— Еще. вина, папа? — спросила она и, не дожидаясь ответа, поспешно поднялась, чтобы наполнить кубок.

Решив, что граф не смотрит на нее, Джера покачала головой с ласковым, насмешливым упреком, на что ее супруг широко ухмыльнулся и подмигнул.

Граф, однако же, все видел — только вот его это не развеселило. У Альфреда возникло весьма неуютное чувство, что граф видит и слышит все, что происходит вокруг него. Высохший от старости граф внимательно следил черными, глубоко запавшими глазами за герцогом и герцогиней; потом его взгляд впился в Альфреда.

— Мне хотелось бы посмотреть, как вы творите ваши чары. — Граф сказал это так, будто речь шла о простеньком карточном фокусе. Он подался вперед, опираясь на подлокотники:

— Сделайте это снова. Я позову одного из кадавров. Каким из них мы можем пожертвовать, дочь моя…

— Я… я не смогу! — Альфред запнулся, не зная, как объяснить, с трудом подбирая слова. — Это было… какое-то мгновение. Я… понимаете, я действовал по обстоятельствам. Я посмотрел вверх, и… этот меч падал на меня. Руны… просто пришли мне в голову… если можно так сказать.

— И как пришли, так и ушли, а? — Граф ткнул острым пальцем под ребра Альфреду. Чувство было такое, словно весь он высечен из кости.

— Если так можно сказать, — слабо откликнулся Альфред.

Граф хихикнул и снова ткнул его пальцем. Альфред почти физически ощущал, как правда вытекает из него, словно кровь — там, где впивался в его тело старческий сухой палец. Но что было правдой? Действительно ли он не знал, что сделал? Или какая-то часть его сознания скрывала это — как он привык за все эти годы скрывать свою истинную суть?

Альфред провел дрожащей рукой по редким волосам.

— Отец, оставьте его. — Джера подошла к Альфреду и положила руки ему на плечи:

— Еще вина, сэр?

— Нет, благодарю вас, Ваша Милость. — Альфред так и не прикоснулся к своему вину. — Если вы простите меня, я очень устал и хотел бы лечь…

— Разумеется, сэр, — немедленно откликнулся Джонатан. — Мы вели себя совершенно бездумно — давно уже наступил час королевского сна, а этот цикл был для вас действительно ужасным…

Больше, чем вы думаете, печально сказал себе Альфред с невольной дрожью. Гораздо более страшным!

Он поднялся на ноги.

— Я провожу вас в вашу комнату, — сказала Джера.

Отдаленный звук колокольчика нарушил тишину комнаты. В комнате воцарилось молчание; трое из четверых обменялись понимающими взглядами.

— Я пойду, — проговорила Джера, — мы не можем полагаться на мертвых.

Мгновение — и она растворилась во мраке.

— Я уверен, сэр, вы захотите услышать это, — сказал граф; его черные глаза сверкнули. Он жестом предложил — или приказал — Альфреду сесть.

Выбора у Альфреда не было, а потому он снова опустился в кресло, прекрасно сознавая, что не хочет больше слышать никаких новостей, даже самых спешных и секретных.

Все трое ждали в молчании — Джонатан был бледен и озабочен, старый граф смотрел оживленно, глаза его горели, Альфред уныло и безнадежно разглядывал стену.

Граф жил в Старых Провинциях, в землях, бывших когда-то населенными и плодородными. Века назад земля эта была живой, ее обрабатывало бессчетное множество кадавров. Из окон дома видны были огромные поля травы-кэйрн и высокие деревья ланти, усыпанные голубыми цветами. Теперь и сам дом, казалось, стал трупом. Земли же, окружавшие его, были пустынны и безжизненны — моря грязи и пепла, сотворенные вечным дождем.

Обиталище графа было не пещерной структурой, как Некрополис: замок был построен из каменных блоков и напоминал Альфреду замки, построенные сартанами в пору расцвета их власти на Арианусе.

Замок был достаточно большим, но большинство комнат в нем было заперто или просто заброшено — некому было поддерживать здесь порядок. Все население замка состояло из старика графа и кадавров старых слуг. Но комнаты фасадной части замка содержались в необыкновенном порядке — сравнительно, конечно, с теми печальными и убогими жилищами, на которые Альфред насмотрелся вдосталь во время их поездки по Старым Провинциям.

— Древние руны, понимаете ли, — сообщил старый граф Альфреду, сопроводив свои слова проницательным коротким взглядом. — Люди в большинстве своем стирают их. Не могут их прочитать и полагают, что рунные надписи делают жилище старомодным. Но я оставил их и заботился о них. А они заботятся обо мне. И вот мой дом стоит, в то время как множество других рассыпались в прах.

Альфред мог прочесть руны, он ощущал магическую силу, века поддерживавшую эти стены, но не сказал ничего, страшась, что скажет слишком много.

Жилая часть замка состояла из комнат прислуги, располагавшихся в нижнем этаже кухни, жилых комнат, кладовой; к тому же там находились парадный и черный входы в замок и лаборатория графа, где он все еще продолжал эксперименты, надеясь вернуть жизненную силу земле Старых Провинций. Два верхних этажа предназначались для хозяев замка и их гостей.

Часы-король направились в свою опочивальню. Альфред с тоской подумал о постели, о сне, о благословенном забвении — пусть и на несколько часов, об отдыхе от этого живого кошмара.

Должно быть, он и на самом деле задремал, поскольку когда дверь распахнулась, он испытал весьма неприятное ощущение, как это бывает со внезапно разбуженным человеком. Он заморгал и уставился на Джеру и человека в черном плаще, появившихся в дверях в дальнем конце комнаты.

— Я подумала, что вы должны услышать новости от самого Томаса — на тот случай, если у вас будут вопросы, — сказала Джера.

Альфред понял, что новости были скверными, и обреченно склонил голову. Сколько еще он сможет выдержать?..

— Принц и чужестранец, чья кожа покрыта рунами, мертвы, — тихо проговорил Томас. Он вышел на свет и откинул с головы капюшон — молодой человек, должно быть, ровесник Джонатана. Его одежды были заляпаны грязью, словно ему пришлось проделать в спешке долгий и трудный путь. — Король казнил их обоих сегодня в комнате для игр.

— Ты присутствовал при этом? Видел, как это случилось? — спросил граф, резко подаваясь вперед.

— Нет, но я говорил с мертвым стражником, чей долг — доставлять тела в катакомбы. Он сказал мне, что хранитель сейчас работает над их телами.

— Мертвый сказал! — Старик фыркнул. — Мертвым нельзя доверять.

— Я хорошо знаю это, милорд. Я сделал вид, что не знал о том, что король окончил игру в рунные кости, и вломился прямо в залу. Кадавры как раз оттирали кровь с пола — большую лужу свежей крови. Рядом лежало копье с окровавленным наконечником. Сомнений быть не может. Они мертвы.

Джера покачала головой и вздохнула:

— Бедный принц. Бедный юноша, такой красивый, такой достойный… Но, как говорят, несчастье одних может обернуться удачей для других.

— Да, — с какой-то яростной радостью проговорил старик. — Нашей удачей!

— Нам нужно только спасти кадавров, добыть тела принца и вашего друга. — Джера стремительно обернулась к Альфреду:

— Это, конечно, будет опасно, но… дорогой сэр, с вами все в порядке? Джонатан, принеси ему сталагмы.

Альфред сидел, уставившись на герцогиню, не в силах сдвинуться с места, не в силах рассуждать хоть сколько-нибудь разумно. Он неловко поднялся, и слова полились потоком:

— Эпло, принц… мертвы. Убиты. Мой народ — убивает. А вы — вы так черствы и бессердечны… Вы смотрите на смерть как на недоразумение, как на мелкое неудобство вроде простуды!

— Вот, выпейте. — Джонатан подал ему кубок с отвратительно пахнущим пойлом. — Вам нужно было больше есть за обедом…

— Обед! — хрипло выкрикнул Альфред. Он оттолкнул кубок, отступая все назад и назад, пока не уперся спиной в стену. — Двое людей лишились жизни, а вы можете говорить об обеде! О том, чтобы… чтобы… добыть их тела!

— Сэр, я уверяю вас, о телах хорошо позаботятся, они будут в великолепной сохранности, — заговорил Томас. — Я знаю хранителя, работающего несколько последних циклов, знаю его лично. Он весьма искушен в этом мастерстве. Вы почти не заметите изменений в своем друге…