Бриллианты я упаковала в два отдельных пакетика, в которых нам доставили шапочки для душа. Затем я разрезала пять гигиенических прокладок, вынула наполнитель и поместила пакетики внутрь, на абсорбирующее покрытие, после чего снова запаковала их в пурпурные конвертики и спрятала обратно в коробку. Таможенникам придется проявить крайнюю дотошность, чтобы найти их, особенно с учетом того, что багаж первого класса обычно не открывают. Печально, но это правда — не открывают.

Однако даже если наш откроют, я думаю, все будет в порядке.

Главная проблема — автомат. И хотя в глубине души мне хочется забрать его с собой — просто на случай, если что-то пойдет не так, — нам ни за что не пронести его через таможню, и мы определенно не хотим привлекать к себе никакого внимания, учитывая, что еще мы с собой везем. Так что вчера ночью мы сунули автомат в наволочку с камнями и выбросили в неспокойные океанские волны по другую сторону отеля. В непроглядную темноту.

Утром Лейла приходит, чтобы забрать наш багаж и проводить нас до пристани. Она лучится улыбкой, желая мне скорейшего выздоровления. Марк передает ей два конверта. На одном из них ее имя, в этом конверте пятьсот американских долларов. Не слишком большие чаевые для отелей такого класса, я уверена, что тут видали и побольше. Но сумма достаточно велика, чтобы Лейла осталась довольна, и при этом достаточно мала, чтобы не запомниться.

И мы отбываем. Сначала до Таити, затем летим в Лос-Анджелес, затем в Лондон. Потом на машине доберемся до дома. Я соскучилась по нашему дому.

Когда наши чемоданы проверяют на Таити, в какой-то момент я встречаюсь глазами с таможенницей, и она удерживает мой взгляд. Всего на долю секунды, но я думаю: «Она догадалась». Она догадалась — по тому, как я смотрела на чемодан и на нее, и я знаю, что она знает. Но потом она как бы стряхивает с себя это знание. Просто мотнув головой. Она, наверное, думает, что ей просто мерещится. Или мне самой показалось? В конце концов, что можно утащить с Бора-Бора после медового месяца? Отельные полотенца? Я придаю своему лицу должное выражение, и таможенница с улыбкой возвращает на стойку наши паспорта.

В Хитроу мы снова забираем чемоданы. Еще один чудесный полет — и мы почти свободны. Уже почти дома. Осталось только пройти таможню. Я заскакиваю в туалет, прежде чем направиться к ней. Проверяю подкладку своего чемодана: она все еще безупречно держится. Отлично. Я застегиваю молнию и направляюсь обратно к Марку, стоящему у багажной карусели. И тут чувствую, как у бедра начинает вибрировать телефон. Я останавливаюсь на полпути от дамской комнаты. Что-то случилось. Я застываю, затем пытаюсь незаметно вернуться обратно в туалет. Закрываю за собой кабинку и выхватываю телефон из кармана.

Но это не Марк звонит сказать мне, чтобы я срочно смывала бриллианты в унитаз или бежала прочь. Это всего лишь жизнь потоком возвращается в свое русло. Реальная жизнь. Наша настоящая жизнь. Поздравления друзей со свадьбой, письма с работы, два пропущенных звонка от Фила. Ничего срочного, просто жизнь как она есть.

Марк чувствует мое настроение, когда я к нему возвращаюсь. И поддерживает его разговором. Я знаю, что он делает, и это помогает. И к счастью, к тому времени, как я поднимаю взгляд, мы минуем проход для тех, кому нечего декларировать, и оказываемся в вестибюле аэропорта.

Мы справились, и это оказалось не так уж сложно.

Я оглядываюсь на ярко одетых, загорелых людей, которые возвращаются в британскую серость. Там, за огромными стеклянными панелями пятого терминала сырая Англия ждет их появления. Нашего появления. Боже, как я рада вернуться! Снаружи в воздухе витает запах дождя. 

Пятница, 16 сентября

Дома

Мы вернулись. Дом идеально чист, каким мы его и оставили. Подготовлен к нашей новой семейной жизни. Нэнси заскочила сюда незадолго до нашего приезда и наполнила холодильник самым необходимым. Она оставила запасные ключи и короткую приветственную записку. Это так мило. Нужно не забыть позвонить ей и поблагодарить за это. Надо сделать себе пометку, иначе я забуду, а важно не забыть. Мне важно вернуться к своей настоящей жизни и никак не менять свои привычки. Всем нам нужна организованность.

Прошлой ночью я спала как бревно, чего совершенно от себя не ожидала. Забавно, как тело время от времени словно начинает жить по собственному разумению, правда? Мне полагалось бы всю ночь вертеться без сна, в ожидании, что все вокруг нас начнет рушиться. Но ничего подобного. Я скользнула под свежайшие простыни, ощущая мягкость нашего матраса, и заснула сном праведницы. Как и Марк. Мне кажется, мы за всю ночь ни разу даже не пошевелились.

Он приготовил завтрак. Яичница с помидорами на тостах с теплым маслом, высокий кофейник, над которым поднимается парок. Кофе, как мы его любим. Все точно так, как мы любим, все такое знакомое, такое уютное. Солнечные лучи падают через окна прямо на Марка, который накрывает на стол. Он выглядит спокойным и собранным, разгуливая по дому в одних боксерских трусах и халате. Наконец, он садится напротив меня, и мы молча едим, наполняя желудки совсем не экзотической, но такой приятной британской едой.

Пока мы едим, Марк подсознательным жестом тянется к моей руке через стол. Мы мягко сжимаем пальцы друг друга, нашим телам нужно за что-то держаться в этом странном, но знакомом новом мире.

Когда мы заканчиваем завтракать, я выглядываю из окна на деревья, смотрю на кроны, на ветки, уходящие в чистое синее небо. До прозрачности ясный день. Марк снова сжимает мою руку. И улыбается мне.

— Полагаю, нам стоит начать, ты согласна? — говорит он.

Я улыбаюсь. Нам обоим не хочется. Я имею в виду — начинать. Мы пока еще не хотим реальности. Мы бы лучше посидели здесь, держась за руки. Но мы сделаем это вместе. И получим удовольствие. Мы с Марком.

— Давай, — заявляю я и поднимаюсь из-за стола. — Давай сделаем это.

Сперва нужно разобрать чемоданы, и я имею в виду вовсе не стирку одежды. Мы берем ножницы, отпарываем подкладку и вынимаем пачки банкнот. Марк достает из своего шкафа старую походную сумку, и я укладываю в нее пачки. Той, первой сумки уже, естественно, нет. Возможно, она еще лежит в мусорном баке в подвале отеля «Четыре сезона» на Бора-Бора, порванная и пустая, лишенная всего содержимого.

Затем я достаю бриллианты из прокладок. Мы высыпаем их в плотный пластиковый пакет. Они блестят даже сквозь толстый слой пластика. Марк кладет телефон и флешку в другой пакет, и я отношу их оба на чердак. Я прячу их под отслоившейся изоляцией в дальнем углу ската крыши. Там они будут в безопасности. Я помню, сколько забытых вещей мы нашли на чердаке, когда купили этот дом. На чердаках вещи могут лежать десятки лет, и никто никогда не прячет тут то, что ему действительно необходимо, так ведь? Поэтому никто их там не найдет. Когда я спускаюсь по лестнице, на меня накатывает волна тошноты. Не знаю отчего, возможно, эта идея все время плавала на грани сознания, но инстинктивно я понимаю, в чем дело.

Я иду в ванную и нахожу то, что мне нужно, у задней стенки шкафчика. Тест на беременность. Я на всякий случай держала пачку наготове. Мне никогда не нравилась мысль о том, что придется мчаться в ближайший магазин и тайком покупать тест в случае экстренной ситуации. Мне нравится быть готовой ко всему, и я полагаю, что вы уже это поняли. У меня есть три теста. Я разворачиваю первый, мочусь на него. Кладу его на край раковины и жду. Шестьдесят секунд. Я думаю о нашем плане. О том, что будет потом.

Сложнее всего будет с бриллиантами — сбыть их с рук. Превратить их из чудесных искрящихся возможностей в холодную надежную наличку. На это уйдет время и понадобятся кое-какие ухищрения. И, конечно, долгий поиск в интернете.

Я понятия не имею, как продавать бриллианты или кому продавать их, но до этого мы еще доберемся. Вначале нам нужно справиться с деньгами. Разберемся с ними, и оттуда уже будем двигаться дальше. Но даже деньги представляют собой совсем не простую задачу.