Вечером того же дня Шалимов, Астафьев и Колодников засиделись в кабинете последнего. Это была узкая, несуразно вытянутая в длину комната, с обшарпанными обоями и старыми, пыльными шторами. Казенная мебель давно просилась на свалку, особенно стянутые металлическими болтами стулья. Накурено было так, что не помогала даже открытая форточка.

— Ну и что мы имеем в сумме? — спросил Шалимов. — Все три эпизода абсолютно идентичны.

— Сто процентов, — кивнул Колодников и повторил фразу, произнесенную за этот день совершенно разными людьми:

— «Как под копирку». Почерк не спутаешь.

Каллиграфический.

— Что еще общего?

— Все трое подпустили убийцу очень близко. Водягину убили буквально в тридцати метрах от машины, и сестра с мужем ни звука не слышали.

— С Шолоховой тоже непонятно. — Шалимов, сморщившись, затушил очередную сигарету. Его начало подташнивать от никотина, сегодня он только завтракал, и два беляша, съеденных по ходу дела, не могли заменить полноценной тарелки домашних щей. — В десяти метрах от лесопосадки проходила трасса.

— И трасса, и в ста метрах от места убийства стояли бабушки, яблоки продавали, — напомнил Андрей.

— А она тоже искала грибы? — спросил Астафьев, не посвященный в детали предыдущего дела.

— Нет, она набрала бидончик земляники и шла домой, — пояснил Андрей.

— Еще их объединяет возраст, — продолжил Шалимов. — Всем примерно по сорок, женщины привлекательные, хорошо одетые, не шалашовки какие-то, спортивные. Водягина ежедневно занималась на тренажерах, кроме того, прошла курсы самообороны.

— Да и эта дама, сегодняшняя, проехала двадцать километров на велосипеде, а значит, могла и так же двадцать обратно. Между тем никто из них не оказал убийце никакого сопротивления, следы борьбы отсутствуют. И это самое странное.

Закончив размышления, Колодников взялся за телефон.

— Мелентьев, ты опять дежуришь? А, все в отпусках… Слушай, заявлений о пропаже людей вчера, сегодня не поступало, нет? Шести лет? Нет; это не то.

Хорошо, если будет женщина лет сорока, ну ты в курсе, да, на Россоши, срочно звони мне.

— Да, это тоже странно, — согласился Шалимов. — Убили ее вчера, и до сегодняшнего вечера никто не хватился.

— Может, жила одна? — предположил Астафьев.

— Вполне может быть. С большим семейством в такой поход не вырвешься. Надо бы ее приметы по радио объявить. Да и в газете напечатать.

— Хорошо, предложим Петухову. Хотя для него сейчас главное, чтобы снова столичная саранча не налетела. Ему эти журналисты — как кость в горле. А тут такая роскошная тема — кривовский маньяк снова душит женщин! — Колодников с досадой иронизировал.

— И все-таки это странно, три здоровые, цветущие женщины не оказали никакого сопротивления убийце, — продолжил свою мысль Шалимов.

— Значит, не успели, — предположил Юрий.

— Может быть, — согласился Сергей. — Но какой надо обладать силой, чтобы вот так запросто задушить человека?

— Ну что ж, одна из примет у нас есть — силен физически, — безрадостно заключил Колодников.

— Верно, но это мы еще с железногорскими ребятми вычислили, — согласился Шалимов. — Что еще?

— Еще? Внушает доверие, — сказал Андрей, — подпустили же они его вплотную.

— Может быть, человек в форме? Лесник, милиционер? — не очень уверенно высказал мнение Юрий.

— Нет, этот вариант мы отрабатывали с Водягиной! — отмахнулся Андрей. — Тогда перебрали всех, кого можно, но никто не видел в тех местах ни милиг пионеров, ни лесников, ни рыбнадзора. Что у лесников, что у рыбнадзоров полное алиби.

— Может, убийца их знакомый? Знал он и ту девицу, и эту… — фантазируя, Юрий машинально разгибал уже третью скрепку, методично доставая их из коробочки на столе. — Может, они приехали вместе, специально так далеко и завез, чтобы подольше не нашли:

— А Водягина? — парировал доводы Юрия Шалимов. — Водягина его тоже знала?

Столичная штучка приехала на родину впервые за пять лет, к тому же не из Кривова, а из Железногорска.

— Да, это вряд ли, — вынужден был согласиться Астафьев.

— Вот то-то!

Колодников безнадежно махнул рукой, затем отобрал у лейтенанта коробочку со скрепками и спрятал в ящик стола.

— Ладно, главное, что ни Петухов, ни областное начальство не хочет поднимать шум, и с этим делом придется кувыркаться нам одним.

— А жаль, — качнул головой Шалимов. — Нам бы сейчас специализированную опергруппу из Москвы. У них возможностей побольше.

— Ага, и опять работать мальчиками на побегуш-ках? хмыкнул Колодников.

— Ну, не слишком-то ты убегался, — засмеялся Шалимов. — Кстати, ребята работали хорошо, правда ведь?

— Ну, правда-правда! — признал Колодников, возбужденно сорвался с места, и, пробежавшись по узкому проходу, снова уселся на стул и обратился к Шалимову:

— Ты, насколько я помню, ездил на лекции прокурора, этого, который Чикатило взял?

— Ну, было дело, — настороженно признался Сергей. — И что?

— Вот тебе и карты в руки, давай дерзай.

Шалимов хмыкнул:

— Я тебе что, психолог? А там ведь все было на психологии замешено.

Трудное детство, комплекс неполноценности. Что нам теперь, бросать все и выяснять, у кого из кривовцев было трудное детство? У нас у всех было трудное детство, но это не значит, что все жители потенциальные маньяки.

— Это все, что ты запомнил? — ехидно улыбнулся Андрей.

— Почему все, — обиделся Шалимов. — Много чего еще помню. Например, все эти маньяки очень общительные и обаятельные люди. Легко входят в доверие, с первого взгляда их ни за что не отличишь от нормальных людей. И самое главное — они Уже не могут остановиться. Просто башка, сообра-жаловка, отключается, и он действует как на автопилоте.

— Я где-то читал, что некоторые из них коллекционируют вещи своих жертв, — сказал Юрий. — Трусики там, лифчики, часы.

— Ты последний раз букварь в первом классе читал, а это ты в импортных триллерах насмотрелся, — поддел друга Колодников и первый захохотал хрипловатым смехом заядлого курильщика.

— Нет, в самом деле, — согласился с Астафьевым следователь. — Есть такое понятие, фетишизм называется. Но в нашем случае это вряд ли. Ни у Шолоховой, ни у Водягиной ничего не пропало, мы уж проверяли-перепроверяли. Ничего наш маньяк с собой на память, увы, не взял.