От Церы так легко отвязаться не получилось. Март словно почуял что-то: с вечера ходил за хозяйкой как привязанный, ластился и даже не пытался сожрать послание от заговорщиков. Только глухо рычал, вздыбив шерсть на загривке, пока Алина перебирала содержимое ящика.

Кроме кучи макулатуры в нём лежали фонарик, целая горсть ключей и арфактумов, необходимых для прохода через катакомбы, и пара тяжёленьких, бережно упакованных в мягкую ткань коробочек.

В одной обнаружилась плоская пластиковая штуковина, по форме и размерам напоминающая старый фотоаппарат-мыльницу. Или просто мыльницу с кнопкой.

В инструкции про неё говорилось довольно лаконично: «Прибор надо прикрепить на камень в тот момент, когда он будет в неактивном состоянии, и нажать на кнопку, после чего не трогать до завершения процесса. Скорее всего, он займёт несколько минут». Дальше шла вереница малопонятных терминов, из которых Алина поняла только то, что устройство испускает некие волны, которые разрушат источник магии изнутри без особого шума и пыли.

Во второй коробке лежали часы. Здоровенный такой механический будильник, по размерам не меньше антимагического прибора, и уж точно в пару раз тяжелее.

С одной стороны это оказалось весьма кстати: план был рассчитан по минутам, а у Алины в комнате часы были только настенные, и тащить их с собой она совершенно точно не собиралась. С другой… Неужели у заговорщиков чего-то полегче не нашлось? Или просто вспомнили о времени в последний момент и сунули на всякий случай первое, что под руку попалось? Или у того, кто собирал посылку, чувство юмора такое своеобразное?

Тем не менее, будильник пришлось запихать в сумку.

А вот что делать с принцессой, никто так и не объяснил. Наверное, предполагалось, что наследница престола будет спокойно смотреть, как магический камень обращается в прах. Или даже прибор к нему привязать поможет.

Кстати, чем привязывать — тоже непонятно!

Верёвку Алина нашла (точнее, позаимствовала из прачечной бельевую), а всем остальным решила не забивать голову и действовать по ситуации. Импровизировать у неё всегда получалось лучше, чем продумывать наперёд.

Пока что всё шло неожиданно хорошо: каким-то чудом она даже умудрилась вовремя заснуть и вовремя проснуться.

Вовремя — это до рассвета.

Звёзды почти догорели, небо посветлело, хотя солнце ещё не успело выбраться из-за горизонта. Из окна тянуло прохладой, но Алина подозревала, что это ненадолго. День обещал быть жарким, причём во всех смыслах — и в погодном, и в эмоциональном.

Но куртку Алина всё равно накинула, рассовала по карманам важные мелочи. Пусть не по погоде, пусть после отключения магии серая ткань потеряет все волшебные свойства — неважно. За последний год старая милитская униформа успела стать настоящим талисманом, символом, что всё получится.

Непременно получится!

Обязательно!

Разве может быть по-другому?

Уверенности и хорошего настроения хватило минут на двадцать. За это время Алина успела добраться от школы до здания разведки, поздороваться со охраной и подняться на второй этаж.

И удивлённо замереть перед знакомой дверью.

Ей совсем не сюда надо было идти. Ход, указанный на плане, начинался внизу, в подвале. Но Алина столько раз ходила другим маршрутом, что стоило чуть задуматься — и ноги сами привели к кабинету Долана.

Вокруг стояла тишина, рабочий день ещё не начался, но за дверью явственно слышался шорох.

Значит — на месте.

На мгновение захотелось ворваться внутрь, рассказать всё начистоту — и больше ничего не решать, никуда не идти. Спрятаться, затаиться в знакомых руках.

И сдаться? Оставить всё как есть?

Ну уж нет!

За дверью снова зашуршало, потом стукнуло — не сильно, как коленкой об стул или плечом об косяк, кто-то тихо ойкнул.

Кто-то чужой и, судя по голосу, вообще не мужчина. Ирма, что ли? Или..?

Алина толкнула дверь раньше, чем успела подумать, зачем это делает и что ожидает увидеть. И застыла на пороге.

Долана в кабинете не оказалось.

Зато там обнаружилась полуодетая девица. Заметив, что дверь открылась, незнакомка снова ойкнула, торопливо отвернулась и заслонила лицо волосами. Тайна личности явно волновала её больше, чем оставшийся на подлокотнике дивана лифчик.

Симпатичный такой, с кружавчиками.

— Извините, — выдавила Алина и торопливо захлопнула дверь.

Потом подумала, что извиняться тут должна совсем не она, а ещё не мешало бы спросить, что происходит, но возвращаться не хотелось. Да и зачем? И без расспросов всё понятно, что уж там. Давно стоило догадаться.

Можно было, конечно, закатить истерику, оттаскать эту блондинку за волосы и впечатать лицом в косяк. Узнать, где носит Долана и закатить истерику ещё и ему. Просто поорать, в конце концов. От души поорать, чтоб стёкла зазвенели, все документы со стола сгрести и швырнуть в окошко, и плевать, что секретные, а кружку со щенком об пол раздолбать (и не жалко совсем, ни капельки!), и куртку его дурацкую сжечь, раз пули её всё равно не берут…

Можно было бы…

Но Алине совсем этого не хотелось. Она так устала за последнее время, что сейчас почти ничего не чувствовала. Разве что грусть, да и то совсем немножко. Опустошение. И обиду. Не на Долана — на себя. Что никаких предвестников измены не заметила, не почувствовала.

Всё-таки Энгус был прав, говоря, что ничего она в любви не понимает.

За дверью тихо щёлкнул замок. До блондинки наконец-то дошло, что когда ты голая в чужом кабинете, надо запираться. Что ж, лучше поздно, чем никогда.

Но если она сидела там одна, значит Долан бродил где-то неподалёку. И вот теперь Алина точно не собиралась с ним встречаться.

Она торопливо вытерла глаза, расстегнула куртку, скинула её прямо у двери.

Давно надо было вернуть.

Однажды, бесконечно давно, в другой жизни, Нина решила научиться водить машину.

Правила она запоминала легко, газ с тормозом не путала, руль крутила в нужном направлении и даже передачи переключала идеально. Но с вождением всё равно не заладилось.

Инструктор уверял, что машину нужно чувствовать.

Нина чувствовала вибрацию мотора и запах бензина, слышала шелест шин и скрип сидения, видела дорогу, приборы, знаки — и всё равно ехала не туда, куда надо. Единственным способом выполнять учебные задания оказались схемы.

Составить в голове (а то и на бумаге) план — и чётко ему следовать. Раз, два, три — сцепление, газ — четыре, пять — стоп, задняя передача, руль на сорок семь градусов по часовой стрелке, снова газ — шесть, семь… И так до конца упражнения, отсчитывая в уме секунды и действия.

Парковку, эстакаду и разворот она только так и освоила.

А вот на выезде в город обучение застопорилось. Другие водители не хотели подчиняться схемам и алгоритмам.

Права Нина всё-таки получила, хоть и далеко не с первого раза, и даже ориентироваться в плотном городском потоке кое-как научилась, но свою машину так и не завела — велосипед оказался гораздо удобнее и привычнее.

Кто бы мог подумать, что однажды старые навыки вождения пригодятся, хоть и не самым очевидным способом?

— Лодку надо чувствовать! — говорил Ракун.

Но Нина точно знала, что этот способ не для неё, поэтому считала.

Раз, два, три — старт — четыре, пять, шесть — можно набирать скорость — сорок восемь, сорок девять — а здесь надо замедлиться и взять левее — шестдесят пять, шестьдесят шесть…

Время в тумане текло странно.

Например, из двадцать третьего витка лодка отчаливала на рассвете и двигалась не менее получаса, но когда она выныривала из межмирья в Викенском порту — солнце ещё продолжало медленно выбираться из-за горизонта.

К счастью, заучивать наизусть такой длинный путь не пришлось, дорога от Викены до Истока была намного короче. А стартовала Нина именно оттуда.

…девяносто семь, девяносто восемь — справа по борту сигнальные маяки порта, но туда нам не надо — сто три, сто четыре — скорость на минимум — сто пять — резко влево, стоп!