Потому что нормальный у него матрас. Хороший ортопедический, или как там их зовут.

- Сегодня никакой нагрузки и спать, завтра ко мне на приём к четырём. Там посмотрю и скажу, сколько ещё сеансов понадобится, и понадобится ли вообще. Случай не запущенный, так что – не слишком много.

- Как скажешь, - кивнул Рыжий. – Привезу завтра к четырём.

- Я сейчас скажу, куда прислать счёт, - Катрин зашевелилась под простынёй.

- Это к нему, - кивнула Касс на Рыжего. – Он мои расценки знает. Так, одевайтесь, что ли, я тоже уже хочу домой.

Рыжий помог Катрин одеться, всё, что надо, застегнуть и зашнуровать. Она честно попыталась встать сама, но после процедуры у Касс это было затруднительно, Рыжий знал это точно.

- Благодарю, - сказала Катрин, когда смогла встать, опираясь на Рыжего.

- Принимается, - кивнула Касс, поднимаясь и спуская с колен змею, которая принялась вить петли вокруг ножек массажного стола. – Эффа, иди в корзину, мы сейчас поедем домой. А вам я даю мазь с её ядом, после неё обязательно сразу же мыть руки, втирать под лопатку сегодня три раза с перерывом в час, первый раз – через пятьдесят минут. Успеете добраться до кровати?

- Успеем, - кивнул Рыжий. – Спасибо, Касс. Остальное потом.

В принципе, Катрин вскоре поняла, что способна идти сама, и до машины дошла. И даже села. Но когда он выехал с парковки госпиталя и повернул не вполне в ту сторону, куда она рассчитывала, то нос тут же задрался.

- Куда это ты меня везёшь?

- К себе, - пожал он плечами. – У тебя там можно будет нормально лечь, как сказала Касс? И есть, кому помогать тебе ложиться и вставать? И ядом мазать?

- Я справлюсь, наверное.

- Тебе что сказано – никакой сегодня нагрузки.

Она вздохнула… и затихла.

- Спасибо тебе.

- Пожалуйста. Спагетти будешь есть? Я заказал, сейчас доедем, и привезут.

- Буду. Но… мне ж даже надеть нечего, кроме того, что на мне.

- Решим.

Из машины возле дома она выбралась, но потом пришлось подхватить. Почти что занести в лифт, и в квартиру тоже.

- Видишь, Серый, какое у нас дело?  - спросил Рыжий сидящего на пороге кота. - Нужно лечить нашу Фиалочку. И тебя кормить, куда ж без этого, но она сейчас у нас самая слабая, ей нужна помощь и поддержка. Ты следующий.

В принципе, всё решилось – Фиалочка была уложена в постель в его чистой футболке и намазана змеиным ядом, кот накормлен. Еду привезли, сейчас яд щипать перестанет – и больную тоже будем кормить. А пока…

Рыжий вышел на балкон, достал из поясной сумки маленькое противоударное зеркало, и позвал кота. Наверное, кот поможет дотянуться до своей прежней хозяйки.

- Кто это? – сестрёнка Фиалочки была сильно удивлена.

- Рыжий, - ответил он. – Нужна твоя помощь. Катрин у меня, ей защемило спину, но мы её уже показали специалисту. Будь добра, привези ей, чего там девушке надо, чтоб спать спокойно и не переживать, чем утром напудрить нос.

- Сейчас? Хорошо, привезу. Говори, куда.

Понятливая девушка, отлично.

Пока Анриетта добиралась, Рыжий помог Катрин сесть и поесть, и поел сам. Тут же вертелся кот, он всё хотел как-то пристроиться к Фиалочке, и в конце концов привалился к спине. Приехавшая Анриетта шумно восторгалась его жилищем, держала руку сестры и говорила, чтоб та выздоравливала и говорила, что ей нужно, тискала кота и утверждала, что коту очень повезло. И отбыла к себе восвояси.

А Рыжий понял, что смертельно хочет спать, а нужно ещё раз намазать Фиалочке спину. Минут через сорок. Эти сорок минут он мылся, чесал кота, укладывал его обратно ей под бок, тупил в телефон, и вот, наконец, можно тоже забраться под простыню, обнять её аккуратно, чтоб не повредить ничего, и тоже спать.

А, да, сменить звонок будильника на вибрацию. Иногда прокатывает, пусть завтра тоже прокатит.

И всё. Хватит на сегодня.

1. Погода была ужасная

- Ваше высочество, ступайте к батюшке, пожалуйста. Он велел вас немедленно позвать.

Камеристка Жози поклонилась и исчезла.

Всё по правилам. В Лимее все знают своё место – и камеристки, и конюхи, и дети его высочества принца Людовика. Батюшка позвал – нужно идти.

Принцесса Катрин переглянулась с младшей сестрой, принцессой Анриеттой, пожала плечами в ответ на её недоумевающий взгляд, отложила книгу, поднялась и пошла в отцовские покои. Обычно его высочеству Людовику было мало дела до дочерей, дочерьми занималась его супруга, Анна-Изабелла, принцесса Лирсийская. Его высочество кивал в ответ на почтительные поклоны, дозволял поцеловать руку, и время от времени сообщал о своих решениях и касающихся детей новостях – да и всё. Так две недели тому Катрин узнала, что скончался её жених, имперский принц Максимилиан – от какой-то неведомой хвори. И по этому поводу её вскорости представят ко двору, а там поглядим – возможно, в качестве супруга подойдёт какой-нибудь кузен, девице в семнадцать лет уже нужен жених, а в перспективе – супруг и свой дом. Катрин была не очень хорошо знакома с кузенами, потому что почти не покидала Лимея, но с покойным женихом не была знакома вообще никак. Разве что видела портрет, но портрет и живой человек – это ведь совсем не одно и то же! Она знала, что свадьба состоится по договорённости, принц пришлёт за ней посланника, и она уедет в имперскую столицу Видонию – осенью. И что жених старше её на пятнадцать лет. Это страшило, но – было привычным, у Катрин было целых пять лет, чтобы свыкнуться с этими мыслями.

А теперь отец поглядывал на неё хмуро, будто она виновата в том, что принц Максимилиан не уберёгся от болезни! Наверное, сейчас скажет ей, что пришло время собираться ко двору. А она будет просить, чтобы и сестрице Анриетте разрешили поехать в столицу. Анриетта тоже просватана – за наследника герцога Сеголена. Ей всего тринадцать, до свадьбы ещё года три-четыре, можно не беспокоиться. Да и жених её приезжал в Лимей, когда заключали помолвку – молодой человек на год старше Катрин, воспитанный и образованный, с ним было интересно разговаривать.

Пусть господь тоже даст Катрин поскорее какого-нибудь жениха, не самого плохого. Чтоб отец не хмурился.

Сегодня всю ночь шёл дождь, и стучал по подоконникам и по окнам покоев Катрин особенно громко и настойчиво. Будучи неплохим для своих лет водным магом, Катрин дружила с водой, и всегда внимательно прислушивалась – не желает ли её стихия ей что-нибудь сказать. Её так научил наставник, господин Борго, которого отец приглашал заниматься с ней аж из Фаро, это где-то на Юге, на берегу тёплого бескрайнего моря, очень далеко. Господин Борго показывал, как слушать, на что – обращать внимание, а на что – не следует.

Ночью Катрин просыпалась, прислушивалась, но не услышала ничего – кроме шума дождя. Впрочем, к утру дождь нисколечко не утих, и продолжал лить до сих пор.

Дверь отцовского кабинета была приотворена, и оттуда доносился громкий хохот, а потом ещё – забористое проклятье в адрес мокрой погоды. Кто это осмеливается так смеяться и так ругаться? Отец был суров, сам улыбался редко, а матушка говорила, что это – от большой ответственности за всех, кто живёт на землях Роганов. И от отца всегда доставалось самому младшему, Жилю – потому что ему всё смех и проказы. Но Жиль мал, ему только лишь девять лет, и все его проказы были не злыми, а милыми – и если он вдруг видел, что обидел кого-то, то всегда подходил, брал за руку, смотрел ласково и просил прощения.

И кто же позволяет себе так хохотать в отцовском кабинете?

Катрин слышала от прислуги, что к отцу накануне вечером прибыли гости. Но дети могли не увидеть их вовсе, потому что к общему столу дозволяли выходить только Катрин и Франсуа, старшим, и то не всегда, а по особым поводам. Она и не думала, что увидит тех гостей, разве что случайно. Да и зачем они ей!

Но батюшка позвал – нужно пошевеливаться. Катрин постучалась, открыла дверь и вошла.