— Похоже на дневник.

— Это летопись военных действий.

— Ты, значит, все записываешь...

— Конечно!

— А если тебя схватят?

— Меня хватали уже тыщу раз. И ничего никогда ни со мной, ни с дневником не случалось.

Римо зашвырнул дневник подальше в джунгли.

— Эй! Вы не имеете права! Это частная собственность.

— Правило номер один: никогда ничего не записывай. Когда тебя схватят, твои же собственные записи будут свидетельствовать против тебя.

— Еще не свита та веревка, на которой меня...

— Ты вечная угроза сам себе, — заключил отец, поднимая какую-то вещицу, выпавшую из кармана сына. Оказалось, это крохотный пластмассовый огнетушитель.

— Что еще за дрянь такая?

— Своего рода икона. Когда я убиваю человека, то оставляю сию штуковину у него в руке. Или во рту — как когда. Один только вид ее повергает нашедшего в ужас.

Заметив, что на тропинку упала еще одна крохотная модель, Римо сказал:

— Точно так же ты мог бы сыпать хлебные крошки, чтобы помочь нашим преследователям.

— Послушайте, вы, видно, не до конца понимаете особенности моей профессии...

— Лучше бы ты сказал это тем, кто тренировал тебя в Центре подготовки морских пехотинцев, придурок.

— Болван!

— И вы что, все родственники? — удивилась Ассумпта.

— Родство, надо сказать, весьма отдаленное, — пояснил мастер Синанджу, — и кровь весьма разбавлена.

— А вас как зовут, любезный?

— Меня зовут Чиун. Большего я сказать не могу.

— Вы — майя?

— Пах!

— В нашем языке есть похожее слово — «чиен».

Кореец явно заинтересовался:

— Слушаю вас...

— Что означает «обезьяна».

— Пах! — только и вымолвил мастер Синанджу.

— Вы и в самом деле напоминали «чиена», когда прятались от меня в кроне дерева, — сквозь смех произнес Уинстон.

Последние слова Огнетушителя основательно проняли мастеров Синанджу, и они решили, что парень заслужил основательную взбучку. Смит получил представление о столь важном решении, когда они схватили его за пояс и зашвырнули в заросший ряской пруд вместе с рюкзаком и прочим снаряжением.

Когда Уинстон вылез из воды и почувствовал под ногами твердую землю, он все же не преминул наградить и отца, и деда весьма нелицеприятными эпитетами.

Мастер Синанджу тотчас сообразил, что Смит не так уж чисто вымылся, как им с Римо поначалу показалось, и лично вымыл Смиту рот с помощью мыла «Лава», что для этой цели торжественно извлекли из рюкзака.

Теперь, похоже, Уинстон Смит стал куда покладистее, нежели в самом начале.

На пути в Оахаку команданте Эфраин Сарагоса неожиданно узрел сцену, которая наполнила его сердце яростью и страхом.

Он встретил беженцев. Мексиканских беженцев. Пестрая компания состояла из городских чиланос вроде его самого и проживавших на окраинах и в сельской местности миштеков.

— Монстр! — кричали они, размазывая по лицам слезы. — Монстр захватил Оахака!

— В таком случае монстр обречен, — сообщил им свое мнение на сей счет Сарагоса.

Беженцы двигались группками — или колективос — на мопедах и такси. Тоненькая поначалу струйка скоро превратилась в реку, а потом и в бурлящий людской поток. Дорога сделалась непроходимой.

Сарагоса ехал в башне боевой машины пехоты. Она, как и бронетранспортер, двигалась на шести огромных колесах из литой резины, но в отличие от последнего имела на вооружении автоматическую пушку «бушмайстер» калибром 25 миллиметров. Кроме того, машина обладала удивительной подвижностью на поле боя.

— Оставьте дорогу беженцам, перебирайтесь на обочину, — скомандовал Сарагоса своим подчиненным, следующим за ним.

Бронеколонна съехала на грунт.

Сначала они ехали по ровной местности, затем стали подниматься в гору, а потом преодолели и горы. «Солдаты доберутся до Оахаки, — думал команданте, — снова захватят его и положат конец сумасшествию, обрушившемуся на вполне цивилизованную нацию».

Недалеко от города им встретилась горстка военных из казарм Монтесума. Прочь от Оахаки летели «хамви» и бронетранспортеры.

Поравнявшись со встречной колонной, Сарагоса притормозил и грозно рыкнул:

— Почему вы бежите, как жалкие трусы?

Из башни бронеавтомобиля начальник казарм извлек телевизионный приемник. Теперь все желающие могли лично созерцать кошмарную богиню Коатлик, со всех сторон окруженную бесконечными рядами своих последователей и воинов «индиос».

— Нас вытеснили из города превосходящие силы противника, — пояснил начальник казарм Монтесума.

— Вы вооружены современным оружием. В руках же «индиос» я вижу одни только палки.

— Я не «индиос» имею в виду. Ла Пондероса превзошла нас одной только своей энормидад. Она крушит танки ногами. И смахивает вертолеты с неба, как мух, стоит им только произвести первый ракетный залп. Ничто не в силах ее остановить.

— Я получил приказ разделаться с нею.

— Приготовьтесь к тому, что разделаются с вами. Адьес!

Мотор боевой машины взревел, и она рванулась вперед.

— Куда направляетесь? — крикнул на прощание Сарагоса.

— В Чьяпас. А может, на Юкатан. Наверное, на Юкатане сейчас безопаснее всего.

— Это дезертирство, командир!

— Столица лежит в руинах, городом Оахакой правят демоны и «индиос». О какой присяге может идти речь? Разве что случится чудо...

Разглядывая бронемашины и бронетранспортеры с деморализованными солдатами, стремившимися в сравнительно спокойный Чьяпас, несмотря на то что он захвачен повстанцами Верапаса, команданте Сарагоса испытал острое, как боль, желание присоединиться к ним.

Но он был истинный солдат и настоящий патриот. И мечтал в один прекрасный день сделаться генералом.

Поэтому он крикнул:

— Возобновить движение! Мы следуем в Оахаку.

Бронеколонна понеслась дальше. Временами ее трясло, поскольку остаточные толчки все еще продолжались.

У солдат сложилось тягостное ощущение, что весь мир сошел с ума и катится в тартарары.

Поэтому никто не удивлялся тому, что ожили старые боги Мексики.

В деревеньке, название которой Римо не отважился бы произнести снова, им недвусмысленно дали понять, что подкоманданте Верапас начал поход на Оахаку.

— А что там, в Оахаке? — спросил Римо, когда Ассумпта перевела ему речь крестьян на английский язык.

Девушка сама ответила на вопрос:

— Ла Монструоза.

— Что за монстр? — сразу же заинтересовался Чиун.

— Тот самый, что исчез из столицы. Поговаривают, что в результате землетрясения она освободилась из заключения в павильоне музея.

— Она? — переспросил Римо.

— Си. Монстр имеет пол. Женский.

Ученик и учитель переглянулись.

— Уж не думаешь ли ты... — начал было Римо.

— Быть не может!

— А как называют этого монстра? — поинтересовался Римо.

Ответ не требовал перевода:

— Коатлик.

— А почему вдруг Верапас решил биться с монстром?

— Потому что люди верят, будто он бог Кукулькан, а бог Кукулькан — смертельный враг богини Коатлик.

Из кантоны, находившейся неподалеку, донеслись громкие крики.

— Кричат, что чудовище уже захватило город Оахаку, — объяснила Ассумпта. — Солдаты федеральной армии бежали.

И снова послышался многоголосый гомон.

— Монстр вроде бы успокоился и вот уже несколько часов находится в городе. Так что Чьяпас пока в безопасности.

— Откуда они-то узнали? — спросил Чиун, кивнув в сторону крестьян из деревни.

— Передвижения Коатлик показывают по телевизору на всю Мексику.

— Пошли, папочка, — кивнул Римо, — пора взглянуть на весь этот маразм собственными глазами.

Они двинулись в кантону.

Точно такой же интерьер, как и в предыдущем ресторане. У стены работал телевизор, а вокруг рядами стояли стулья. Все места занимали местные жители в белых техасских шляпах. Телевизор, правда, был не черно-белый, а цветной.