— Хочу, — он кивает. — Я же давно сказал, что хочу жениться.

— И ты не зол, что я скрыла от тебя беременность?

— Я не успел разозлиться, — с улыбкой произносит он. — Мне сказали, что у меня есть сын. Здоровый, Виктория. Он идеальный ребенок, невероятный. Ты не представляешь, как я счастлив носить его на руках.

— Но я рисковала, — замечаю.

— Да, — он кивает. — Если бы родилась девочка… — он замолкает. — Но все обошлось.

— Ты бы не забрал ее, да? — со страхом спрашиваю у него. — Не забрал бы, если бы она была с особенностью?

— Я хотел сына, — замечает Ахмед. — И я никогда не скрывал этого. Наследника. Я не знаю, как поступил бы. Возможно, мое сердце бы расстаяло при виде дочери, но оно растопилось при виде сына, разве этого мало для тебя?

Я замолкаю, не зная, что сказать. Важно ли это? Пожалуй, но разве могу я из-за этого прекратить то, что между нами происходит? Нет, не могу, потому что люблю его и хочу воспитывать сына. Разве мне недостаточно одного ребенка? Пока его хватает с лихвой, и я не представляю, что когда-нибудь смогу родить еще, особенно если Ахмед не захочет девочку. Я ведь знаю себя, я всегда смотрела в сторону девчушек в розовых платьях. Глядела на их бантики и косички, на красивые юбки, на топики, на сумочки и другие аксессуары. Осознаю, что хочу себе малышку, розовощекую, с темненькими волосиками и карими глазами Ахмеда.

— Ты загрустила, Виктория, — Ахмед перехватывает мою руку, когда я пытаюсь встать с кровати и тянет меня на себя. — Что такое?

— Ничего, просто…

Ну не говорить же ему о девочке? Мы еще не вместе, семьи у нас нет, а я начну наш разговор с претензий и желания родить еще девочку? Разве это возможно?

— Вика, — его голос вмиг меняется. Сейчас он излучает сталь и злость из-за того, что он не понимает, что происходит и почему я вдруг стала другой.

Ему вдруг стало важно мое настроение, он стал задумываться о том, почему я изменилась, почему до неузнаваемости стала иначе. Я и сама не знаю, потому что это идет изнутри, и я сама того совершенно не желаю. Мой мозг отказывается воспринимать ситуацию, а Ахмед настойчиво ждет ответа.

— Я хочу девочку, — признаюсь ему. — Когда-нибудь, отнажды. У нас же может получиться здоровая малышка?

Мужчина сжимает челюсти и отворачивается. Я слышу шумный выдох, который он делает и понимаю, что совершенно не знаю, как он на это отреагирует. Корю себя за длинный язык и неумение промолчать, вот что мне стоило сказать что-то другое? Что если он сейчас скажет, что он не планирует второго ребенка, тем более девочку, вдруг произнесет, что ему она не нужна, а я вместе с ней.

— Может, — наконец, отвечает он. — При определенных условиях ты сможешь родить девочку, но она будет родной по крови только тебе, — дополняет он, а у меня сердце обливается кровью.

Он намекает на ЭКО оплодотворение от донора?

— Я хочу дочку от тебя.

— Она будет нашей, — голос Ахмеда звучит спокойно. — Ты родишь ее, а я воспитаю, разве ты этого не хочешь?

— А ты сможешь принять ее, как свою?

Ахмед переворачивает меня на спину и нависает сверху, проводит шероховатыми губами по щеке и произносит:

— Ты родишь ее, Виктория. Она не может быть чужой.

Если это не признание в любви, то я не знаю, как оно еще может выглядеть. Эти слова неожиданно сильно задевают мое сердце и западают глубоко в душу.

Я думаю о них, когда Олег везет меня обратно к отцу. Я не хочу туда ехать и каждая встреча с Ахмедом заканчивается тем, что я не могу выдержать и желаю назад, к нему, всем сердцем и душой. Хочу, чтобы он забрал меня к себе, чтобы мы, наконец, были вместе. Даже о цене не думаю, потому что и так знаю, что она будет дорогой. Возможно, даже слишком дорогой. Отец просто так не отступит, да и я уже устала бояться. Будь, что будет. Ахмед ведь защитит нас, раз он смог так просто отправить Олега и не вызвать подозрений у отца.

— Еще немного, — произносит Олег, когда мы добираемся домой. — Скоро я заберу тебя отсюда и вы сможете быть вместе, — он ободряюще улыбается.

Странно, но Олег мне понравился с первого раза. Я почему-то думала, что отец выберет кого-то мерзкого, но он сделал такой выбор, и я благодарна ему за это, хотя он и не знает, что на самом деле я не буду с ним.

— Ну как погуляли? — в последнее время папа сияет, то ли моя кротость заставила его подобреть, то ли есть другие причины, о которых мне неизвестно.

— Хорошо, спасибо, — Олег, как всегда, улыбается и пожимает Дмитрию руку. — Благодарен вам за доверие.

— Да брось, сынок, ты за идиота меня держишь? — с улыбкой произносит папа.

Мы не сразу понимаем смысл сказанных им слов. До меня все доходит только тогда, когда охрана отца достает пистолеты и направляет их на безоружного Олега.

— Ты что думал, я не узнаю о вашем плане? У меня тут собака на каждом углу зарыта и всё вынюхивает, а потом мне докладывает. К нему ее возил, да? И что он тебе пообещал?

Олег не успевает открыть рот, как отец замахивается и бъет его в челюсть. Тот падает на колени и снизу вверх смотрит на отца. С моих губ вырывается гортанный крик. Я еще не понимаю, что это конец. Всему. Не начало, нет. Конец. Что не будет никакого счастья, а Олег… что отец сделает с ним?

— Увести эту… — с презрением бросает папа, едва взглянув в мою сторону.

Меня подхватывают под локти и, ломая сопротивление, уводят. Я пытаюсь освободиться, сделать хоть что-то, лишь бы не потерять надежду, ту самую тонкую ниточку, что связывает меня с сыном и мужчиной, которого я люблю. Только когда меня грубо вталкивают внутрь и захлопывают дверь, и я слышу выстрелы, замолкаю. Охрана скалится, а я плачу, потому что знаю: у Олега попросту не было шансов.

Виктория

— Уведи ее отсюда, — бросает один из охранников другому. — Я пойду посмотрю, что там. Все не по плану.

Он громко матерится и идет к выходу, а меня тащат наверх, хотя как тащат, я и не сопротивляюсь, подгоняемая страхом и непониманием. Отец готов вот так просто убить того, кто пошел против него? Достать пистолет и нажать на курок? Я боюсь в это верить.

Звуки выстрелов больше не повторяются, но я все же волнуюсь. Меня закрывают в комнате, проворачивают ключ в защелке и выходят. Я снова слышу выстрелы, только на этот раз в доме. Подумываю заползти под кровать, мало ли, вдруг случайной пулей заденет и меня, но в последний момент передумываю и иду в ванную. Залезаю в ванну и пытаюсь укрыться там. Мне впервые настолько страшно, что я не знаю, куда спрятаться.

Шум, топот ног, выкрики неизвестных мне людей доносятся даже когда я закрываю уши. И лишь когда в мою комнату начинают выбивать дверь, я просто в шоке смотрю перед собой. Мне настолько страшно, что я не могу пошевелиться, просто смотрю перед собой и не знаю, как описать то, что чувствую. Дикий страх и боязнь, что сейчас настанет и мой час. Отец ведь рассправился с тем, кто предал его, пришла моя очередь, разве нет?

Дверь в комнату, а затем и ванную комнату поддается не сразу, я успеваю закрыться руками и отвернуться, чтобы не видеть, что происходит, чтобы не знать, что и меня накажут. Не могут не наказать, я не сказала отцу о встречах с Ахмедом, не предала Олега.

— Вика, — все затихает, и я слышу только его голос. Он говорит аккуратно, будто боясь испугать, а я от одного его тембра чувствую облегчение. Ахмед здесь, со мной, он рядом. — Иди ко мне, — сильные руки обхватывают меня за талию и прижимают к себе, вытаскивают из ванной.

Я обхватываю его за шею и прижимаюсь ближе, утыкаюсь носом мужчине в шею и вдыхаю его запах. Он пахнет спокойствием и уверенность, что теперь точно все будет хорошо. Я даже не спрашиваю, где мой отец и что с ним, за Олега я почему-то переживаю больше. Наверное потому, что Олег человек с большой буквы. Даже он посочувствовал мне, рискнул собой, чтобы помочь, пускай и из-за денег или другой выгоды, но не каждый это сделает. Кто-то бы просто пришел к моему отцу и попытался выиграть партию крупнее, но не он.