Проникая сквозь немытые стекла, закат освещает вельветинового Хемингуэя в квартире Луизы. Луиза покусывает карандаш, углубившись в чтение брошюры «Запрягая солнце: два десятилетия мирной атомной энергии». Хавьер за ее письменным столом решает задачи на деление в столбик. Чуть слышно играет пластинка Кэрол Кинг «Гобелен».^[97] Через окна доносится смутный гул автомобилей, едущих по домам. Звонит телефон, но Луиза не снимает трубку. Хавьер следит за автоответчиком, который включается с металлическим щелканьем. «Здравствуйте, это Луиза Рей, я не могу подойти к телефону прямо сейчас, но если вы оставите свое имя и телефон, я вам перезвоню».

— Ненавижу эти штуковины, — жалуется женский голос. — Лапочка, это твоя мама. Я только что узнала от Битти Гриффин, что ты порвала с Хэлом — в прошлом месяце? Я просто онемела! Ты не обмолвилась об этом ни словечком ни на похоронах отца, ни у Альфонса. Меня так беспокоит эта твоя замкнутость. Мы с Дуги собираем пожертвования для Американского общества раковых больных, и для нас было бы всем на свете, и солнцем, и луной, и звездами, если бы ты покинула свое крохотное гнездышко хотя бы на выходные и приехала к нам. Лапочка? Здесь будут тройняшки Хендерсоны — Деймиан, кардиолог, Ланс, гинеколог, и Джесси… Дуг? Дуг! Джесси Хендерсон, он кто? Лоботомист? А, забавно. В любом случае, доченька, Битти сказала мне, что по какому-то сочетанию планет все трое братьев не женаты. В самом деле, лапочка, в самом деле! Так что позвони, как только это услышишь. Ну, целую!

И она действительно заканчивает поцелуем взасос:

— Мммм-чмааа!

— Она говорит, как мамаша-ведьма в «Зачарованных».^[98] — Хавьер немного выжидает. — Что значит «онеметь»?

Луиза не поднимает взгляда.

— Когда ты так удивлен, что не можешь говорить.

— Не похоже, чтобы она очень уж онемела, правда?

Луиза поглощена своим занятием.

— Лапочка?

Луиза швыряет в мальчика шлепанцем.

В номере отеля «Бон вояж» доктор Руфус Сиксмит перечитывает пачку писем, полученных без малого полвека назад от его друга Роберта Фробишера. Сиксмит знает их наизусть, но их текстура, шуршание и выцветшие буквы, написанные рукой его друга, успокаивают его нервы. Эти письма — то, что он вынес бы из горящего здания. Ровно в семь часов он умывается, меняет рубашку и вкладывает девять прочитанных писем в Библию, которую убирает в прикроватную тумбочку. Непрочитанные письма Сиксмит сует в карман пиджака и идет в ресторан.

Обед состоит из крошечного стейка с полосками жареных баклажанов и плохо промытым салатом. Он скорее умерщвляет, чем удовлетворяет аппетит Сиксмита. Доктор оставляет половину на тарелке и потягивает газированную воду, читая последние письма Фробишера. Через слова Роберта он видит самого себя, ищущего в Брюгге своего непостоянного друга, свою первую любовь — «и, если буду честным, последнюю».

В лифте отеля Сиксмит размышляет об ответственности, которую он возложил на плечи Луизы Рей, гадая, правильно ли он поступил. Шторы в его комнате вдуваются внутрь, когда он открывает дверь.

— Есть кто? — спрашивает он.

Никого. Никто не знает, где ты. Воображение уже несколько недель играет с ним такие шутки. Лишает сна. «Слушай, — говорит он себе, — через сорок восемь часов ты вернешься в Кембридж, на свой дождливый, безопасный, узкий остров. В твоем распоряжении будут твои соратники, твои связи и все твое оборудование. Там-то ты и сможешь подготовить свой залп по Приморской корпорации».

Билл Смок наблюдает, как Руфус Сиксмит покидает свой номер, выжидает пять минут и заходит. Он сидит на краю ванны и разминает обтянутые перчатками руки. «Никакой наркотик, никакой религиозный опыт не захватывает так, как превращение человека в труп. Нужны, однако, мозги. Без дисциплины и профессионализма глазом моргнуть не успеешь, как окажешься привязанным к электрическому стулу». Наемник поглаживает счастливый крюгерранд^[99] у себя в кармане. Смок осознает, что является рабом предрассудка, но не собирается расставаться со своим амулетом, чтобы доказать обратное. «Трагедия для любимых, большой и толстый кукиш для всех остальных и разрешение проблемы для моих клиентов. Я — всего лишь инструмент, выполняющий волю моих клиентов. Если бы не я, за это взялся бы следующий наемник с «Желтых страниц». Вини пользователя, вини изготовителя, но не вини пистолет». Билл Смок слышит клацанье замка. «Дыши». Таблетки, принятые раньше, невероятно обостряют его восприятие, и когда Сиксмит шаркающей походкой входит в спальню, напевая «Полетим на реактивном»,^[100] киллер может поклясться, что слышит пульс своей жертвы, более медленный, чем у него самого. Смок видит свою добычу через приоткрытую дверь. Сиксмит валится на кровать. Наемный убийца зримо представляет себе требуемые движения. «Три шага наружу, стрелять сбоку, в висок, снизу вверх и как можно ближе». Смок стремительно выходит из ванной; Сиксмит издает какой-то гортанный звук и пытается встать, но пуля из пистолета с глушителем уже буравит череп ученого и застревает в матрасе. Тело Руфуса Сиксмита откидывается на кровать, словно он свернулся для послеобеденного сна.

Кровь впитывается в томимый жаждой гагачий пух.

В мозгу Билла Смока пульсирует чувство завершенности. «Посмотрите, что я сделал».

Утро среды опалено смогом и жарой, подобно сотне утр перед этим и пятидесяти после этого. Луиза Рей пьет черный кофе в парной прохладе закусочной «Белоснежка», что на углу Второй авеню и Шестнадцатой улицы, в двух минутах ходьбы от кабинетов «Подзорной трубы», читая о бывшем морском офицере и инженере-ядерщике из Атланты, баптисте Джеймсе Картере, который собирается баллотироваться от демократов. Транспорт по Шестнадцатой движется то разочарованными черепашьими шажками, то безрассудными массовыми бросками. Тротуары затуманены расплывчатыми очертаниями спешащих прохожих и скейтбордистов.

— На завтрак сегодня ничего, Луиза? — спрашивает Барт, повар вторых блюд.

— Только новости, — отзывается его регулярная клиентка.

В дверь вваливается Рональд Джейкс и, оглядевшись, направляется к Луизе.

— Э-э, у тебя свободно? С утра ни крошки во рту не было. Ширли от меня ушла. Опять.

— Планерка через пятнадцать минут.

— Вагон времени.

Джейкс усаживается и заказывает яйца в мешочек.

— Страница девять, — говорит он Луизе. — Нижний угол справа. Там тебя кое-что заинтересует.

Луиза открывает девятую страницу и тянется за кофе. Рука ее застывает.