— Муж дома? — сурово спросил у супруги Мукасея вернувшийся из морга на такси Моржаков. — Очень срочно по делу нужен.

— Там, — мотнула головой куда-то в глубь двора стоящая возле окна тощая неряшливая, угловато-стервозная супруга Изольда Ивановича, — в нужнике на улице…

Позже местная газета «Городская площадь» под заголовком «Смерть в нужнике» поведала о самоубийстве талантливого музыканта. Бербер обставил свою смерть в полном соответствии с эстетикой рок-н-ролльного мазохизма: спущенные штаны, проволочная петля, протянутая от задней стены, и подогнутые в коленях ноги. Спустя сорок дней после этого «самоубийства» священник Никольской церкви, отец Александр, утешал супругу Бербера такими словами:

— Если это самоубийство, значит, на нем смертный непрощаемый грех, прощенный Господом, наложить на себя руки в таком месте равносильно покаянию, а если это убийство, в котором я уверен, чтобы там ни говорили мирские власти, значит, он мученик, красиво убивают лишь негодяев.

Тем не менее, судебная экспертиза не нашла подтверждения убийства в деле Мукасея Изольда Ивановича, «самоубийство депрессивно-алкогольного свойства», сделали вывод судмедэксперты.

…Когда Игорь и Степа распахнули дверь уличного удобства, стоящий позади них участковый Моржаков поспешил заметить:

— Надо, чтобы за нами труповозка ездила, их убивают лишь за то, что они были у этого гомика из «Ночной газеты».

— Это не гомик, — поправил его Степа Басенок, — это разведка.

— Ну что там такое? — почувствовав неладное, жена Бербера вышла во двор. — Что вы там стоите?

— Ждем-с, Катюша, — развел руками участковый, хорошо знающий супружескую пару Мукасеев. — Что естественно, то не безобразно, но иногда выходит с задержкой.

В это время у Степы засигналил мобильник.

— Да? Что там стряслось?

— Не груби, — одернул его Самсонов. — Ты зачем так много трупов вокруг простенького убийства с ограблением организовал?

— Всего два, — решил прояснить ситуацию Басенок и на всякий случай спросил: — А что у Стромова?

— Да ничего, — успокоил его Самсонов. — Степиков, автослесарь, от передоза загнулся, Стромов его уже на вскрытие отправил, а Фелюга, подлец Найденов, в море ушел и не вернулся. Что с Бербером?

— В нужнике. — Степа бросил взгляд на продолжающую смотреть на них женщину и пояснил: — Повесился…

Миронов Сергей Антонович, выпав из своего профессионального круга по причине явного психического отклонения, по этой же причине был отторгнут «чистым» административноверхушечным обществом и выселен в гущу народную с пенсией по инвалидности и льготой — один раз в год бесплатно лечить зубы. Такая резкая смена социальной ориентации разбудила в Миронове живописные и вместе с тем полезные для жизни в обывательско-интеллигентствующем обществе способности. Несмотря на то, что бывший городской прокурор и бывший куратор Генпрокуратуры по Южному округу был задиагностирован официально-местной психиатрией как «сумеречный шизоид аустеннчески-травматологического свойства», он, вместо того, чтобы затихнуть и попасть в злобную немилость у городского обывателя провинциального уровня, вдруг превратился в некий российский аналог Робин Гуда с аристократическими замашками талантливого мошенника. Во-первых, отпустил себе волосы ниже плеч и собрал их в рокерский хвостик, во-вторых, вдел себе в правое ухо большую цыганскую серьгу, в-третьих, отпустил усики стрелками вверх, в-четвертых, видя такое жизнеутверждающее преображение сына, мать выдала ему наследственную заначку, и семь пальцев из десяти на руках Миронова украсились золотыми, платиновыми и серебряными перстнями-печатками, в-пятых, он стал носить зеленую шляпу с широкими полями и высокой тульей. Если добавить к этому великолепное знание иностранных языков — японского, французского, немецкого и английского, освоенных им во время действия ликвидированного Лутоненко чипа, и спортивное и могучее телосложение, нетрудно догадаться, что за короткое время Миронов превратился в любимца женщин, кумира городской молодежи студенческого качества и защитника бедных и слабых, а главный городской психиатр стал избегать людных и безлюдных переулков. Даже аристократическая часть криминала, презирающая любые формы насилия и злобства, обратила на него свое снисходительно-заинтересованное внимание. Одним словом, Миронов из не совсем удобного для власти прокурорского работника превратился в яркого, неуправляемого общественного деятеля, вполне способного повлиять на результаты выборов не только городского, но и регионального масштаба.

Но был в Миронове еще один, не известный ему, психиатрам, обществу и нейрохирургу-нейтрализатору Лутоненко, тайный резерв — имплантант неосуществившегося разума в левом полушарии мозга…

Когда Алексей Васильевич Чебрак выращивал полуфабрикатные клоны для вынашивания донорских органов, он, дабы предотвратить преждевременное старение копии, о которое споткнулась мировая генетика, изымал из левого полушария мозга выращиваемого клона так называемую «точку сна и эмоции», микроскопическую нервную субстанцию, формой напоминающую морскую звезду, прилепившуюся к внутренней стенке мозговой извилины под сетью кровеносных сосудов. Этот микроорганизм, до сих пор не известный публичной науке и медикам, паразитирует на человеческом мозге и существует во всех, без исключения, черепных коробках человечества. Лишив клоны этой «точки», Алексей Васильевич избавил их от ускоренного старения и приобрел нечто, что он и сам затруднялся понять. Экспериментируя, он погрузил «эмоционалов» в добытый им из девственниц-нимфоманок спрейэкстрат «ХТС» (холодный термоядерный синтез) и вскоре получил мутированные, увеличившиеся в двести раз, особи величиной в однокопеечную монету. Один такой экземпляр он поместил в биосиликоновый электронный фатодетонирующий чип «Паутинка» и, словно великий иллюзионист, незаметно от суперпрофессиональных ассистентов внедрил его во время операции по удалению опухоли в левое мозговое полушарие Миронова. Алексей Васильевич не только предвидел события, но и любил их предвидеть, ибо не ставил эксперименты, на результаты которых может повлиять какое-нибудь неожиданное геополитическое потрясение, наподобие самоликвидации МОАГУ и «УЖАС»а в недалеком прошлом…

Когда Степа, Игорь и Николай Стромов вошли в кабинет полковника Самсонова, он даже не повернул головы. Начальник горотдела, держась за спинку стула, стоял перед включенным телевизором и был похож на самого себя, высеченного в граните. Оперативники зашли как раз в тот момент, когда транслировался репортаж из Кремля о награждении орденами и медалями военнослужащих и работников МВД президентом России. На экране четко просматривался полковник в новеньком парадном мундире, которому президент России вручил «Орден Мужества 3-й степени». Это был Абрамкин Сидор Аврамович, бывший заместитель Самсонова по работе с общественностью.

— Господин полковник, — осторожно окликнул Самсонова Степа Басенок, — мы прибыли по вашему вызову.

Ни один мускул не дрогнул на лице застывшего перед экраном полковника. А там уже шла другая информация. Диктор бодрым голосом докладывал:

— Сегодня были произведены запуски с мыса Канаверал тяжелого транспортного МКК (многоразовый космический корабль) «Атлантис-Гром», с космодрома Байконур грузовой ракеты-носителя «Протон-Сварог» и с космодрома Плисецк транспортного корабля «Зенит-М». Таким образом на орбиту выведены элементы конструкции самого большого за всю историю космонавтики модуля «Океан», разработанного и сконструированного ракетно-космической корпорацией «Энергия» России и немецко-американским концерном ДАЗА. Это шестой по счету модуль из тридцати трех, входящих в конструкцию межпланетного космического скитальца «Хазар». Как удалось узнать нашему корреспонденту в Вашингтоне, стало известно имя третьего члена экипажа МХК «Хазар», им стал сенатор от штата Аризона Арчибальд Соукс…