Виктория

— Я сделаю все, чтобы ты стала моей, — вдруг говорит Стас и надвигается на меня, подходит ближе, вынуждая меня отступать.

— Отпусти, — тихо хриплю, пытаясь вырвать руку, за которую он меня ухватил.

— Не отпущу, Вика. И ты это знаешь, — он прижимает меня к стене, а я отворачиваюсь, чувствуя, как липкий страх расползается по всему телу.

Стас склоняется ко мне ближе, почти касается шеи и вдыхает. Шумно втягивает мой запах, вынуждая поморщиться от отвращения.

— Не нравится? — рычит он. — Тебе всегда не нравится, что бы я ни сделал!

Он сжимает мою руку сильнее, а я стараюсь не кричать от боли, хотя она практически ослепляет меня.

— Ты все равно моей станешь, поняла? С отцом сегодня же поговорю. Мне надоело ждать.

Он отталкивает меня, как безвольную куклу и выходит из комнаты. Я же, едва за ним закрывается дверь, оседаю на пол и прячу лицо в ладонях. Уверена, отец даст ему добро. Согласится отдать меня своему сыну, потому что я ему никто. Приемная дочь, которая только топчется под ногами.

Не знаю, что мне делать. Была бы жива мама, мы бы обязательно что-то придумали, но она умерла полгода назад. Именно тогда и начались откровенные приставания со стороны Стаса. До этого он обходил меня, намекал, дарил подарки и старался обратить на себя внимание не как на сводного брата, а как на мужчину. Некоторое время мне это даже нравилось. А потом я поняла, какой он самом деле: жестокий, циничный и одержимый… мной.

Любые попытки уйти от сводного брата и мужа матери заканчивались провалом. Стас неизменно возвращал меня обратно, а отец отчитывал. Говорил, что я не имею права уходить, не могу подставить под удар его репутацию. И я оставалась, терпя Стаса снова и снова, запирая комнату на замок и опасаясь, что однажды его слова перейдут в действия, и тогда я просто не выдержу.

— Виктория!

Крик отца заставляет меня вздрогнуть и встать, лихорадочно стереть с лица слезы и поспешно выйти из комнаты.

— Да, папа.

— Жрать приготовь и на стол накрой. У меня гости сегодня будут. Уважаемые. И это… — он запинается и обводит взглядом комнату. — Приберись тут.

Я лишь киваю и приступаю к работе. Беру деньги, что оставил отец, и иду в магазин за продуктами. Кассирша в магазине неподалеку сочувственно смотрит на количество купленных продуктов, но я лишь улыбаюсь. Мне не впервые нести столько всего. И никто мне не помогает. Ни Стас, который так сильно любит меня, ни отец, заботящийся о том, что скажут другие. Я рабыня в собственном доме и вряд ли что-либо могу изменить.

За готовкой и уборкой проходит день. К вечеру я почти валюсь с ног, но таки доделываю то, что должна: привожу гостиную в идеальный вид, богато накрываю стол, ставлю купленные отцом несколько бутылок элитных напитков и отхожу, довольная своей работой. Откуда у отца вдруг деньги на все это, я не знаю, но предполагаю, что его бизнес пошел в гору, потому что даже Стас в последнее время ходит слишком довольный.

— Все сделала? — голос отца гремит позади меня, и я подпрыгиваю на месте.

— Да.

— В комнату иди, — приказывает. — И чтобы пока не позову не выходила.

Я киваю и ухожу. Сама рада не выходить. И чтобы меня никто не трогал. Закрываю комнату на ключ и сажусь на кровать с книжкой, погружаясь в чтение. Отдаленно слышу мужские голоса, но стараюсь не обращать на них внимание.

Правда, через час они стихают. В квартире становится подозрительно тихо, но еще никто не уходил. Видимо, играют в покер. Я продолжаю читать дальше, когда слышу крик.

— Виктория!

Быстро отложив книжку, открываю дверь и выхожу в гостиную. Натыкаюсь взглядом на незнакомого мужчину. Он один. Сидит, опустив голову в экран телефона.

— Приготовь нам кофе, — просит отец. — Покрепче.

Бросив еще один взгляд на незнакомца, быстро выхожу из гостиной и иду на кухню. Делаю то, что велел отец, достаю чашки и включаю кофемашину. Жду, пока приготовится напиток, а сама поворачиваюсь к столешнице спиной и упираюсь в нее руками. Сегодня Стас должен поговорить с отцом. Сказать ему, что хочет на мне жениться. Мне дико страшно, и я хочу сбежать, но вряд ли это возможно.

Дождавшись, пока приготовится кофе, ставлю три чашки на поднос и выхожу из кухни, захожу в гостиную и слышу:

— У меня ничего нет, — оправдывается отец. — Стол и тот накрыт за одолженные деньги, — он разводит руками, а мужчина резко поднимается и нависает сверху.

— Ты же знаешь, что долги придется отдавать.

— Мне нечем, все в долгах, — мямлит он, а я застываю с подносом в руках.

— Совсем ничего? — мужчина резко поднимает голову, обводит комнату, и его взгляд натыкается на меня.

— Отец! — Стас, сидящий за столом, начинает паниковать. — Мы отдадим долг! — уверенно заявляет он мужчине.

— Боюсь, у вас нет денег, Байрам, — с презрением бросает незнакомец брату, а его взгляд проходится по мне.

— Забирай ее, — смело предлагает отец.

— Ее, говоришь? И зачем мне твоя девка? — мужчина садится на свое место, а я, наконец, отмираю.

На негнущихся ногах подхожу к столу и расставляю кофе. Украдкой посматриваю на поникшего отца, на Стаса, который готов сейчас же бросится на гостя. И на самого мужчину, который явно чувствует себя хозяином положения.

— Отец, — цедит сквозь зубы Стас. — Я должен на ней женится, ты же не…

— Закрой рот, — резко цедит папа. — Она есть, — уверенно продолжает. — Больше ничего. Ни денег, ни недвижимости. Можешь убить нас, — он криво усмехается. — Денег все равно не получишь.

Я жду его вердикта. Стою, как вкопанная и украдкой посматриваю на мужчину. Первое, что бросается в глаза — взгляд. Дикий, пробирающий до костей и заставляющий цепенеть от ужаса. Пожалуй, я бы и оцепенела, если бы не Стас, смотрящий на меня так, будто я не женщина, а кусок мяса.

— Хорошо, — вдруг говорит мужчина. — Я возьму ее.

— Договорились, — отец тянет руку, но незнакомец игнорирует ее. — Приходи за ней завтра. Мы соберем девушку, приготовим, так сказать.

— Хорошо, — мужчина поднимается из-за стола, берет чашку с кофе и залпом осушает ее. — До завтра.

Он направляется к двери. Я же провожу взглядом его широкую рельефную спину, поворачиваю голову вправо и натыкаюсь на взгляд Стаса, пропитанный яростью. И направлен он на меня. Я лихорадочно соображаю, что делать и единственное, что приходит мне в голову, это окликнуть незнакомца и сказать:

— Можно… я пойду с вами сегодня?

Ахмед

Ахмед не собирался брать девчонку. Решил, что уйдет и вернется сюда завтра с несколькими амбалами, которые убедительно “попросят” Байрамова вернуть ему бабло. Не получилось. Остановила его у порога.

— Можно… я пойду с вами сегодня?

И смотрит, как загнанная в угол трепетная лань. Ахмеду даже показалось, что она дрожит, хотя это, скорее, просто судорожный вдох. Он чертыхнулся. Отказываться, когда уже согласился, было не в его правилах, тем более, что его застали врасплох. А что если это было задумано заранее? И сделать кофе ее попросили как раз в тот момент, когда он стал говорить о возврате долга. Неужели специально это сделали?

Он усмехнулся. Что ж… пожалеют потом. И Байрамов пожалеет и щенок его тоже.

— Пошли, — коротко кивнул ей и двинулся к выходу, даже не глядя на то, идет ли она за ним.

Она шла. Он услышал ее шаги на улице, робкие, едва слышные, медленные, но Вика шла за ним. Неужели действительно специально обыграли все? Заставили? Шантажировали? Или она пошла добровольно? Он узнает. Обязательно все узнает у нее.

— Погодите, — остановила его на полпути своим трепетным обращением.

— Что?

— Можно… я соберу кое-какие вещи?

Несколько минут Ахмед просто смотрел на нее. Оценивал своим звериным чутьем. И что-то ему подсказывало, что все это неспроста. Девушка уж слишком сильно переигрывала, или действительно не знала, что с сегодняшнего вечера больше не останется дома. Склонив голову набок, он медленно прошелся по ней взглядом, остановился на лице и усмехнулся. Несмотря на то, что сама пошла, страх отчетливо читался в ее глазах.