О боже…

На пути обратно в номер я пытаюсь найти хоть что-то хорошее в том, что натворила. И придумать способ объяснить все Марку, чтобы не выглядеть при этом лгуньей или идиоткой, но, честно говоря, на данный момент меня вполне можно назвать и так, и эдак. Но мне очень нужна его помощь. Я боюсь. Мне нужно, чтобы он помог мне все исправить. 

Среда, 14 сентября

Последствия

— Что ты сделала?

Я смотрю на него. А что я могу сказать?

— Ты совсем свихнулась? Какого дьявола ты это сделала? Почему ты соврала? Я не… Это настоящие люди, Эрин. Это реальные мертвецы и реальные живые люди. Ты понятия не имеешь, кто они или какими ресурсами они располагают. Я просто не верю, что ты могла такое выкинуть! Зачем? Зачем ты это сделала?

Я молчу. Просто стою молча. Я знаю! Я идиотка, он совершенно прав, но нам нужно исправить содеянное как можно скорее. Все остальное для меня не важно. Я только хочу это исправить. Я не хочу здесь умирать.

Он оседает обратно на диван. Мы в гостиной. Я позвала его, как только открыла дверь, и сразу все рассказала. О компаниях, о письмах, о сообщениях — обо всем. Он сидит на диване и думает, хмурится, его мозг работает на полную катушку.

— Ладно, — говорит он наконец. — Ладно, Эрин, что ему известно?

Я пожимаю плечами и качаю головой. Я не знаю. Это никак не выяснить наверняка.

— Нет. Подумай об этом, милая. Сосредоточься и хорошо подумай. Что ему известно? — Он произносит это медленно, с нажимом.

Я шумно сглатываю. Делаю глубокий вдох.

— Он знает, что телефон не у тех, кто летел в самолете. — Хотя бы в этом я уверена.

— Отлично, и какой вывод он может из этого сделать? — спрашивает он.

— Что мы украли телефон, наверное. Что мы либо убили его владельцев, либо ограбили. Эти два объяснения кажутся самыми вероятными. — Я смотрю на него.

Он кивает.

— То есть ему захочется нас найти, верно? — говорит он, размышляя вслух. — Как он может нас найти?

— По сигналу телефона. Или по точке входа в почтовый ящик. Это единственные ниточки, ведущие к нам, — говорю я.

— Ладно. Значит, компьютер отеля. Компьютерная комната отеля. И как он поймет, что именно ты пользовалась компьютером? А не любой другой посетитель?

Я понимаю, к чему ведет Марк.

— Запись с камер видеонаблюдения в лобби и коридоре. Временные маркеры: я вхожу в комнату, я выхожу из комнаты. До и после момента входа в аккаунт.

Я вздрагиваю. Черт! Даже если в самом бизнес-центре не было камер, меня записали другие, и кто угодно может это увидеть. Нам нужно уничтожить эти записи.

Я отмечаю, как внезапно изменился ход моих мыслей. От исправления ошибки к активному планированию преступления. По щелчку. И думаю, не так ли все начинается для многих преступников, не так ли все началось для Эдди. Ошибка, сокрытие этой ошибки, а затем медленное, но неотвратимое развитие событий. Ничего подобного не приходило мне в голову раньше, не возникало нужды избавляться от улик. Я понятия не имею, как вообще человек решает, что необходимо избавиться от видеозаписей. Но это никогда не приходило мне в голову, конечно, лишь потому, что я женщина в свадебном путешествии, и раньше, если не считать превышения скорости на дороге, я никогда и не думала нарушать закон. Возможно, в мечтах, но никогда в реальности.

— То есть это единственное, что указывает лично на тебя, я правильно понял? Запись с камер видеонаблюдения? Если убрать эту запись, то получится, что в той комнате с телефоном и компьютером мог быть кто угодно? — Марк улыбается мне, подбадривая, не слишком энергично, но этого достаточно.

— Да, это единственная связь, — заверяю я его.

Мы отправляемся на прогулку. Разумеется, мы понятия не имеем о том, где тут могут стоять мониторы видеонаблюдения и записывающее оборудование, но идем на ресепшн. Вполне логично предположить, что все это окажется в комнате за регистрационной стойкой. Если нет, нам придется проследить за охранником.

Наш план прост. Еще бы он не был прост, мы же не гении криминальной мысли. Если за столом никого не окажется, я проскользну в комнату за ресепшеном, найду видеосистему и удалю записи, захватив как можно больше времени. Наверняка это не займет много времени. Если я смогу удалить записи за целый месяц, тем лучше. Полностью замету наши следы, почему бы и нет? Если на ресепшене кто-то будет, мы перейдем к плану Б.

Когда мы прибываем в главное здание отеля, за стойкой ресепшена сидят две женщины. Марк берет меня за руку, пока мы приближаемся к лобби. Он крепко держит меня и уверенно ведет в сторону библиотеки. Значит, план Б.

План Б заключается в том, что у меня пищевое отравление и Марк хочет на это пожаловаться. Надеюсь, нас пригласят в заднюю комнату, чтобы мы могли проверить, там ли находится система видеонаблюдения. Если она там, мы на минутку избавимся от ресепшионистки и разберемся с записями. План не слишком изысканный, это верно, но я — выпускница киношколы, а Марк — безработный банкир, будьте к нам снисходительны.

— Притворись больной, — шепчет он.

Я запрокидываю голову и громко втягиваю воздух через нос. Потом прижимаю руку ко лбу и медленно выдыхаю через рот. Как человек, который отчаянно пытается устоять на ногах и удержать пищу в себе. Я ищу место, где бы присесть. Марк изображает встревоженного мужа. Куда я хочу пойти? Что мне нужно? Я молчалива и бледна. Очевидно, мне очень плохо. Я неловко опускаюсь на стул возле библиотеки. Одна из ресепшионисток поднимает на нас глаза. Просчитывает ситуацию. Обменивается взглядом со своей коллегой, которая немного старше по возрасту и, наверное, по должности. Старшая женщина кивает: «Займись этим» и снова ныряет в свою бумажную работу. Ресепшионистка помоложе направляется к нам.

И мы начинаем свою игру. Моя роль проста, мне нужно выглядеть отстраненной и глубоко дышать. Вся тяжелая работа достается Марку.

Он поднимает голос еще до того, как она подходит к нам.

— Прошу прощения, нам не помешала бы помощь. Вы там не слишком заняты? — Тон у него резкий, напряженный. С ним будет сложно. Сложный клиент.

Ресепшионистка переходит на осторожную трусцу, чтобы быстрей до нас добраться. За ее спиной старшая женщина видит, что явно назревает скандал, поэтому собирает свои бумаги и тихонько исчезает в противоположном коридоре. Готова поспорить, у них часто бывают неприятные клиенты.

— Простите, сэр, что-нибудь случилось? — Тон у нее мягкий, она говорит с американским акцентом.

Марк выглядит раздраженным.

— Вообще-то да, случилось, если честно… — он щурится на ее бейдж, — Лейла.

Я вижу, как она внутренне вздыхает и готовится к худшему. Нужно отдать ей должное, она продолжает улыбаться.

— Мы с женой собирались провести здесь медовый месяц на все ваши пять звезд, но оказались на два дня заперты в номере, спасибо пищевому отравлению, которым вы решили нас наградить. Я не знаю, что у вас тут за порядки и качество, но с нас этого уже достаточно. — Марк совершенно отвратителен.

— Простите, сэр! Я не знала об этой ситуации. Меня не поставили в известность о проблеме, но я гарантирую вам, что все исправлю, и мы обязательно примем все необходимые меры.

— Я ценю это, Лейла, и знаю, что тут нет вашей личной вины, но, по правде говоря, вас должны были поставить в известность, разве нет? Я говорил об этом еще вчера, и никакой реакции не последовало. Ничего не случилось. Ваш отель позиционирует себя как роскошный пятизвездочный курорт, но я искренне не понимаю, как вы умудрились получить эти звезды, если вы не общаетесь друг с другом и игнорируете жалобы клиентов, когда вам эти жалобы не нравятся. Это отвратительно! Посмотрите на мою жену, Лейла. Взгляните на нее.

Он повышает голос и теперь говорит очень громко. Кажется, на этой стадии мы уже можем официально назвать происходящее сценой. Лейла смотрит на меня. Я отчего-то начинаю потеть, видимо, сказывается стресс, но, думаю, в результате выгляжу чертовски убедительно. Я поднимаю на нее мутный взгляд. И она принимает решение.