— Разделение, — проговорил король. — Чудовищная война, которая раз и навсегда восстановит мир во Вселенной. Что, если мы скажем тебе, что вовсе не выиграли эту войну, как полагали все эти века? Что, если мы скажем тебе, Понс, что мы проиграли?

— Сир!..

— Поражение. Вот почему обещанная нам помощь так и не пришла. Патрины покорили все остальные миры. Теперь они выжидают, чтобы захватить и этот мир. Мы — это все, что осталось. Последняя надежда Вселенной.

— Пророчество! — прошептал Понс, и в голосе его прозвучал искренний страх. Наконец он тоже начал верить.

Клейтус заметил состояние своего советника, заметил эту слишком поздно появившуюся веру, но только угрюмо улыбнулся и ничего не сказал. В конце концов, это неважно.

— А теперь, канцлер, оставь нас, — сказал он. — Я отменяю все аудиенции, назначенные на ближайшие два цикла. Скажи, что мы получили тревожные вести касательно вражеского войска на том берегу Огненного Моря и что мы принимаем меры, дабы защитить город. Мы никого не желаем видеть.

— Включая и Ее Величество, сир?

Король женился ради продолжения династической линии правления. У Клейтуса Четырнадцатого родился Клейтус Пятнадцатый и еще несколько сыновей и дочерей. Можно было не бояться, что некому будет унаследовать престол.

— Исключая только тебя, Понс. Но только в случае крайней необходимости.

— Очень хорошо, сир. Где мне искать Ваше Величество, если мне понадобится ваш совет?

— Здесь, Понс, — ответил Клейтус, обводя взглядом библиотеку. — Я займусь изучением старых манускриптов. Осталось только два цикла; за это время нужно очень многое успеть…

Наступил час пробуждения короля, и прислуга графского дома в Старых Провинциях уже поднялась. Нужно было пробудить мертвых от их летаргии, с помощью магии вернуть им возможность работать и объяснить им их обязанности на день. Джера, как некромант дома ее отца, ходила среди кадавров и пела руны, возвращавшие видимость жизни работникам.

Мертвые не спят подобно живым. На время, когда живые отходят ко сну, мертвым приказывают сидеть на месте и не разгуливать по дому, дабы они не потревожили сон живых. Кадавры покорно идут туда, где никому не будут мешать, и ждут безмолвно и недвижно, пока не окончатся часы сна.

— Они не спят, но видят ли они сны? — размышлял Альфред, глядя на мертвых с жалостью.

Возможно, это было только его воображение, но ему казалось, что в те часы, когда прекращалась видимость их жизни, лица мертвых становились печальными. Призраки, витавшие подле своих физических оболочек, стонали от отчаяния. Лежа в постели, Альфред ворочался с боку на бок; сон не шел к нему, он никак не мог замкнуть слух от беззвучных рыданий.

— Какие странные фантазии, — проговорила Джера за завтраком.

Герцог, герцогиня и Альфред завтракали вместе. Граф уже поел, извиняющимся голосом объяснила Джера, и спустился вниз, чтобы поработать в своей лаборатории. Альфред с трудом мог себе представить, чем занимался там старый граф, — кажется, это касалось разновидностей травы-кэйрн. Граф пытался вывести новую породу, которая могла бы расти на холодной мертвой земле Старых Провинций.

— Должно быть, те стоны, которые вы слышали, были просто свистом ветра, — продолжала Джера, разливая по чашкам чай из травы-кэйрн и нарезая ломтями мясо торба. (К немалому облегчению Альфреда, он узнал, что готовила завтрак живая кухарка.)

— Разве у ветра есть голос, разве он говорит словами? — тихо проговорил Альфред, но слов его никто не услышал.

— Знаете, когда я был ребенком, я думал так же, как и вы, — сказал Джонатан. — Забавно: я совсем забыл об этом. Вы мне напомнили. У меня была старая няня, которая сидела со мной в детской в часы сна, а когда она умерла, ее тело было возвращено к жизни, и она вернулась в детскую, чтобы делать то, что делала всю жизнь. Но я уже не мог спать, когда она была рядом

— после ее смерти. Мне все время казалось, что она плачет. Мама пыталась объяснить мне, что это все только кажется, что это мое воображение. Должно быть, так оно и было, только в то время мне вовсе не казалось, что это фантазии.

— Что же с ней случилось потом? — спросил Альфред. Джонатан выглядел несколько пристыженным:

— Ну… маме пришлось от нее избавиться. Знаете, как трудно переубедить детей, когда они что-нибудь вобьют себе в голову. Ребенку ничего нельзя объяснить логически. Они все пытались мне объяснить, но ничего не помогало, и няне пришлось уйти.

— Какой испорченный мальчишка! — улыбнулась мужу Джера, отпив глоток чая.

— Думаю, так оно и было. — Джонатан покраснел от смущения. — Понимаете, я был самым младшим в семье. Кстати, раз уж мы заговорили о доме, дорогая…

Джера поставила чашку и покачала головой:

— Об этом и речи быть не может. Я знаю, ты тревожишься за урожай, но прежде всего слуги короля станут искать нас у Граничного Хребта.

— А потом — здесь? — спросил Джонатан. Он так и не донес до рта очередной кусок мяса, который только что подцепил на вилку.

Джера спокойно продолжала есть:

— Этим утром я получила послание от Томаса. Люди короля отправились к Граничному Хребту. У них уйдет по крайней мере половина цикла, чтобы добраться до нашего замка. Потом они еще будут разыскивать нас, и полцикла у них займет обратный путь. Если даже мы еще интересуем Клейтуса — а его сейчас гораздо больше должна занимать готовящаяся война, — он, конечно, прикажет своим слугам отправиться сюда. Но в Старые Провинции они придут не раньше следующего цикла. А мы покинем этот замок еще в этом цикле, как только вернется Томас.

— Разве это не чудесно, Альфред? — проговорил Джонатан, восхищенно глядя на жену. — Я бы никогда не смог так все просчитать. Я без дальнейших размышлений ударился бы в бегство и попал бы прямо в руки слугам короля.

— Да, замечательно, — пробормотал Альфред.

Весь этот разговор об отрядах, разыскивающих их, о том, чтобы покинуть замок в ночную часть цикла и где-то прятаться, совершенно расстроил Альфреда. От запаха и вида жирного мяса торба на тарелке его тошнило. Джера и Джонатан с любовью смотрели в глаза друг другу и явно ничего вокруг не замечали. Альфред потихоньку взял с тарелки кусок мяса и бросил его псу, который разлегся под столом у его ног. Пес принял подачку и слегка вильнул хвостом в знак благодарности.

После завтрака герцог и герцогиня отправились заниматься приготовлениями к ночному побегу. Граф по-прежнему был в своей лаборатории. Альфред, предоставленный самому себе (не считая пса), бесцельно слонялся по дому, пока не наткнулся на библиотеку.

Это была маленькая комната без окон. Единственными источниками света были газовые лампы на стенах. На каменных полках рядами стояли бесчисленные книги. Некоторые тома были, по всей видимости, очень старыми: их кожаные переплеты растрескались и обтрепались. Альфред приблизился к ним с каким-то душевным трепетом, хотя совершенно не знал, что же он боится найти в этих фолиантах — быть может, голоса прошлого, которые поведают ему о поражении и падении?.. По крайней мере, он испытал чрезвычайное облегчение, увидев, что старинные тома были всего лишь монографиями по сельскому хозяйству: «Выращивание травы-кэйрн», «Наиболее распространенные болезни паук»…

— Смотри-ка, — проговорил он, глядя вниз, — тут даже о псах книга есть.

Зверь, услышав свое имя, навострил уши и застучал по полу хвостом.

— Хотя я уверен, что не найду там ни единого упоминания о ком-либо подобном тебе! — пробормотал Альфред.

Пес обнажил зубы в ухмылке, глаза его смеялись — казалось, он соглашается с Альфредом.

Альфред продолжал копаться в книгах, надеясь найти среди них что-нибудь, чем можно себя занять, что-нибудь, что заставило бы его ненадолго забыть об ужасах и опасностях, окружавших его. На глаза ему попался толстый том с золотым тиснением по корешку. На книгу приятно было взглянуть, приятно было взять ее в руки; по всей очевидности, ее часто читали, но относились к ней чрезвычайно бережно. Альфред вытащил книгу, чтобы взглянуть на название.