Ближе к полудню Колодников поехал в городской морг. Ему позарез нужны были результаты по Рафику Сареседзинову, а городской патологоанатом, старший судмедэксперт Эдик Крылов, в работе не отличался особым рвением, хотя специалистом был хорошим. К удивлению Андрея, на этот раз Эдик встретил его уже с готовым результатом. Как и все молодые врачи, Крылов бравировал профессиональным цинизмом.

— А-а, уголовка пожаловала! На жареное потянуло? Вон, готово, читай, — и он кивнул на исписанные листы, лежащие на столе. При этом Эдик не торопясь прихлебывал горячий чай и смачно жевал булочку. Как в такой обстановке ему это удавалось, Андрей представить не мог. Даже здесь, далеко от «разделочного» зала, в предбаннике, специфический запашок наблюдался.

— Что это ты так расстарался? — спросил Колодников, пытаясь разобрать витиевато-неряшливый почерк. — Умаялся поди несчастный.

— Родственники попросили. У них же там, по мусульманской вере, чем раньше похоронишь, тем лучше.

— Понятно. И заплатили хорошо, — вкрадчиво добавил майор. Крылов ухмыльнулся и стал похож на раскормленного котяру. Колодников хоть и понял кое-что из записей эскулапа, но попросил:

—А своими словами нельзя?

— Можно и своими. Многоуважаемый Рафаил Исхакович умер гораздо раньше, чем сгорел. Предположительно его стукнули по голове тяжелым, заостренным предметом.

В результате травма головного мозга, большая потеря крови. Там, где это произошло, все должно быть забрызгано мозгами и кровью.

— Сычев говорит, что в багажнике крови было немного, — напомнил Андрей.

— Может быть. Судя по позе и кое-каким сохранившимся фрагментам ткани, тело было уложено в мешок.

— Что за мешок? — насторожился Андрей.

— Самый обычный, в которых сахар продают или муку. Это было несложно, покойный был очень худой, метр с кепкой, если точнее, то метр шестьдесят.

— Значит, его где-то стукнули, сунули в мешок, вывезли в Луга и сожгли? — сделал вывод Колодников.

— Примерно так. Для опера ты чересчур умный, господин майор.

— Ну что ж, премного благодарю за комплимент. Для врача ты, Эдик, тоже слишком хитрый. Поэтому и в морг забрался, признайся честно. Самое легкое дело — кромсать покойников. Никого не залечишь до смерти, и никто не жалуется.

Распрощавшись с ухмыляющимся патологоанатомом, Колодников поехал в прокуратуру. Шалимова он застал в хорошем расположении духа. Увидев оперативника, Сергей радостно воскликнул:

— О, вот тебя-то мне и надо!

— Чего это?

— Сейчас пойду к Зубко, возьму постановление на обыск, и поедем на квартиру к Мастерову. Сычева только нужно привлечь.

— Чего это ты так круто?

— Ты с Верстаковой сейчас на крыльце не столкнулся?

— Нет.

— Только что ушла. Так вот, в отличие от тебя, я догадался ее спросить, не видела ли она в вечер убийства у подъезда какие-нибудь незнакомые машины. И она уверенно назвала «опель» золотистого цвета. Более того, она видела, как в эту машину грузили какой-то мешок!..

— Так-так-так! — приободрился Андрей, машинально доставая сигареты.

— Затем машина уехала, следом уехал и «лэнд крузер» Мастерова.

— Вот это да! А ты не спросил ее, что это она по ночам торчит у окна, как какая-нибудь бабка-пенсионерка?

— Нет, — засмеялся Шалимов, — этот вопрос ты сам ей задашь.

Колодников достал из папки листы с заключением медэкспертизы, молча ткнул пальцем в какие-то фразы, и Шалимов, откинувшись назад, довольно засмеялся.

— Ну вот, что и требовалось доказать! Проникающее ранение в голову и мешок. Все как по писаному!

— Эдик говорит, что крови было очень много.

— Раз много, значит, найдем. Я пошел за санкцией.

В машине Шалимов продолжил свои рассуждения:

— Скорее всего, это было незапланированное убийство.

— Почему ты так решил?

— А ты бы стал тащить потенциального мертвяка к себе на квартиру, в самый центр? Видишь, как они наследили: и машину, и мешок этот наверняка видела не одна Верстакова.

— …И Белова. За это ее и убили.

— Она видела больше, — убедительно сказал Сергей, — она видела кровь. Я думаю, она как раз мыла полы, когда вытаскивали этот мешок. Это само по себе уже подозрительно, тем более из него капает кровь. Ты говорил, что, когда вы вошли в подъезд, пол был еще мокрый?

— Да.

— А представь, как быстро он сохнет сейчас, в жару?

— Черт, и что мне в голову не пришло Машку найти той же ночью! — начал корить себя Андрей. — Она бы все нам рассказала.

— Мы ведь тогда не знали про Сареседзинова. Тут и Колодников рассказал еще кое-что интересное.

— Да, знаешь какую любопытную вещь я выяснил про нашу Анну Тимофеевну? А все благодаря моей жене, она вспомнила, я-то и думать забыл. Дядька мой, Петр Алексеевич, ну ты же его знаешь? По Ульянова живет, рядом с твоим братом.

— Да знаю-знаю! — махнул рукой Шалимов.

— Так вот, он лет двадцать работал с отцом Верстаковой, Тимофеем. И, по воспоминаниям моего дядьки, тот на дух не переносил ни охоты, ни рыбалки.

Обожал городки. Восьмикратный чемпион Кривова. А она не далее как вчера утверждала, что запах пороха знает с детства, отец, дескать, заядлым охотником был.

— Врет?

— Врет!

Шалимов прищурился, почесал переносицу.

— Кажется, я тебя понял. Пристреливали ТТ?

— Конечно!

В доме на Пролетарской вверх-вниз по этажам сновали люди с трубами, досками и прочими компонентами грядущего ремонта. На площадке четвертого этажа Шалимов с Колодниковым остановились и переглянулись. В квартире Мастерова отсутствовала дверь, и два мужичка в рабочих робах с озабоченным видом замеряли проем.

— Вы ко мне? — раздалось за спинами оперативников.

Они оглянулись. По лестнице поднимался высокий мужчина в черных джинсах и черной футболке. Короткая стрижка и близко посаженные глаза делали его лицо не слишком приветливым.

— Если вы Анатолий Андреевич Мастеров, то к вам, — сказал Шалимов.

— Проходите, — сказал мужчина и кивнул в сторону дверного проема.

Шалимов тормознул Андрея и шепнул ему:

— Подожди и останови Сычева. Кажется, ему тут делать нечего, но пусть будет поблизости.