Странные люди

Марку я рассказываю почти все. И он воспринимает это спокойно, кивками побуждая мне продолжать. Я рассказываю ему о Патрике, о звонках. Он проверяет мой личный телефон на предмет случайных звонков из кармана. Я говорю ему об открытой двери, о пропавшей фотографии. Но придерживаю свои подозрения насчет Эдди — я знаю, что Марк не позволит мне завтра брать у него интервью, если я расскажу о том, что Эдди, сидя за решеткой, знал, где нас искать на другой стороне глобуса. О том, что он в состоянии следить за каждым моим шагом. Я не хочу, чтобы Марк запретил мне брать интервью.

И о беременности я ему тоже ничего не говорю. Как только я расскажу ему новости, мне придется прекратить заниматься всем — документальным фильмом, продажей бриллиантов, всем. Он захочет, чтобы я покончила с этим.

Когда я умолкаю, он откидывается на спинку дивана, скрестив руки на груди. И отвечает лишь после долгой паузы:

— Ладно, хорошо, вот как я это вижу. Прежде всего — то фото в кабинете. Я сканировал его вчера для мамы. И это все объясняет.

— О господи, Марк! Так никто не забирал фото?!

Он весело мне улыбается, и я чувствую, как мои щеки заливает краска. Господи, как же стыдно. Я роняю голову на руки. Что я за параноидальная идиотка! И внезапно я начинаю сомневаться в том, что в этой ситуации вообще реально, а что достроено воображением, хлебнувшим адреналина.

Марк коротко смеется, прежде чем продолжить:

— Да, фотография в безопасности! Во-вторых, я не уверен, что нам стоит слишком уж реагировать на то, что мы забыли закрыть заднюю дверь. Знаешь, наш мозг иногда, в моменты стресса, выдает странные вещи. Но при этом я считаю, что парень, которого ты сегодня встретила, действительно может создать нам проблемы. Думаю, ты правильно беспокоишься об этом. Первым делом, что логично, в голову приходит связь этого Патрика со старшим инспектором Фостером и расследованием дела Холли. Тебе так не кажется? Это же самое разумное объяснение. Он следовал за тобой, увидел тебя в тюрьме Пентонвилль за день до твоего большого интервью, вот и решил вмешаться, задать тебе пару вопросов. Это логично. Он не мог знать, что Пентонвилль вызвал тебя на день раньше той встречи, ты сама узнала об этом только вчера вечером. Я бы сказал, что дело в этом.

Да, это звучит рационально, все, что он говорит. Но я никак не могу стряхнуть ощущение, что в действительности происходит нечто совсем другое.

— Но для чего ему представляться полицейским, Марк? И что насчет сообщений на автоответчике? Разве полиция оставляет такие странные сообщения?

— Слушай, я знаю, о чем ты думаешь. О владельцах самолета, но, рассуждая здраво, Эрин: если бы они знали, где ты находишься, как думаешь, мы все еще были бы живы? Ты думаешь, что вещи на чердаке остались бы на своем месте? — Он оставляет эти вопросы висеть в неподвижном воздухе.

Я качаю головой.

— Нет, я не думаю, что мы это пережили бы, — медленно отвечаю я, понимая, что это правда, признавая это вслух.

Он поспешно продолжает:

— Я не знаю, почему он не представился. Думаю, он надеялся, что ты поверишь его словам о работе в тюрьме, он же под прикрытием, верно? А сообщения… это, наверное, просто розыгрыш. Или «карманные» звонки. Ты же не можешь знать наверняка, что это наш газетный киоск, правда? В большинстве подобных магазинчиков Лондона двери издают такой звук. И я правда не думаю, что кто-то угрожает нам посредством сигналящей двери. Может, это как-то связано с теми, у кого ты берешь интервью? Есть ведь такая вероятность, да?

Я снова думаю об Эдди и шампанском. Да, такая вероятность определенно существует. Может, Эдди хотел поговорить со мной? Но как он мог звонить мне с незнакомого номера из тюрьмы? Ему бы не позволили иметь свой телефон в камере. А потом до меня доходит: Эдди преступник. Конечно же, у него есть возможность позвонить мне. Я вспоминаю, как читала о способе, которым члены банд передают одноразовые телефоны в тюрьму. Процесс для передающего определенно неприятен, но этот передающий получает щедрое вознаграждение, или, по крайней мере, не боится, что его убьют во сне. Так что сообщения вполне мог посылать мне и Эдди.

— Эрин, тебе необходимо сосредоточиться на реальной ситуации. На человеке, с которым ты сегодня говорила, Патрике. Давай предположим, что СО-15 тебя проверяет. Забудь о пропавшем фото и нашей задней двери. Фото в порядке, а что до двери… что ж, иногда мы просто забываем ее запирать.

— Марк, я не забываю. Я никогда не забываю запереть дверь, — перебиваю его я, но чувствую, как моя убежденность тает.

— Вообще-то как раз забываешь, Эрин. — Он изучает меня пару секунд, удивленно хмурясь. — Прости, милая, но ты определенно забывала об этом раньше. Ты знаешь, что эту дверь распахивает ветер, если ее не запереть. Поверь мне, ты забывала закрывать ее и раньше.

Забывала? Он прав, дверь распахивается от ветра, если не заперта. Откуда я это узнала бы, если бы не видела собственными глазами? Так что, наверное, я когда-то забыла ее запереть. Потом я думаю о фотографии. Ее, возможно, не было в нашей комнате уже несколько дней. А я до сих пор не замечала ее пропажи. И автоответчик до сегодняшнего дня тоже не проверяла. Черт! Кажется, я вовсе не такая наблюдательная, как мне казалось, а в последнее время еще и чертовски рассеянная из-за происходящего. Господи, надеюсь, во время моих прогулок по Лондону я не натворила ошибок.

— Эрин, не беспокойся об этом, это нормально. Сосредоточься на человеке, которого ты сегодня видела. На фактах. Этот Патрик, скорее всего, из СО-15. Не знаю, возможно, они оценивали некую вероятность того, что ты передаешь информацию в тюрьмы или вроде того. Я хочу сказать, твой отец ведь живет в Саудовской Аравии, верно?

Я отвечаю ему тяжелым взглядом. Мы не говорим о моей семье. Странно, что сейчас он поднял эту тему.

— Эрин, полиция должна рассматривать такие вероятности, даже если тебя не подозревают. Они обязаны хотя бы проверить их. Было бы просто смешно, если бы полиция не начала тебя проверять. И в свете этого, милая, я серьезно думаю, что тебе стоит оставить историю Холли. Просто забыть о ней. На Холли сейчас сосредоточено слишком много внимания. А стоит немного покопаться, и старший инспектор Фостер начнет задаваться очень неприятными вопросами о нас. Это мягко говоря. — Он выжидающе смотрит на меня и хмурится.

И снова он прав, конечно же. Они захотят узнать, почему мы на прошлой неделе летали в Швейцарию. И кто вдруг решил выплачивать мне ежемесячные гонорары.

— Ладно, — неохотно киваю я.

— Хорошо. Оставь историю Холли, вычеркни ее из фильма, прекрати копаться в этом деле, отстранись от него. — В его голосе звучит окончательная решимость. Он предельно ясно дает понять, что иного выхода нет.

Последнее, что я слышала от Энди и СО-15, это то, что они получили запись с камер видеонаблюдения: Холли и Эш вышли из аэропорта в Стамбуле и сели на автобус до Газиантепа, турецкого городка неподалеку от границы с Сирией. Дело приняло серьезный оборот.

— Считай, что оставила.

Я падаю на диван напротив Марка. В голове сумбур. Я вернусь к Холли, как только ситуация наладится. Но что-то в мыслях никак не укладывается. Я не согласна с тем, что Патрик связан со старшим инспектором Фостером. Не думаю, что человек, с которым я сегодня познакомилась, вообще как-то связан с полицией. И не могу избавиться от мысли о том, что все сегодняшние события имеют отношение к сумке. Кто-то действительно приходил в наш дом. Даже если они не забрали фотографию, я уверена, что они тут были. Что бы ни говорил Марк. Да, я знаю, что кажусь параноиком. Возможно, владельцы самолета в курсе, что мы не мертвы. И теперь, возможно, им известно, что бриллианты все еще у нас, а телефон — в нашем доме. Да, правда, мы еще живы, но, возможно, они просто не спешат. Подбирают наилучший способ с нами расправиться. Я думаю о Шарпах: с Шарпами они не спешили. Потому что им нужно было представить их гибель как несчастный случай. Хотя не исключено, что с Шарпами действительно произошел несчастный случай. Марк, похоже, убежден, что это так.