Воспитание христианских ценностей в телеаудитории представляется более эффективным, если непосредственная проповедь будет сочетаться с непрямым образным воздействием, стимулирующим аудиторию к собственным выводам и исподволь формирующим внутренние критерии добра и зла.

3) Семантическая реформа предусматривает качественный пересмотр выразительных средств государственных СМИ в соответствии с общецивилизационными стандартами, долговременными национальными приоритетами и текущими задачами государственной политики (включая внешнюю политику, в особенности в сфере отношений с ближним зарубежьем и русской диаспорой зарубежных стран). Речь идет о совершенствовании русского языка как такового (включая специальные экспресс-курсы усовершенствования на основе образцов русской художественной классики), но также и о диапазоне постоянно применяемого спектра понятий и представлений, значимых для совершенствования системы ценностей телевизионной аудитории.

Народ России достоин обращения к себе на языке своей классической традиции. Русские позитивно воспринимают понятийный ряд достоинств, связанных с реальными общественно значимыми достижениями и свершениями. Семантика и смыслы, связанные с прорывным развитием страны, с восстановлением ее традиционных духовных и нравственных ценностей, сами по себе являются существенным ресурсом воодушевления человеческой деятельности, включая профессиональный производительный труд, исполнение приоритетных проектов, достижения в учебе и научной деятельности, служение в Вооруженных Силах, правоохранительных органах и системе общественно необходимых услуг.

Понятийные ряды, подлежащие целенаправленному культивированию, должны подниматься от профессионального уровня, характеризующего мастерство в исполнении, прилежание в труде и доблесть в поступке, к обобщающему оценочному ряду. Этот уровень воплощается в понятиях, отражающих универсальные критерии добра и общей пользы, таких как: «род», «братство», «содружество», «подвиг», «вклад», «подвижник», «герой» — и далее к идеальному ряду понятий, обращенных в будущее: «энергия», «преодоление», «импульс», «сверхзадача»; «сверхтехнологии», «сверхматериалы», «сверхсвойства» (вместо безжизненного европейского термина «нанотехнологии»).

Обновленный язык в естественной форме вплетает в себя не только знаковые термины, но и знаковые противопоставления: человеческое превыше животного, всеобщее превыше личного, чаяния большинства превыше изысков малой группы, союз превыше сожительства; служение достойней вознаграждения, призвание достойней самоутверждения; труд значимее потребления, умение дороже таланта, дерзание предпочтительнее благоразумия. Из относительных противопоставлений столь же естественно проистекают абсолютные; примеры безусловной пользы и несомненного ущерба, иллюстрирующие критерии почета и позора, наиболее эффективно выражаются изобразительными средствами, при адекватном подборе видеоряда даже не всегда требуя вербального сопровождения.

В свою очередь, из знаковых противопоставлений, как из разноцветной мозаики, складываются идеальные образы человеческих отношений и бытового поведения, формирующие общественную атмосферу. В сопровождении соответствующих видеорядов предметные (документальные) и абстрактные (художественные) воплощения высокодифференцированных свойств, присущих только развитому человеческому существу, формируют образы мужчины и женщины, отца и матери, сына и дочери, брата и сестры, друга и любимого человека в контексте общей, универсальной ответственности друг за друга граждан — членов единой народной семьи.

Мужество, мастерство, искание, доблесть, прощение, великодушие, непримиримость к злу — все эти термины не имеют точных эквивалентов в европейских языках. Введение в интенсивный оборот СМИ понятийного аппарата, выработанного столетиями отечественной культуры, неразрывно связанного с формируемой общенациональной системой ценностей, применение оценочной знаковой формы к идентификационному содержанию создает универсальное мерило сущностного человеческого выбора, соответствующее цивилизационной миссии и передающее от прошлого к будущему нравственный завет многих поколений строителей и защитников России. В этом и состоит неотъемлемая общественная функция государственных средств массовой информации, которые в России призваны быть одновременно, естественным образом, средствами национальной пропаганды и народного воспитания.

Национальная политика в стране — если руководствоваться прагматической логикой, то есть исходить из полезности или вредности политических мер, — может строиться в основном исходя из одного критерия: критерия национальной безопасности России. Формирование сильной эффективной и гармонизирующей общество нацполитики возможно лишь через выработку системного ответа на угрозы безопасности России, связанные в первую очередь с эксплуатацией националистических, религиозных, сепаратистских факторов. И с культивированием чувств «коллективной ущербности». (Под последней понимается активное переживание своей идентичности как конфронтационного фактора, а разность идентичностей — как непримиримое противоречие.) Ядро проблемы можно вычленить в мониторинге и выявлении наиболее существенных угроз, которые способны привести к расколу страны. Такими угрозами и соответствующими им слабыми местами нашей безопасности являются:

русофобия (которая существует на разных уровнях и, будучи отвратительной сама по себе, несомненно является самым существенным дестабилизирующим обстановку в стране фактором, реально дающим в руки ксенофобствующим экстремистским организациям сильные аргументы в деле вербовки неопытной молодежи);

исламофобия (злонамеренно, а иногда и по неразумию разогреваемая многими силами подозрительность и неприязнь к представителям второй по величине религиозной общины, нечистоплотная манипуляция, построенная на отождествлении терроризма и ислама);

ортодоксофобия (или менее благозвучно «православофобия», то есть вражда к Русской Православной церкви, боязнь укрепления ее позиций в обществе, провокационные выступления с целью «стравить» верующих традиционных религий, верующих и неверующих и т. д.);

сепаратистские и деструктивные течения (воинствующие ваххабиты, радикальные шовинисты в национальных республиках, тоталитарные секты и т. п.);

неправительственные организации , в деятельности которых обнаруживаются признаки участия в международных антироссийских кампаниях, промышленном шпионаже, подрывной демографической деятельности (через медицинские и образовательные услуги, «планирование семьи», общественные пропагандистские акции и т. п.), лоббирования ученых и экспертов, ангажированная позиция которых способствует формированию необъективной картины и принятию за основу неверных научных данных и выводов при выработке решений государственными чиновниками и депутатами.

Иными словами, ксенофобия всегда конкретна. Абстрактная ксенофобия не является и даже теоретически не может являться существенной угрозой безопасности страны. Она сводится к частным бытовым случаям. Поэтому в качестве факторов десуверенизации и подрыва безопасности в настоящее время не могут рассматриваться силы чисто регионального сепаратизма, а также силы радикального национализма этнокультурного большинства (так называемого «русского фашизма»). Обе эти угрозы действенны только в сочетании с вышеописанными факторами.

Большим заблуждением является представление о сложившейся в стране ситуации с напряженностью в межнациональных отношениях как естественного, закономерного следствия принятия после распада СССР нового политического формата. Сама по себе смена формата не продуцирует процессов разрушения и хаотизации (таких, как развал системы разделения труда между бывшими «братскими» республиками, гибель советской промышленной кооперации и соответствующей инфраструктуры, приведшей к массовым безработице и обнищанию на пространстве СНГ, волнам беженцев и вынужденных мигрантов), не предопределяет и складывания такой экономической модели, при которой труд бесправных иммигрантов в большинстве отраслей экономики предпочтителен перед трудом коренного населения. Неурегулированность или недостаточная урегулированность этих сфер жизни нашего общества — это отдельная проблематика, которую нельзя списать на издержки распада СССР. Отсутствие политической воли к проведению сильной государственной политики в этих сферах, безответственность и безнаказанность нашей элиты позволила ей за какие-то десять с небольшим лет нарушить формировавшийся столетиями этнокультурный баланс.