- С фантазией и безудержным усердием.

- Разве что. Рютин же. которого главной персоной и идейным организатором является, сроду к Троцкому отношения не имел. Чистой воды сталинец, боевик, только расходящийся во взглядах. Выглядеть суд будет глупее некуда, обвиняя его в терроризме не просто, а с целью помочь Троцкому, которого тот ну очень сильно не любил.

- А вот скоро и увидим, - улыбкой, достойной разочаровавшейся в роде людском Кассандры сопроводила свои слова Лариса. - У этого начальника СПО Молчанова план по разоблачению поскрипывает, сроки поджимают.

Пророческими слова оказались. Спустя всего лишь восемь дней после того разговора с Артузовым и Молчановым, начальник Секретно-политического отдал приказ хватать «рютинцев». Быстро, массово, с почти мгновенным предъявлением обвинений в троцкизме, терроризме и убийстве высокопоставленных членов партии. Проще говоря, именно на них решили на скорую руку свалить ответственность за все случившиеся ранее убийства. С размахом действовали, ничуть не стесняясь.

Пардону просим, такого слова как «стеснение» в словарном запасе чекистов сроду не наблюдалось. Зато планировался очередной громкий процесс, где раздувшийся от осознания собственной важности начальник Секретно-политического отдела явно желал наглядно продемонстрировать качество работы вверенного ему подразделения. Не своим, само собой разумеется, присутствием, а самим фактом организации очередного громкого и пафосного судилища.

За три дня до запланированного лжепокушения, я специально напросился к Артузову с целью «предварительных консультаций» по поводу порученной работы. И с ходу вывалил бочку помоев на Молчанова. Вежливо, конечно, с подобающим «уважением с старшим товарищам», но суть от этого всё едино не поменялась.

- Георгий Андреевич может арестовать и вывести на суд всех до единого «рютинцев», «смирновцев», прочих из числа бывших и не очень сторонников троцкистских идей из тех документов, которые у меня находятся. Но что толку? Убийства от этого всё равно не прекратятся.

- Аргументы?

- Все без исключения «смирновцы» - просто болтуны. Они могут говорить, но не убивать, - скривился я в презрительной гримасе. – О да, такие могут быть опасны, но только в определённых условиях, когда за их спинами реальная сила, открытая, готовая защищать. А её не видно. Можно их всех сослать, посадить, хоть расстрелять… Если что-то и изменится, то лишь интенсивность террористических атак. А Рютин… Нет коварства, должной степени имморализма, да и считать его самого и членов группы сторонниками Троцкого – ошибка. Если глава Секретно-политического отдела хочет ошибаться, я ложиться на рельсы не собираюсь.

- Подробнее, Алексей.

- Это не головы, даже не руки. В лучшем случае – лужёные глотки и болтливые языки. Головы троцкистков-руководителей надо искать в другом месте. И идти от двух исходных точек – Блюмкин, пусть и давно расстрелянный, а также бывшие подчинённые Троцкого в бытность его председателем Реввоенсовета и наркомом по военным и морским делам.

Ох как на меня пристально посмотрели! С полным пониманием ситуации, но в то же время как на совсем редкий экземпляр. Редкостной ядовитости, вроде маленькой, незаметной, но крайне опасной змейки. Артур Христианович затушил окурок сигареты, вдавив его в пепельницу так, что казалось ещё немного и старая бронза промнётся.

- У тебя, Алексей, неповторимая способность. Умеешь в любом данном поручении находить не просто дерьмо, а такое вонючее, что хоть на улицу беги!

- Должность такая, - пожал я плечами, попутно задумываясь о том. не придётся ли мне устранять самого Артузова броском ножа, находящегося в нарукавных ножнах, после чего пускаться в бега. Уж очень взбудораженным выглядел сейчас глава Иностранного отдела. – И вы сами даёте мне такие неоднозначные поручения.

- З-знаю, - прошипел Артузов, уже к концу слова словно бы сдуваясь, выпуская излишки пара из перегретого котла. – Думаешь я не осознаю, что нити ведут сюда, - громкий стук кулаком по столу. – Сюда, в ОГПУ! Серебрянский с его группой не мог быть сам по себе. Только его самого не спросишь, а те, кого мы допросили, ничего не знают. Он всё замкнул на себя! Яков был верным другом и учеником Блюмкина! С ним многие дружили, многие были обязаны этому авантюристу. Как их всех проверить?

- Осторожно.

- А то я буду вокруг них половецкие пляски устраивать! – вызверился начальник. – После истории с Серебрянским и его группой уже начались шепотки. Люди опасаются и отрезанной головы и начала «охоты на ведьм» среди своих. И того, что не начав её, можно оказаться с ещё большей опасности. Оттуда! – палец устремляется к потолку. – Почему, ты думаешь, Молчанов вцепился в группы Рютина и Смирнова? Он же умный, он всё понимает, но отводит угрозу, показывая, что мы работаем, что хватаем виновных. Иначе сочтут не соответствующим занимаемой должности. Сначала его, потом и других.

Вот и началось. Первые шаги в нужном направлении, способные не просто ослабить ОГПУ, но ввергнуть структуру через какое-то время в пучину хаоса, всеобщей взаимной подозрительности и всепоглощающего страха за собственные шкуры. Как раз то, что и требуется в сложившейся ситуации. И всё же не могу устоять, удержаться от того, чтобы не плеснуть керосинчику в и так яростно пылающий костёр.

- Ваш отдел сейчас защищён недавним устранением Троцкого.

- Сам понимаешь, Алексей, всё дело в том, что НЕДАВНИМ, - впервые за долгое время глава ИНО ощутимо повысил голос, пусть и выделив всего одно слово. - О прошлых успехах и в обычное время быстро забывают, а когда угроза собственной жизни налицо, срок ещё сильнее сокращается.

- Зато у нас хоть какое-то время есть, чтобы к устранённому символу найти хотя бы одну-две головы «троцкистской гидры», - вплетаю в свои слова «якорь», ориентированный на условную многоглавость противника. На то, что одним или двумя лидерами дело может и не ограничиться. - Быть может не так всё и плохо, как кажется. Артур Христианович, - еле заметно улыбнулся я, показывая присутствие осторожного. Но оптимизма. – «Головы» могут быть и не в самом ОГПУ.

- Даже не вздумай говорить, что в нашей доблестной милиции, - невесело хмыкнул Артузов. – Про наркоматы иностранных дел или там торговли и слушать не хочу.

- Я же вам не Молчанов, Артур Христианович, - рискую пошутить на грани дозволительного. Хм, проскочила шуточка, начальство даже улыбнуться соизволило. – А если серьёзно, то «головы» могут скрываться либо в армейской среде, либо в числе выходцев из ОГПУ. Выходцев, а не действующих сотрудников! Действующими, как я понимаю, являются «руки», исполнители. Серебрянский с частью его группы, иные, пока не выявленные. А организаторы, планировщики… Им выгоднее находиться вне ОГПУ, но знать наше ведомство изнутри. Хорошо знать, не только на нижних уровнях, но и до самого верха.

- Уже имеются конкретные подозрения?

- У меня недостаточно данных о командном составе РККА, да и работы там предстоит немало. Зато по второму направлению я склонен быть более оптимистичным. Я запросил дополнительные сведения о нескольких видных персонах из числа работавших в ВЧК-ОГПУ, осталось лишь перепроверить. Сейчас же я не готов. Обвинишь человека, а он ни при чём окажется. Мне не нужны враги такого масштаба!

- Осторожный, - протянул глава Иностранного отдела. – Хорошо, будет тебе ещё немного времени. Столько. сколько и раньше было дано.

Жмот! Но я его понимаю. Очень хочется Артуру Христиановичу получить новую порцию лавров. Не в суп, а исключительно с целью обезопасить себя от гнева усатого горного человека, обладающего в СССР практически всей полнотой власти.

Боится он его, я на сей счёт даже не сомневаюсь. И многие боятся, потому как Сталин-Джугашвили успел не раз показать свою безжалостность ко всем, кого считает хоть на волос отклонившимися от угодной только и исключительно ему партийной линии. А вдобавок очень не любит сильных личностей, потому как те потенциально способны вырасти в серьёзных конкурентов и побороться за власть.