мы сидели в оцепенении, затем я вскочил, бросился к окну, распахнул его и выбежал на террасу. Никого не было. Я вернулся в комнату.

Взяв бумажную салфетку, я наклонился над Элли и вытер струйку крови, которая появилась у нее на щеке.

– Ничего страшного, дорогая. Крошечная царапина от осколка.

Я посмотрел на Сэнтоникса.

– Почему это произошло? – спросила Элли. В глазах у нее было недоумение.

– Мальчишки, – ответил я, – начинающие негодяи. Узнали, наверное, что мы въезжаем. Тебе еще повезло, что они бросили только камень… Могли выстрелить из духового ружья.

– Но зачем они это сделали? Зачем?

– Не знаю, – ответил я. – Просто из баловства. Элли вдруг встала.

– Я боюсь. Мне страшно.

– Завтра во всем разберемся, – пообещал я. – Нам ведь пока еще ничего не известно про тех, кто тут живет.

– Может, это потому, что мы богатые, а они бедные? – добивалась Элли. Она обращалась не ко мне, а к Сэнтониксу, словно он лучше знал ответ на этот вопрос.

– Нет, – медленно произнес Сэнтоникс, – не думаю…

– Наверное, потому, что они нас ненавидят… Ненавидят Майка и меня. Потому что мы счастливы? – старалась угадать Элли.

И снова Сэнтоникс покачал головой.

– Нет, нет, причина в чем-то другом… – согласилась с ним Элли. – А в чем, мы понятия не имеем. Цыганское подворье. Всех, кто тут поселится, будут ненавидеть. И преследовать. Вполне возможно, что в конце концов им удастся выгнать нас отсюда…

Я налил стакан вина и протянул ей.

– Молчи, Элли, – упрашивал ее я. – Не надо так говорить. Выпей вина. Конечно, это очень неприятно, но это всего лишь дурацкая выходка, грубая шутка.

– Интересно, – сказала Элли, – интересно… – Она пристально посмотрела на меня. – Кто-то хочет выгнать нас отсюда, Майк. Выгнать нас из дома, который мы построили, из дома, который нам так нравится.

– Мы не позволим, – заявил я. И добавил:

– Я сам буду опекать тебя, так что ничего не бойся. Она снова посмотрела на Сэнтоникса.

– Может, вы знаете? Вы ведь были здесь все время, пока строился дом. Неужто вам никогда ничего не говорили, не кидались камнями, не мешали строительству?

– Иногда трудно отличить случайность от злого умысла, – сказал Сэнтоникс.

– Значит, несчастные случаи имели место?

– Обычно, когда идет строительство, несчастных случаев не миновать. Ничего особо серьезного, никаких трагедий. Кто-то упадет разок с лестницы, кто-то уронит себе на ногу что-то тяжелое, еще кто-то занозит палец, который начинает нарывать.

– Но не более того? Ничего такого, что могло бы считаться настоящей бедой?

– Нет, – ответил Сэнтоникс. – Нет, клянусь вам!

– Помнишь ту цыганку, Майк? – повернулась ко мне Элли. – Как странно она вела себя тогда, как уговаривала меня не переезжать сюда.

– Она не совсем нормальная, эта цыганка.

– Мы все-таки построили дом на Цыганском подворье, – сказала Элли. – Мы ее не послушались. – И, топнув ногой, добавила: – Пусть только попробуют выжить меня отсюда. Никому не позволю!

– Никто нас отсюда не выживет, – поддержал ее я. – Мы будем здесь счастливы.

Наши слова прозвучали как вызов судьбе.

Так началась наша жизнь на Цыганском подворье. Нового названия дому мы так и не подыскали. С того первого вечера за домом закрепилось прежнее название.

– Пусть называется Цыганским подворьем, – сказала Элли, – докажем, что мы ничего не боимся. И бросим им всем вызов, правда? Оно принадлежит нам, и к черту всякие цыганские проклятия.

На следующий день она пришла в себя, повеселела, и вскоре мы занялись устройством на новом месте, стали знакомиться с округой и с соседями. И как-то отправились к коттеджу, в котором жила старая цыганка. Хорошо бы, подумал я, застать ее в саду. До этого Элли видела ее только один раз – в тот день, когда та нам гадала. Хорошо бы ей увидеть, что это самая обычная женщина, которая копает картофель у себя на огороде. Но старой цыганки мы не застали. Дом был заперт. Я спросил у соседки, не умерла ли она, но та покачала головой.

– Наверное, уехала, – объяснила она. – Время от времени она куда-то уезжает. Она ведь настоящая цыганка. И поэтому не может долго сидеть на одном месте. Уезжает, а потом снова возвращается. – И, дотронувшись до виска, добавила:

– У нее тут не все в порядке. Вы из этого нового дома, да? Который только что выстроили на вершине холма?

– Угадали, – отозвался я. – Мы переехали вчера вечером.

– Очень хорошо, ничего не скажешь, – похвалила женщина. – Мы все ходили смотреть, как его строят. Одно удовольствие видеть такой дом – верно? – вместо старых мрачных деревьев. – И, обернувшись к Элли, робко спросила:

– Говорят, вы из Америки?

– Да, – ответила Элли, – я американка или, точнее, была ею, но сейчас я замужем за англичанином и потому теперь англичанка.

– И что же, надумали жить здесь постоянно?

– Да, – хором ответили мы.

– Что ж, очень надеюсь, вам у нас понравится. – В ее голосе послышалось сомнение.

– А почему нам может здесь не понравиться?

– Уж больно тут одиноко. Редко кто, знаете ли, любит жить в уединении, когда кругом одни деревья.

– Как на Цыганском подворье, – добавила Элли.

– Так вы слыхали, как это место у нас называют? Но сам-то дом, который там раньше стоял, назывался «Тауэрс». Не знаю почему. Никаких башен там не было, по крайней мере в мое время.

– По-моему, «Тауэрс» – нелепое название, – заметила Элли. – Мы лучше будем называть наше поместье по-старому. Цыганским подворьем.

– Тогда нужно сообщить об этом в почтовое отделение, – сказал я, – иначе к нам не будут доходить письма.

– Наверное.

– Хотя, если вдуматься, – продолжил я, – так ли уж это важно? Не лучше ли вообще не получать никаких писем?

– Это может осложнить нашу жизнь, – засомневалась Элли. – А куда нам будут присылать счета?

– Без них мы точно прекрасно обойдемся, – весело ответил я.

– Что тут прекрасного? – удивилась Элли. – Явятся судебные исполнители и будут тут крутиться. И, кроме того, – добавила она, – совсем без писем плохо. Я хочу получать письма от Греты.

– Только не надо опять про Грету, – попросил я. – И пойдем дальше.

Мы обошли Кингстон-Бишоп. Славный городок, в лавках вежливые продавцы. Ничего предвещавшего беду мы не приметили. Правда, нашей прислуге это место почему-то пришлось не по вкусу, но мы договорились, чтобы их в выходные дни отвозили в ближайший приморский город или в Маркет-Чэдуэлл. Особого восторга по поводу расположения нашего обиталища они тоже не выражали, но к самому дому претензий не было. Никто не посмеет утверждать, что в доме водятся привидения, объяснил я Элли, потому что дом только что построили.