– Добрый вечер, мисс Дункан! – Девочка протянула Пруденс руку.

– Добрый вечер, Сара.

Теперь она могла получше рассмотреть девочку, чем при их первой неожиданной встрече.

Пруденс увидела, что у Сары гораздо больше веснушек, чем Пруденс тогда показалось. Она была довольно тощенькой, одета в обычную школьную форму из синей саржи с белой блузкой, кое-где на рукавах заляпанной чернилами. Белокурые волосы заплетены в две толстые косы, на лбу – прямая челка.

– Не угодно ли войти? – спросила Сара, гостеприимно распахивая дверь. – Мне приказано занимать вас, пока папа не покончит с яйцами, фаршированными трюфелями. Вы можете пройти сюда, снять пальто и шарф.

Она пошла вперед, показывая дорогу. Пруденс последовала за ней в маленькую комнату, расположенную в некотором отдалении от холла. Туалетный стол, зеркало и кувшины с горячей и холодной водой, полотенце, щетка и гребень – все лежало наготове в ожидании любого гостя, которому могли понадобиться эти вещи.

– За этой дверью ватерклозет, – непринужденно сообщила девочка, жестом указав на дверь в задней части комнаты. – В саду я нашла несколько камелий. – Она присела на краешек узкой кровати. – Я подумала, что вам они понравятся.

Пруденс заметила красные камелии с жирными тяжелыми головками, покрытыми каплями дождя. Они стояли в низкой вазе.

– Они прелестны, – похвалила Пруденс. – Благодарю вас, – добавила она, снимая пальто.

– О, для меня это не составило труда, – сказала девочка, сияя улыбкой. – Я согрела воду на случай, если вы захотите умыться. Какое элегантное платье!

Пруденс не требовалось смотреть в зеркало, чтобы убедиться в правдивости ее слов. Это платье было настоящим произведением искусства, купленным Констанс в Париже во время медового месяца. Оно идеально подходило к цвету ее волос и кожи лица, а покрой делал ее не слишком пышный бюст более впечатляющим. Нынче она решила одеться как на званый обед: опыт показал, что иногда ее адвокат забывает заранее сообщить ей о своих намерениях. Неужто и впрямь речь шла о яйцах, фаршированных трюфелями?

– Оно из Парижа, – сказала Пруденс, снимая шарф.

Волосы Пруденс были собраны в высокий шиньон и перехвачены на затылке бархатной лентой. Такой стиль несколько смягчал угловатость ее черт и подчеркивал медный оттенок волос.

– Если вы готовы, пойдемте в гостиную, – сказала девочка. – Я рада, что вы не вымокли по дороге.

– Милтон был очень внимателен, – сказала Пруденс, следуя за Сарой по мозаичному полу, выложенному черно-белым мрамором, в продолговатую гостиную, растянувшуюся по всей длине дома.

Это была уютная комната, выдержанная в мягких тонах, кремовая с золотом, с мягкими диванами и книжными полками от пола до потолка. В отличие от библиотеки, которую Пруденс тоже видела, эта комната, по ее мнению, не была обставлена в мужском вкусе. Возможно, здесь сказывался вкус матери Сары. Возможно, какой-нибудь другой женщины. Была ли в жизни Гидеона женщина после развода с женой? Пруденс вдруг подумала, как мало знает о своем возлюбленном. К примеру, о причине его распавшегося брака.

На столике возле дивана лежала раскрытая тетрадь, рядом стояла чернильница с пером.

– У меня сложности с этой нудной алгеброй, – сказала Сара. – Папочка говорил, что вы могли бы мне помочь.

– В самом деле? – Пруденс улыбнулась. – Интересно, с чего он это взял? Впрочем, давайте взглянем.

Девочка протянула ей тетрадь, потом скользнула к буфету.

– Могу я предложить вам хереса?

– Да, благодарю вас.

Пруденс села на диван и взяла тетрадь. Ей потребовалось всего несколько секунд на решение задачи. Она взяла стакан хереса, который Сара осторожно поднесла ей, стараясь не закапать обюссонский ковер.

– Вы хотите, чтобы я помогла вам разобраться в задаче или решить ее за вас?

– Но ведь это было бы надувательством, – ответила Сара, протягивая руку к тетради.

– Думаю, вы правы, – согласилась Пруденс, не в силах сдержать улыбку. Она отпила херес. Девочку мучили угрызения совести.

– Но, – сказала Пруденс, – если бы я помогла вам решить задачу, вы запомнили бы ход решения и в следующий раз справились бы сами. В таком случае это будет уроком, а не надувательством.

Сара внимательно выслушала этот довод, склонив голову набок. Ее веснушчатое лицо просияло.

– Думаю, даже папа не стал бы возражать, а он почти никогда со мной не соглашается. Говорит, что спор – хорошее упражнение для мозгов.

– А что он делает с яйцами, фаршированными трюфелями? – спросила Пруденс непринужденно, беря в руки перо.

– Он их готовит, – беззаботно сообщила Сара. – Причем очень вкусно. Это одно из его любимых блюд. Еще он фарширует виноградом перепелок. Это очень трудно. Папа вынимает из сырых птиц все кости и при этом чертыхается.

Она посмотрела на Пруденс, сидевшую рядом с ней на диване. В ее серых глазах Пруденс заметила лукавый блеск. Она смотрела на Пруденс очень внимательно, будто изучала ее.

– Впрочем, готовит он нечасто, – сказала девочка. – Только в особых случаях.

Пруденс, сделав вид, будто пропустила эти слова девочки мимо ушей, снова взялась за тетрадь. В алгебре по крайней мере она не видела никакого подвоха и чувствовала себя уверенно.

– Ладно, вот как мы поступим.

И она принялась объяснять девочке решение задачи. Сара слушала очень внимательно.

– А теперь посмотрим, сможете ли вы с ней справиться.

Пруденс передала девочке перо.

– О, теперь это легко, – сказала Сара доверительно. – Два в третьей степени.

Она работала быстро и точно, и это произвело на Пруденс сильное впечатление. А задача для столь юного существа была нелегкой. Но ведь она дочь сэра Гидеона Молверна, самого молодого королевского советника за все времена. И посещала школу для леди, основанную Френсис Басе. Гидеон упоминал еще гувернантку, Мэри Уинстон. Почему ее здесь нет? Почему она не помогала девочке делать уроки?

Обычно школьницы не делают уроки сами, вечером и уж тем более в гостиной, но Пруденс об этом не знала.

В доме стояла тишина, словно он был пуст. В прошлый раз здесь находилась домоправительница. Эту загадку Пруденс решить было не под силу, и удивление ее росло. Гидеон снова вывел ее из равновесия. Она подняла голову на звук открывающейся двери.

– Простите меня, Пруденс, за то, что не вышел вам навстречу, – сказал Гидеон, появляясь в гостиной. – Дело в том, что при приготовлении яиц бывает такой момент, когда ни в коем случае нельзя отвлекаться. Надеюсь, Сара сумела вас развлечь.

На нем был безупречный вечерний костюм, а вокруг талии повязан большой и не слишком чистый передник. Пруденс уставилась на него.

– Ты забыл снять передник, папа, – сообщила ему Сара. – О, какое упущение!

Он развязал передник и бросил его на стул возле двери.

Он смотрел на свою гостью с улыбкой, становившейся все шире по мере того, как ее раздражение улетучивалось, а это заняло немало времени.

– Примите мои комплименты, – пробормотал он. – Это платье, несомненно, из Парижа. На нем печать Парижа.

Пруденс, по настоянию сестер, надела три нитки разнокалиберного жемчуга. Когда-то они принадлежали ее прабабке, и сестры надевали их по очереди в соответствующих случаях. Констанс, например, на свадьбу.

Нынче вечером Пруденс не хотелось их надевать – ведь им с адвокатом предстоит деловой разговор, но она не удержалась, увидев, как жемчуг гармонирует с платьем.

Пруденс сняла очки, подчиняясь импульсу, как это всегда с ней бывало в минуты смущения и нерешительности. Как ни странно, присутствие Сары усиливало интимность момента, хотя разговаривать при ней свободно они не могли.

Гидеон улыбнулся и с трудом преодолел желание поцеловать ее в кончик носа. Мягкое свечение газовых рожков отбрасывало блики на ее медно-красные волосы, и ему захотелось распустить их. Лицо его, однако, оставалось бесстрастным, и он произнес своим приятным, мягким голосом:

– Я вижу, Сара предложила вам херес. – Он подошел к буфету и налил себе стакан. – Ты справилась с задачей, Сара?