Артём осторожно полез в кабину грузовика, где оставил свой рюкзак, покряхтывая от боли в ушибленном колене. Пулевые пробоины в сиденье наводили на неприятные мысли – они были аккурат там, где совсем недавно сидел сам Артём. Если бы он не вывалился так вовремя из кабины… Бррр…
Тщательно осмотрев с фонарём место короткого боя, Борух подозвал Артёма.
– Похоже, один был и не ожидал на нас нарваться. Он тебя долго рассматривал – видать, раздумывал, что ты за тип и что с тобой делать. А когда ты по нему фарой светанул, тут-то он и решился.
– А это точно, ну… человек был? Оружие у него странное, звуки такие… И голова нечеловеческая, ей-богу! Я хоть и мельком видел, а точно – нечеловеческая башка!
Борух рассмеялся:
– Вот тебе инопланетянский скальп, можешь над камином повесить! – и протянул Артёму тёмную конструкцию с ремешками.
– Что это?
– Это ПНВ – прибор ночного видения. Видишь, битый – это его, видать, осколком с головы сорвало, вот наш боец и рванул в бега. Так что он тебя прекрасно рассмотрел и мог сто раз завалить, как в тире. А вот когда ему фарой по глазам попало, прибор ослеп, и он с перепугу шарахнул. А может, и не с перепугу – по всему видать, волк опытный. Может, у него боевая задача такая – свидетелей не оставлять…
– Это кто ж ему такую задачу поставил?
– Это ты у меня спрашиваешь? Сам фантазию напряги, ты ж писатель. А у меня фактов нет. Вот разве что гильзы от него непростые остались – девять на тридцать девять.
– И что это значит?
– Это, скорее всего, «вал», «винторез» или нечто очень похожее – бесшумный автомат для спецподразделений. Не армейская машинка. Он с глушителем – вот и звук тебе странный. Кроме того, коллега явно в бронике был – граната-то близко рванула, а он потом так резво драпал! Но осколками его всё равно зацепило, хоть и несильно, – есть следы крови.
– Ну, чингачгук семитский, – не крути! Хватит следы разбирать, ты выводы давай!
– А выводы такие – это явно не случайный выживший, вроде тебя или меня. Вооружён профессионально, действовал грамотно, отступил аккуратно – не верится мне, что он на склад случайно зашёл, прогуливаясь. Он знал, куда шёл и зачем, а нас здесь увидеть не рассчитывал. Вот тут сидел, рассматривал тебя и думал – с одной стороны, приказа валить гражданских у него, скорее всего, нет, иначе он бы тебя сразу прикончил, а с другой стороны – ты на казённом складе явно не цветы собираешь. А слинял он, поскольку ПНВ потерял, а с ним и преимущество. Кроме того, он мог не знать, сколько нас внутри склада осталось, и ожидал, что сейчас остальные навалятся, пока я его из пулемёта прижимаю. Так что, писатель, ты инопланетян не ищи. Это наша собака тут порылась.
– Ну и что нам теперь делать? – спросил Артём растерянно. – Сматываться побыстрее?
– Ха! Да ни за что! – усмехнулся Борух. – Поле боя осталось за нами – значит, собираем трофеи. У меня там ещё пара десятков ящиков не загружена! А ты спрашивал: «Зачем нам пулемёт?..» – будем считать, что жизнь дала тебе ответ.
– Ты что же, хочешь весь склад вывезти?
– Я бы с удовольствием… – вздохнул Борух, – но боюсь, пупок развяжется… Эх, сколько там всего! Я б тут и поселился, да оборонять неудобно. Загружу, сколько в кузов влезет, а потом заблокирую ворота. Там сталь в ладонь толщиной – ежели кому чего понадобится, так просто не откроют. Пошли, погрузчик в чувство приведём.
Автопогрузчик, по счастью, сильно не пострадал. Упёршись стальными «лыжами» в стену, он тихо заглох, даже не опрокинув груз. На кожухе обнаружились четыре пулевых пробоины («Кучно положил! Молодец!» – прокомментировал Борух), но двигатель остался цел.
– Вот, как знал, – Борух вытащил из-за сиденья уродливую продолговатую железяку с пистолетной рукоятью примерно посередине, – прихватил тебе игрушку.
– Что это за уродец? – поразился Артём. – На рубанок похоже…
– Ты его таки на ёлку вешать собрался?
– А он как называется? Каким-нибудь деревом? Дуб или вяз?
– Ой, вот оно тебе надо? Ты ему письма писать будешь? Пистолет-пулемёт под «макаркин» патрон – и ладно. Там остальное в консервации всё, а этот, видать, у охраны был, готов к употреблению.
Самое для тебя – целиться не нужно, да и без толку. Наводи в нужную сторону и жми на курок – сметает всё! На десяти метрах не промахнёшься, а дальше и не надо. Вот пять снаряженных магазинов к нему, по 30 патронов. Остальное пачками в кузове, но если пяти магазинов тебе не хватит, то остальные уже всё равно не понадобятся. Бей на любой шорох или движение – там разберёмся. Да не торчи как тополь в чистом поле! Дал очередь – смени позицию! Ещё пальнул – снова перекатись в укрытие. А там и я на шум подоспею…
– А броник эта штука пробьёт? Тот тип в бронике ж был…
– Артём, ты меньше кино смотри… – вздохнул Борух, – это только в Голливуде полицейский, который в бронежилет пулю словил, вскакивает как ни в чём не бывало. А на деле, даже если пластину не пробило, – рёбра – кряк, селезёнка – хлюп… Разве что до госпиталя довезти. Броник от осколка защитит, от рикошета скользящего, а не от пули с ближней дистанции. Так что ты пали и не думай – девять миллиметров никому мало не покажется!
Борух закатил погрузчик в кузов «КрАЗа», вывалил партию больших серых ящиков и уехал обратно в тёмные недра склада. Свет на пандусе решили не зажигать, чтобы не маячить мишенью. Артём, оставив фары включёнными, отбежал в сторону и залез на крышу стоящего неподалеку БТР, растянувшись за башней. Холодная броня тянула тепло из тела, и он сразу стал замерзать. Зато и в сон уже не тянуло – писатель настороженно оглядывал тёмный двор, сжимая в руке оружие. Несмотря на неказистый внешний вид, пистолет-пулемёт лежал в руке хорошо, увесисто, и с ним сразу стало спокойнее. Честно говоря, неведомый стрелок напугал Артёма больше собак и даже больше Большого Чёрного. Всё ж таки опаснее человека нет на свете существа – очень легко было представить, как этот тип возвращается обратно, перелезает в темноте через забор, подкрадывается сзади… Артём настороженно огляделся – тишина. Оставалось только надеяться, что противник получил достаточно серьёзную рану, и ему сейчас не до склада.
К тому моменту, когда Борух закончил погрузку, Артём продрог уже окончательно. Ему казалось, что он навеки примёрз к этой броне и так и встретит новый ледниковый период, который, несомненно, наступит не позже чем к вечеру. Руки окоченели настолько, что, слезая с бэтээра, он чуть не навернулся – грохнул автоматом по броне, выронил обойму, нашумел… Борух только выразительно крякнул, глядя на это безобразие. Боеготовность личного состава была, на его взгляд, отвратительной… Загнав в кузов, в качестве довеска к арсеналу, и сам погрузчик: «Нам это ещё разгружать!» – он закрыл борт и, отправив Артёма за руль, полез в свою БРДМ, не желая оставлять привычную технику.
Артём, устроившись в кабине, первым делом включил печку, отогревая руки и ноги под струями тёплого воздуха, и, когда на сиденье хрюкнула рация, испуганно подпрыгнул.
– Хррр… Артём, как слышно, как слышно? Алё, писатель, отзовись!
Артём подхватил маленькую коробочку и со злостью сказал:
– Блин, Борух, так и обосраться с перепугу недолго! Ты зачем мне тут втихую эту говорилку подбросил?
– Не сцы, писатель, связь – первое дело! Выводи машину со двора, я прикрывать буду.
– Куда поедем?
– Рули к ближайшей аптеке, больнице или медпункту – знаешь что-нибудь такое?
– Знаю, но зачем?
– Версию одну проверим, – Борух ехидно хмыкнул и отключился.
В свете фар замелькали пустые тёмные улицы. Непривычное управление тяжёлым грузовиком требовало от Артёма максимум сосредоточенности, и он чуть не промахнулся мимо нужного поворота, – но опомнился, вписался на грани, чуть не чиркнув кузовом по столбу и подкатился к большой модной аптеке. Сзади встала БРДМ, и Борух, громыхнув верхним люком, соскочил на тротуар. Артём отметил, что прапорщик изменил любимому оружию – вместо громоздкой раскоряки РПК у него в руках была импортная штурмовая винтовка, настолько замысловато ощетинившаяся тактическими приблудами, что не сразу можно было понять, каким местом она стреляет. Писатель поспешно подхватил с сидения свой пистолет-пулемёт и, открыв кабину, выпрыгнул на асфальт. Борух уже рассматривал внимательно вход в монументальное здание аптеки. Большие стеклянные двери когда-то открывались автоматически, но сейчас они лежали в проёме стеклянной крошкой, блестящей в свете фонаря как колотый лёд для коктейлей.
